Когда поют цикады - Стивен Амидон

каким тайным удовольствиям их дети предаются за закрытыми дверями, тогда как Элис стоило задуматься о тайной боли.

Еще не поздно остановить безумие. Что, естественно, означает предать Ханну. Но у Элис не оставалось выбора. Альтернатива была просто немыслима: Кристофер в тюрьме, Мишель сломлен, Ханна обречена на жизнь, полную мучений. Элис никогда не нравилось выражение «жестокость из любви» – во имя любви ей довелось вкусить более чем достаточно жестокости. Но внезапно она поняла, что именно это-то сейчас и требовалось.

И жестокость как будто принесла желанный результат. Элис выставила Джека садистом, коим он и являлся. А еще ей снова удалось встретиться с Мишелем – в субботу вечером, на стоянке шоссе 9. Поначалу вид у него был подавленный. Ранее днем он встречался с Кристофером и нашел состояние сына весьма скверным. Парень с трудом понимал, что ему говорят. Словно был одурманен наркотиками. Только и твердил, что не убивал Иден.

Элис попыталась приободрить Мишеля заверением, что Ханна вот-вот выложит ей всю правду. Только и осталось, что еще раз с ней переговорить.

– Но как нам заставить ее пойти в полицию? – спросил он, когда Элис передала ему рассказанное девушкой.

– Я работаю над этим.

Наконец, Мишель позволил утешить себя. Она начала гладить его по голове, последовал поцелуй, а потом и желание взяло свое. Элис потянула мужчину на пассажирское сиденье, послужившее им укромным местечком, для их любви и страсти.

Воскресенье тянулось целую вечность. Она думала, что Ханна вернется из Бостона днем, однако Джефф сообщил, что девушка будет в отъезде до следующего утра. А потом у нее зазвонил телефон, высветив бостонский номер. Телемаркет, решила Элис и не стала отвечать. К ее удивлению, звонивший оставил голосовое сообщение длительностью с полминуты. Она прослушала, и мир распался на части. Это оказалась журналистка из какого-то таблоида. По ее словам, против Элис выдвинуты серьезные обвинения, которые нельзя оставить без рассмотрения. Ей необходимо немедленно перезвонить – завтра они кое-что публикуют. Элис сделала глубокий вздох и нажала кнопку вызова.

– В чем дело?

– Не могли бы вы описать характер ваших отношений с Мишелем Махуном?

Репортерша была в курсе всего. Знала про Мишеля и ветку в «Твиттере». У них имелись фотографии, сделанные на их вчерашнем свидании. И криминальное досье на нее. До мельчайших подробностей. Кое-кто в своих стараниях значительно превзошел «Гугл». Не желает ли она прокомментировать?

– Это неправда!

– Что именно?

– Все!

– Но ваши нелады с законом являются публично доступной инф…

Элис ткнула кнопку отбоя. Объективный наблюдатель мог бы предупредить ее, что она совершает ошибку, да вот только таковых поблизости не случилось. «Только мы, курицы», – вспомнился ей вдруг анекдот про вора, ответившего так на вопрос «Кто здесь?» прибежавшего в курятник фермера. На мгновение шутка рассмешила ее.

– Только мы, курицы, – повторила она вслух.

А потом начала плакать. Сначала тихонько, потом навзрыд. Зазвонил городской телефон. Снова журналистка, на этот раз по душу Джеффа. Элис слушала, как голос женщины разносится по просторной кухне. Пока можно было не беспокоиться – муж уехал в лабораторию. После гудка она стерла оставленное сообщение. Номера Джеффова мобильника у них, конечно же, нет. Ни у кого нет. Из-за его секретной работы.

«Но как?» – изводила ее одна-единственная мысль. Наверно, прослушивали телефон Мишеля. Что-то обнаружили на изъятом у него компьютере. Следили за ним вчера вечером. Или за ней. Ей казалось, что они очень осторожны. Увы, она ошиблась.

Элис схватила на кухонной стойке мраморный пестик и с силой запустила его через всю кухню. Метательный снаряд пролетел прямехонько через дверной проем в гостиную, где без всякого ущерба врезался в заднюю стенку дивана. Женщина безотчетно осмотрела кухню, и взгляд ее остановился на наборе ножей «Вюстхоф». Она задумалась, не вспороть ли себя от пупка до грудины. Пожалуй, лучше все-таки предупредить Мишеля о статье. Вот только о разговоре ей и подумать было страшно. «Прости, милый, кажется, я профукала все шансы на освобождение твоего сына. Может, встретимся попозже? На твоей стоянке или моей?» В итоге Элис даже сообщения ему не отправила. Пускай уж у него будет хотя бы одна ночь надежды. От идеи позвонить Ханне тоже отказалась. Ей-то наверняка уже все известно. Теперь уж и думать нечего о том, что девушка ей откроется.

Так что вместо звонков Элис достала из холодильника бутылку водки и поднялась к себе. Сделала большой глоток. Привет, тьма, моя новая подружка. Ей лучше просто исчезнуть. Касательно измен брачный договор не отличался строгими формулировками. Как бы Джефф ни ополчился на нее, парочка миллионов за ней да останется. Может, ей наконец-то стоит попробовать обосноваться в Нью-Йорке, раз уж она обзаведется двумя отсутствующими ингредиентами, необходимыми там для успеха, – материальным благополучием и моральным банкротством.

Вот только никуда она не поедет. Даже мысль бросить Мишеля причиняла боль. Ночь еле тянулась. Элис приговорила примерно треть бутылки, пока сидела перед открытым сайтом газеты, каждые несколько секунд кликая кнопку обновления. Как всегда, подумала она. Чуть ли не двести лет прошло после смерти ее соседушки Готорна, а она ухитрилась схлопотать пришпиленную на джемперок «алую букву» – «А», адюльтер, про который он настрочил целый роман. Водка вовсе не сморила ее. Наоборот, ввергла в куда более проблематичную инсомнию. Наступило два часа ночи, потом три. В какой-то момент Элис начала клевать носом, незаметно перейдя к минутному свободному падению, по завершении которого ее размазало по асфальту какой-то стоянки. Вот тебе и поспала.

Статью выложили в пять. «Неуместный роман: дело об убийстве Иден сотрясает тайная интрижка». Вся суть в фотографии: Мишель и Элис спрятались и це-лу-ют-ся себе. Публикация начиналась в незатейливой фактологической манере. Отца подозреваемого застигли в безлюдном месте на интимной встрече с мачехой одной из главных свидетельниц обвинения. Затем авторы лихо перешли к инсинуациям, мол, «еще надо посмотреть», а не является ли Элис автором твитов, что «взбудоражили» местное сообщество в пятницу. После чего приступили к изложению ее прошлого, водрузив в качестве вишенки на этот отнюдь не сладкий торт откровения Леандра и Джилл из Земли очарования, как называют Нью-Мексико. Парочка старательно изображала из себя разнесчастных жертв, словно они подвергались мучениям в этом домике у бассейна, а не перекидывались ею друг с другом подобно картонному ведерку попкорна. Высказалась и Селия, вся из себя горестная и обманутая. С Мишелем журналюгам связаться не удалось, а его адвокат от каких-либо комментариев воздержался. Единственное, что хоть сколько-то утешило Элис, это что они не нарыли про Романа, эротического фотографа в Саут-Бич. Пока еще.

Джефф проснулся в