Темный покровитель - М. Джеймс

запястье грубее: он отталкивает мою руку, на мгновение крепко прижимая ее к матрасу, прежде чем отпустить.

— Я собираюсь подготовить тебя, как и в прошлый раз, — грубо говорит он, проводя рукой по моему бедру. Чтобы не причинить тебе боль, когда буду в тебе.

Слова холодные, клинические. Но тепло, разливающееся во мне, не похоже ни на что другое: в глубине живота зарождается предвкушение при мысли о его пальцах, его языке.

— Как ты собираешься подготовить меня? — Шепчу я, выгибая бедра вверх, мои глаза расширяются. Я вижу, как напрягается его челюсть, как дергается его член, упирающийся в живот, и понимаю, что я его завожу. Удовольствие, которое я получаю от этого, почти такое же сильное, как от того, что я помню о том, как его руки ощущались на мне в прошлый раз. — Ты воспользуешься своим ртом?

Дыхание Сальваторе сбивается, всего на секунду. Его губы сжимаются, и он выпускает медленный вздох.

— Не усложняй, Джиа, — бормочет он, раздвигая мои ноги, его пальцы гладят мягкие складки между ними, и я вижу, как пульсирует его член, когда его большой палец раздвигает меня, прижимаясь к моему клитору.

Я стону, выгибаясь навстречу его прикосновениям. Одно прикосновение подушечки его большого пальца ко мне, и я понимаю, что хочу большего, чем просто это. Я хочу узнать, каково это… все.

И если он не даст мне этого, то узнает, что значит "трудно".

15

САЛЬВАТОРЕ

Я держусь на волоске. Я никогда не знал такого сексуального разочарования, как то, что заставляет меня чувствовать Джиа. Каждый сантиметр моего тела напряжен, мышцы застыли от усилий сдерживаться, член тверд до боли. Я хочу сказать себе, что это просто лишение девственности, но раньше я обходился без секса дольше, чем в этот последний раз, и все было в порядке.

Это она. Это она с тех пор, как я снимал с нее свадебное платье, по одной пуговице за раз. С тех пор как я увидел, как она раздевается в нашем номере в ночь свадьбы, и обнаружил, что упрямая, своенравная, вспыльчивая женщина, на которой я женился, совсем не похожа на ту, которую, как мне казалось, я вел к алтарю.

Желание, которое я испытываю к ней, словно живое существо, бурлит в моих венах, сжигая меня. Я сдерживаю стон, когда просовываю пальцы между ее бедер, чувствуя, как она прижимается к подушечке моего большого пальца, и ее тело мгновенно отзывается на прикосновение.

Если она так отзывчива на это, то каково же будет доставить ей удовольствие так, как хочу этого я?

Я отчаянно хочу ее, и это становится только хуже. Мы сейчас в этой постели, потому что она права в одном — мне нужен наследник, и, если напряжение между нами останется таким, каким оно было все эти каникулы, я сойду с ума. С того момента, как она вышла из ванной в самолете в этих шортах и маленькой желтой блузке, я думал, не совершил ли я ошибку. Здесь я не могу поставить между нами дистанцию, как в особняке. Не хватает пространства, чтобы остыть, когда она меня достает.

Последнее, что я должен был сделать, это отвезти ее в тропики. Я должен был отвезти ее в гребаную Антарктиду, где она была бы погребена под пятью слоями одежды. Вместо этого она лежит в этой огромной кровати с белыми простынями, влажная и великолепная, с запахами соли, лимона и хлорки, наполняющими комнату, и извивается под моими прикосновениями, когда я провожу большим пальцем по ее клитору.

Просто лиши ее девственности и покончи с этим, рычу я на себя. Если я смогу контролировать свою гребаную похоть, я смогу сделать так, чтобы это был долг, а не мое собственное удовольствие. Я прокручиваю в голове все свои оправдания: я женился на ней, чтобы защитить ее, и пока она технически еще девственница, ее все еще можно украсть обратно, и что мне, как дону нужен наследник, и она, как моя жена, должна его обеспечить. Если я покончу с этим и дам ей то, что она требует, она отступит.

Она выиграет. Вот что действительно важно для нее в этом сценарии, говорю я себе, стараясь не дать мыслям расплыться. Она извивается в моих руках, задыхаясь, а мой член пульсирует, настолько сильно, что на глаза наворачиваются слезы. Мне нужно быть внутри нее больше, чем дышать. Дать ей то, чего она хочет. Тогда все закончится, и мы сможем жить в физически далеком браке, который я планировал, эпизодический секс, чтобы она забеременела, и ничего больше.

Мысль о том, что секс с этой женщиной может быть сведен к пустякам, заставляет мое тело бунтовать всеми частями меня. Но я сильнее своих желаний. Я не животное, чтобы мной управляла похоть. Джиа была моей подопечной. Теперь она моя жена. Это всего лишь еще одна часть того, как обеспечить ее безопасность и сделать ее своей.

Я перефокусирую взгляд на ее бездыханное, выгнувшееся дугой тело на белых простынях. Я должен заставить ее кончить первой, чтобы не причинить ей боль. Дело не в самолюбии, я знаю, что, если не доставлю ей хотя бы один оргазм, она не сможет меня принять. Но прикосновение к ней, ощущение ее скользкого жара на моих пальцах, ее хныканье, когда я снова провожу большим пальцем по ее клитору и подталкиваю двумя пальцами к ее тугому входу, делают сдерживание моего вожделения почти невозможным.

Она — самое прекрасное, что я когда-либо видел. Самая красивая женщина, которую я когда-либо видел в своей постели. И я не должен — не могу — трахать ее так, как мне хочется.

Джиа откидывает голову на подушки, упираясь в мою руку, и испускает разочарованный вздох.

— Разве тебе не надоело просто использовать пальцы? — Стонет она, крутя бедрами. — Разве ты не хочешь сделать со мной что-то еще, Сальваторе?

То, как она вдыхает мое имя, сводит меня с ума. Я хочу сделать с ней так много охренительных вещей. Я хочу попробовать ее на вкус, зарыться лицом между ее бедер и показать ее, как приятно чувствовать язык на ее клиторе, трахать ее пальцами, пока я всасываю ее в рот и заставляю ее кончать мне на лицо. От одной этой мысли мой член опасно пульсирует, сперма стекает по стволу, и я сжимаю зубы, чтобы не застонать. Я отказываюсь дать ей понять, что она меня волнует. Если она