Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Вадим Степанцов

* * *

Утробно вздыхает море,И я вздыхаю в тоске:И радость моя, и горе -В точеной смуглой руке.

Валы, морские скитальцы,Со вздохом гнутся в трубу,Но тихо тонкие пальцыСгибают мою судьбу.

И близится боль надлома,Которой нельзя снести.Господь, до любого домаДай сил тогда добрести.

Дай силы тогда включитьсяВ порядок жизни простойИ смысла найти крупицыВ любой болтовне пустой.

А если не дашь, так что же -Прими последний упрек:За что ты так рано, Боже,На гибель меня обрек?

Не сон же владел тобою:Любой нарушая сон,Гремела труба прибоя,Труба моих похорон.

* * *

Все разрешилось крайне просто,Как все, что тянется годами,Лишь пахнет от измятых простыньЕе знакомыми духами.

В замену страсти безответной -Подушка со следами тушиИ легкий пепел сигаретный,Вдруг вызывающий удушье.

Всё ложь - любовное искусство,Взаимность, ласки, обладанье.В самом себе живое чувствоИмеет смысл и оправданье.

Как видно, счастье опоздало,И вообще не в счастье дело.Теперь одно мне ясно стало -Что жизнь и вправду опустела.

Гордись, как принято, победойИ хохочи самодовольно,И только сам себе поведай,Как это все безмерно больно.

* * *

Ты приходишь ко мне самаПо ночам, по глухим ночам,И рассеивается тьма,Уступая твоим очам.

В лабиринте ночных квартир,В лабиринте зеркал ночныхОткрывается чудный мирИ ложится у ног твоих.

И в цветные твои леса,В дебри сна я смело вступлю,Потому что твои глазаШепчут мне: я тебя люблю.

Я иду - и счастьем объят,Как в полете, в простой ходьбе,Оттого что твой нежный взглядВсюду чувствую на себе.

И цветы вырастают сплошьНа пути, куда ни ступлю.Лишь во сне невозможна ложь,Оттого я так сладко сплю.

* * *

Я завою, протяжно завою,С переливами, полными горя,Буду горько мотать головоюС беспредельною скорбью во взоре.

Не расскажешь пустыми словамиО томлении темном духовном,И раскатится вой над домами,Завершаясь скрипеньем зубовным.

Этот вой, что исполнен страданьем,Безутешным, таинственно-смутным,Долетит к окружающим зданьям,К их окошкам со светом уютным.

И тревога в дома проникаетВ бессловесных тоскливых раскатах;Силуэты людей замелькаютВ освещенных оконных квадратах.

Замолчу я - и тягостно тихоСтанет вдруг с окончанием воя.Кто-то понял: то шляется лихо,Неусыпное, злое, кривое.

Безотчетность тоски и безмерностьВ тишине всё звучат и тревожат.Кто-то понял: про жизни ущербностьПозабыть он вовеки не сможет.

* * *

В одежде темной и несвежей,Какой-то непристойно мятойЯ в праздничном весеннем паркеСлоняюсь, словно соглядатай.

Лицо зеленовато-бледно,К разброду волосы стремятся,В глазницах, словно в темных ямах,Глаза бесцветные томятся.

Я не приветствую прохожих,Ведь все мои друзья и братьяКочуют по своим участкам,Неся такое же проклятье.

Как волки, мы повсюду рыщемИ отдыхаем где придется,Хотим урвать кусочек мира,Но это нам не удается.

А снег сиянье испаряет,Как очищающую влагу,Деревья вкось его линуют,Как неких прописей бумагу.

И так сиянье беспощадноНебес и дрогнувшего снега,Что никнет наше племя волчье,Ища лишь тени для побега.

* * *

Вы посмели меня пожалеть,Как дитя, как больную овцу,Но в ответ моя ругань, как плеть,Вас наотмашь хлестнет по лицу.

Я прошу: не ходите за мной,Провожатые мне ни к чему.Ваши взгляды я чую спинойИ ныряю под арку, во тьму.

