Мандаринка на Новый год - Дарья Александровна Волкова

– На работе. Она всем в ординаторской настроение поднимает.

* * *

Когда ни у нее, ни у него уже нет сил сдерживаться, и они наконец-то становятся одним целым, он заводит ее руки ей за голову. И удерживает всё время, пока любит ее.

– Что за первобытные инстинкты? – спросила Люба после, пристроив голову ему на плечо. – Зачем ты мне руки фиксируешь? Боишься, что сбегу? Что-то не так сделаю?

– Извини. Это само как-то вышло. Если тебе неприятно, надо было сказать.

– Я бы сказала. Если бы было неприятно. Мне просто интересно – это особенность звероящеров?

– Это особенность всех мужиков. За косу и в пещеру. Кстати, о косе…

– Что?

– Люб, а можно, я тебя кое о чем попрошу?..

– Я даже догадываюсь о чем. Ты же утверждал, что тебе нравится моя стрижка. Что она стильная. И что мне идет. Врал?

– Не врал. Но так хочется…

– За косу и в пещеру?

– Нет. Лицом в волосы зарыться. Пальцами перебирать.

– Ты еще скажи – косы заплетать!

– Вот кстати – да! Надо же мне на ком-то тренироваться, с учетом того, что у меня будут две дочери.

– Ты невозможный тип! – засмеялась Люба. – Ну, предположим, я снова отращу волосы, чтобы угодить тебе. А на какие изменения в своей внешности готов пойти ты ради меня?

– А чего ты хочешь, Любава?

– Надо подумать…

– Татуировка – сразу нет.

– Нет?

– Нет. Ты прекрасно знаешь, как я к этому отношусь. Хватит с нас твоей глупости. – Ник перевернул ее на живот и в очередной раз принялся разглядывать пару крылышек, притаившихся между лопаток.

Эта татуировка была очередной ее попыткой быть «не как все». Папа тогда, пару лет назад, был в предобморочном состоянии, когда узнал. Мама хмыкнула и сказала отцу, что ничуть не удивлена. Но самые забавные последствия этот ее импульсивный поступок имел для Нади с Виком. Потому что старшая сестричка, увидев пару ангельских крыльев на спине у средней, срочно захотела себе такие же. Виктор заявил, что только через его труп. А поскольку на тот момент они переживали период установления внутрисемейного этикета и правил, кому что можно, а что нельзя, то они примерно месяц выносили мозг друг другу на эту тему. А потом Вик одномоментно виртуозно переиграл свою ненаглядную, заявив, что если Надя хочет тату, то он не против. Но, поскольку это очень больно, потенциально опасно и так далее, и тому подобное, то носить Надину татушку будет он сам. И не успела Надежда пикнуть, как ее любимый в тот же вечер вернулся домой буквально «окрыленный»: с парочкой крыльев между лопаток – точной копией Любиных. Возражать уже было поздно и, по сути, нечего. Зато на совместном отдыхе в Турции Люба и Вик на пляже вызвали натуральный фурор.

– Не хочешь себе пару крылышек – и к нам с Витькой в компанию?

– Тебе рассказать, как в тату-салонах заражают СПИДом и гепатитом?

– Меня же не заразили. Вика тоже. Вряд ли это вообще происходит в дорогих приличных салонах!

– Не вижу смысла рисковать.

– Что, и пирсинг тоже нет? Так и вижу тебя со стразиком в ноздре…

– Увы, я не вижу.

– Ты зануда. Консерватор. Ладно. Отрасти бороду.

– Хорошо.

– Так сразу согласился?! Это подозрительно.

– Ты знаешь, мне Владимир Алексеевич давно советует отрастить бороду. Чтобы солиднее и старше выглядеть. Правда, меня даже слегка небритого дети начинают бояться, по-моему. Но попробовать можно.

– Пробуй. А может, мы тебя обесцветим, а? Будешь белый-белый…

Ник округлил глаза.

– А может, не надо?

– Ладно, не надо, – Люба провела ладошкой по его голове. – Мне очень нравится твой цвет волос – такой… солнечный. Бороду расти – я хоть посмеюсь.

* * *

– Всё, я не могу больше! Сбрей это безобразие!

– Напоминаю, ты сама этого хотела…

– Больше не хочу! Оно колется! И ты выглядишь реально старше меня лет на десять! Марш бриться!

– То есть свою часть сделки я выполнил?

– Да-да! Стой. Нет. Сбрей только бороду, усы оставь. Хочу посмотреть на тебя с усами.

– Как скажешь, солнышко.

– Готова? – Голос Ника звучит немного глухо, он промокает лицо полотенцем.

– Открой личико, Гюльчатай. А-а-а!!! – Люба взвизгнула.

– Что?

– Ты ужасен! Марш бриться! Немедленно!

– А как же поцеловать? – Ник шагнул вперед.

– Не подходи ко мне! Ты похож на таракана с рыжими усами!

– Ну, один поцелуйчи-и-к… – Ник вытянул губы в трубочку.

– Прекрати! Я сейчас из дому сбегу! Иди в ванную и не показывайся мне на глаза, пока не будешь гладко выбрит!

– Слушаюсь, госпожа.

– Ну, наконец-то! Иди сюда, поцелую.

– Целуй.

– Господи, как приятно-то… Не смей больше отращивать эту кошмарную растительность!

– Ради тебя – всё, что угодно. Но ты мне обещала…

– Да помню я, помню.

* * *

Люба ждет его возле работы – освободилась раньше и решила заехать. Конец марта, сырого и ветреного. Вспоминает, как вот так же приезжала тогда к нему – извиняться, примерно год назад. Сколько изменилось за этот год…

– А это у нас Люба, никак? – Из состояния задумчивости ее выводит женский голос.

Она оборачивается. Секундное замешательство, но женщину вспоминает.

– Здравствуйте, Нина Гавриловна.

– Здравствуй, касатка. Николая ждешь?

– Его.

– То-то я смотрю, Николай Глебович как на иголках, а Владимир Алексеевич ему всё какие-то поручения да наставления, и всё никак остановиться не может.

– Ничего страшного, – улыбается Люба. – Я подожду.

Медсестра смотрит на нее внимательно. А потом вдруг неожиданно говорит:

– Ты береги его, голубка. Такой парень – один на тысячу, уж не знаю, понимаешь ли ты свое счастье. А как любит-то тебя. Дороже такого ничего не бывает – поверь мне.

Люба помедлила с ответом. Не сказала первое, что пришло в голову – ведь Нику с этой женщиной работать. И потом – права она, если рассуждать здраво, и Люба с ней согласна. Ну, просто есть такие люди: хлебом их не корми, дай в чужие дела нос сунуть.

– Буду беречь, – Любе даже удается мило улыбнуться.

– Ну, надо же, – качает головой Нина Гавриловна. – Всё есть – и краса, и голова, и сердце. Нашел себе Николай невесту под стать себе.

К ним подлетел Ник. Он слегка запыхался.

– Люб, давно ждёшь? Прости, шеф задержал. А… Нина Гавриловна, вы ж вроде бы домой пошли?..

– Да вышла, смотрю – красавица твоя стоит одна, тебя дожидается, скучает. Дай, думаю, подойду, разговором развлеку. Ну, теперь всё, сам свою голубку развлекай. А я домой пойду. До завтра, Николай Глебович.

– До завтра.

Нина Гавриловна наконец отправилась по своим делам.

– Люба, не слушай ты ее! Она женщина хорошая,