Темный покровитель - М. Джеймс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вызывающе поднимаю голову и смотрю на него.
— Я знаю, по крайней мере, столько, — упрямо повторяю я, и Сальваторе вздыхает.
— Любое желание, которое я могу испытывать к тебе, неправильно, Джиа. Ты моя крестница. Ты была доверена мне. Я женился на тебе, чтобы оправдать это доверие, выполнить эту обязанность, а не для того, чтобы обладать тобой ради своих эгоистичных желаний. Если я захочу тебя, если я позволю себе делать с тобой то, о чем ты просишь, если я действительно буду относиться к тебе как к жене во всех отношениях, это будет злоупотреблением доверием. Я должен заботиться о тебе, а не…
— Не трахать меня? — Я слышу горечь в собственном голосе.
— Ты права, в том, что мы обязаны сделать наследника, — продолжает Сальваторе, как будто я и не говорила. — Если повезет, ты забеременеешь уже сегодня, и мне больше не придется прикасаться к тебе. У тебя будет ребенок, которого ты хочешь, а у меня — наследник, который мне нужен.
Каждое слово словно пощечина. Я поднимаюсь на ноги, все слезы забыты в порыве гнева, который я испытываю из-за того, как легко он отвергает мои желания, мои потребности.
— И это все? Ты решаешь жениться на мне, ты решаешь, где мне жить, ты решаешь, когда мне заниматься сексом, ты решаешь, какое удовольствие я получу от этого, ты решаешь, ты решаешь! — Кричу я ему в лицо. — И что ты собираешься делать? Пойдешь и трахнешь кого хочешь, когда возбудишься, чтобы притвориться благородным человеком, который не ложится в постель со своей женой? Только потому, что когда-то давно у тебя была совсем другая роль в моей жизни? И не надо бросать мне в лицо это дерьмо про крестного отца, это всего лишь титул. Но ты должен это понимать, раз уж ты, похоже, так охрененно зациклился на том, чтобы и муж был всего лишь титулом!
— Джиа… — В голосе Сальваторе прозвучала нотка предупреждения, но я ее проигнорировала. Я не в настроении слушать нотации, не в настроении, чтобы мне говорили успокоиться.
— Ты не станешь благороднее, если будешь изменять своей жене вместо того, чтобы трахать ее только потому, что чувствуешь вину за то, что хочешь меня! — Я бросаю простыню на палубу, и она оседает вокруг моих ног, пока я стою перед ним голая, под лунным светом, такая же голая, как и раньше под ним. — Это и есть твое определение хорошего мужчины? Тот, кто неверен?
— Ради всего святого, Джиа! — Сальваторе хватает меня за руку, чуть более грубо, чем обычно, и тянет обратно на виллу. — Прекрати! Ты позволяешь своим эмоциям брать верх над тобой, вместо того чтобы думать. Ты ведешь себя как ребенок.
— Ну, ты женился на восемнадцатилетней, так чего же ты, блядь, ожидал? — Кричу я ему, дрожа от ярости, уже не заботясь о том, что я голая, а он одет. Его лицо раскраснелось от гнева, и я вижу, как сильно бьется его пульс в горле.
— Я никогда не говорил, что собираюсь тебе изменять. — Его голос глубокий и грубый, почти такой же злой, как мой, но меня это не волнует. Я изо всех сил стараюсь не обращать внимания на дрожь, которая пробегает по позвоночнику при его звуке, на темный взгляд его глаз. — Я вообще ничего об этом не говорил.
— И что? Ты собираешься держать обет безбрачия до конца своих дней?
В тот момент, когда я бросаю этот вопрос ему в лицо, я вижу, что он не подумал о последствиях женитьбы на женщине, которую он не может заставить себя трахнуть. Я вижу мелькнувшую неуверенность, осознание того, что остаток его жизни, это долгий срок для холодной постели. И тут я понимаю, что верный муж, это еще одна вещь, которую у меня украдут.
— Я добавлю это в список, — процедила я сквозь зубы. — Брак, которого я не хотела. Муж, который не трахает меня так, как я того заслуживаю. Дом, в котором я не просила жить, и из которого я не могу уйти, когда захочу. Ребенок, которого мне так нехотя отдадут, в конце концов, и которому ты не хочешь быть отцом, потому что я — его мать. А теперь еще и неверный муж в придачу.
— Ты действительно думаешь, что Петр был бы тебе верен? — Голос Сальваторе повышается, его собственный гнев выплескивается через край. — Думаешь, он не мочил свой член каждую ночь, пока вы были помолвлены? Что он держал бы штаны застегнутыми, если бы не трахал именно тебя? Ты еще более наивна, чем я думал, если действительно в это веришь, Джиа. А что касается остального… — Он сердито покачал головой. — Петр не собирался души не чаять в твоих детях. Он не собирался играть в обожаемого мужа. Он собирался использовать тебя, запереть в доме и превратить твою жизнь в ад, при этом делая вид, что выполняет соглашение, заключенное с твоим отцом. И ты можешь верить мне или нет, но, ради всего святого, перестань притворяться, что я лишил тебя какой-то гребаной сказки!
Он кричит так громко, что стеклянная дверь рядом с нами вибрирует. Я вижу, как в его горле выделяются нити, как он стискивает зубы, как в нем клокочет гнев, который он сдерживает.
— Мы оба в этом замешаны, Джиа. Я не дал твоей жизни превратиться в ад, из которого ты не смогла бы вернуться. Мне больше не важно, веришь ли ты мне. Теперь ты моя жена, нравится тебе это или нет. И я сам решу, что для меня значит моя проклятая честь.
— Мне это не нравится, — шиплю я, и Сальваторе насмешливо качает головой.
— Ладно. — Он поворачивается на пятках и идет обратно к кровати.
Я стою на другом конце комнаты и смотрю, как он уходит. Часть меня хочет пойти спать на диван, лишь бы быть подальше от него, но другая часть возмущается тем, что он может не только вытеснить меня из нашего брака, но и