Ваши взгляды скользят по спине -Словно сыплют за шиворот персть,Словно сплошь вырастает на мнеГрязно-бурая, ломкая шерсть.

Не ходите за мной, дураки,Обернусь - и замрете молчком:Это волк ощеряет клыкиМежду шляпой и воротником.

Переливчатой ляжет пыльцойНа глаза мои свет фонаря,И размеренной волчьей рысцойЯ скрываюсь во тьме пустыря.

Братья-волки, насельники тьмы,Только ненависть - преданный друг,И ни слова не выскажем мыО любви, улетевшей из рук.

* * *

Вещи умерли, в дом пропустив пустоту,Одиночество гаммы долбит за стеной,Металлический привкус разлуки во ртуИ в окне - одиночества свет жестяной.

Появляясь в бесплодном пространстве зеркал,Словно строгий отец, я себя упрекну:Ты же волчьей породы, зачем ты искалСреди чуждых по крови - друзей и жену?

Не пеняй на людскую жестокость, сынок,Ты во всех своих бедах виновней стократ.Тот, кто вечно один, не бывал одинок,Одиночество есть ощущенье утрат.

Если б ты не боялся остаться один,Ничего бы с тобой не случилось, поверь.Жадных женщин созвал ты и слабых мужчин,Обусловив тем самым возможность потерь.

Но тебе не удастся растлиться, пропасть,Не для волка такой малодушный исход.Эту крепкую грудь, эту жуткую пастьВолчий бог предназначил для славных охот.

Лязгнут зубы, удачу схватив на лету,Теплой крови ты вкусишь и вспомнишь меня;И напомнит железистый привкус во рту,Что удача и счастье - совсем не родня.

* * *

Огней неисчислимых ореолыСцепились в механизме часовом;На лужах ветер пишет протоколыИ неизменно комкает рывком;

Эмаль автомобилей, как глазунья,По площадям шипящим растеклась;Я слышу зов безмолвный полнолунья -И над собой утрачиваю власть.

Фонарные игольчатые кущиНе скроют от расширенных зрачковТвой скорбный лик, мучительно влекущий,Царица теней, госпожа волков.

В моих костях томительно и тонкоПоет немой вибрирующий звук -И дьявольская радужная пленкаМои глаза задергивает вдруг.

Лицо дневное, плоское, как стертыйМедяк в торговой суете дневной,Теперь звериной вытянется мордойК высотам, заливаемым луной.

Одной луне сегодня я внимаюИ с нею сам вступаю в переклик,А для прохожих в кулаке сжимаюСвой верный нож, свой тридцать третий клык.

Пускай бегут по переулкам темным,Когда я нож достану из чехла,Чтоб, прервана их окликом никчемным,Своих речей луна не прервала.

Пусть ненависть горит звездой холоднойНа лезвии лезгинского клинка,Чтоб горький хмель гордыни безысходнойЯ выпил до последнего глотка.

* * *

По плавным переливам балок,По чахлым, ломким мелколесьям -Как волчий бег, должно быть, жалокПеред гремящим поднебесьем!

Ревут чудовищные осыИ жала мечут неустанно,И волки катятся с откоса,Рыча, прикусывая раны.

Взрываем снеговую толщу,Хрипя, захлебываясь снегом.Любуйтесь же на гибель волчью,Следите за последним бегом.

Но я меняю вдруг повадку,Врага почуяв над собою:Кружусь, чтоб вытоптать площадкуДля заключительного боя.

Не юркну в снег я вроде мыши,Как пес, не припаду на брюхо,Пусть пули вспарывают мышцы,Костяк проламывают глухо.

Во взбитой лопастями вьюге,Кровавой кашляя мокротой,Я прыгну - чтоб стрелки в испугеШатнулись в чрево вертолета.

Я весь промок в ружейном граде,Оглох в железной круговерти,Но эта ненависть во взглядеВам будет помниться до смерти.

Когда же подсекутся ногиНа вытоптанном мною месте -Увижу: с неба волчьи богиВзирают мутным взглядом мести.

* * *