Ворон Хольмгарда - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– О боги, не может быть! – Снефрид дрожала от изумления и волнения.
– Да вот смотри! – Арнор вдруг взял ее руку и прижал кончики пальцев к своей голове. – Пощупай – там шрам остался. Арно говорит, его видно.
Он наклонил голову, чтобы она могла посмотреть. Ее руку он не выпустил, и от этого Снефрид пронизывало разом волнение и блаженство. Ее пальцы ощущали тепло его темно-русых волос, его голова была прямо перед ее лицом, так что она даже ощущала его запах – обычный запах молодого, здорового мужского тела, и все это так захватило ее впечатления, что она не могла разглядеть маленький шрам под волосами.
– Слишком темно, – прошептала она. – Я потом посмотрю, днем.
Арнор выпустил ее руку и выпрямился. Посмотрел на нее, будто слегка озадаченный.
– Я… не слишком… – Он вдруг смутился и отвел глаза. – Прости, если я… – Он кивнул на ее руку, уже лежащую на коленях, намекая, что повел себя слишком вольно. – Я не… не привык… плохо умею обращаться с женщинами.
– Да ну! – Снефрид тихо недоверчиво хохотнула: в свободных, естественных повадках Арнора не было и следа неловкости, свойственной тем, кто дичится женщин.
– У нас тут нет… я мало имею дела с чужими женщинами, разве что к Арно подруги забегут поболтать… А так я все больше с нею, привык, вот и с тобой, как с ней… Извини, если я что не так…
Видно было, что Арнор привык тесно общаться с сестрой и теперь невольно перенес эти привычки на Снефрид, но это ей понравилось. Она вспомнила, что рассказывал о нем Свенельд. Несколько лет назад Арнор сватался к девушке знатного мерянского рода, но она убежала из дома с самим Свенельдом, чтобы выйти замуж за его младшего брата. Эта сага была одной из первых, которые рассказали ей в Хольмгарде, и Снефрид почти забыла ее, но теперь взглянула на те события другими глазами. Тот жених, от которого Илетай сбежала, был ничем не хуже того, какого она предпочла. И сейчас Снефрид испытала совершенно новое чувство – яркую радость, что Илетай решила именно так. Но, возможно, с тех пор он сомневается в своей способности нравиться женщинам. Снефрид хотелось заверить его, что это напрасно, но она лишь улыбнулась:
– Так чем все кончилось там, на реке?
– А! Драка еще шла, но полон уже почти весь разбежался. Две какие-то девки остались на виду, у самой опушки, и Ульвар с Кеденеем за ними гнались. Я коня поймал и к ним. Там какой-то ёлс, нет, вру, двое. Ульвар с Кеденеем на них, они копьями отбиваются, пока те девки в лес бегут. Я к ним скачу и вдруг вижу – Ульвар падает. Там сбоку в кустах кто-то из них оставался, за ветками было не видно. Выстрелил – прямо ему в шею стрела вошла, – Арнор показал на собственной шее, как прошла стрела, и Снефрид содрогнулась. – Тут, как говорится, перевязок не требовалось. Умер он мгновенно. Даже крови на снегу почти не было. На этом все там и кончилось. Кеденей его поднял и на сани положил. Потом в яле мы его в холодную клеть перенесли. Решили, пусть полежит, благо морозы, отвезем домой и здесь жене отдадим… ну то есть Кеганай. Они с Кеденеем потом ему сделали костер, прах в горшок собрали, но еще не хоронили, до весны оставили. Ты сможешь, если еще будешь у нас…
Он запнулся, вообразив сразу двух жен покойного, провожающих прах в могилу, а к тому же задался вопросом, будет ли Снефрид здесь весной. Если тут нет Ульвара и нет для нее никакого наследства, что ей, собственно говоря, здесь делать?
Накатил испуг – неужели она исчезнет, как и появилась, побудет два-три дня и растает, словно сон? Сердце оборвалось, потянуло взять ее за руку, чтобы удержать.
Снефрид подумала о том же.
– Глупее ничего невозможно придумать! – искренне вздохнула она. – Проехать через половину света, через море… и вместо мужа найти прах в горшочке! Я, наверное, кажусь вам ужасной дурой!
– Ну что ты! – Арнор слегка засмеялся над этим предположением. Снефрид заметила, что вокруг рта у него появились тонкие складки, и все продолговатое, худощавое лицо сделалось еще более обаятельным. – Ты же не могла знать, что так получится. Это его судьба.
– Ну, если не дурой, то неудачницей.
– Ты совершила такое, о чем никакой другая женщина даже не подумала бы.
– Другой женщине не дали бы поступить так безрассудно, но, видишь, я осталась совсем одна!
– У вас больше нет родни?
– Ни одного человека. У меня была тетка, сестра матери, но она умерла незадолго до… Ну, знаешь, – Снефрид зашептала, Арнор придвинул к ней голову, чтобы ничего не пропустить, и от этого у нее снова оборвалось что-то в животе, – это она виновата.
– Тетка? – Арнор вскинул на нее глаза.
– Да. Она… не то чтобы прокляла меня… но предрекла мне… потому что я не захотела… принять то, что она желала мне передать. И она сказала, что мне придется бежать… бежать, как оленихе от собак, до самого края света. Я поначалу не поверила. Но вот… – Снефрид окинула взглядом дом, высокую кровлю, черную от дыма, низкий очаг из валунов.
– И вот ты здесь. – Арнор накрыл ее руку своей. – У нас тут самый край света и есть.
– Значит, я на месте? – серьезно спросила Снефрид, глядя ему в глаза и погружаясь в их бесконечную глубину, отчего делалось и жутко, и радостно.
– Да, – почти беззвучно ответил Арнор, на миг опустив веки. – Дальше только Утгард.
Они помолчали, глядя друг другу в глаза; Арнору очень хотелось ее поцеловать, и он боялся, что ее потрясенный взор прочтет это желание в его глазах. Тишина и густая полутьма в доме словно подталкивали к безрассудствам, но он помнил, что с этой женщиной, которая сейчас кажется такой близкой, еще сегодня утром он не был знаком.
– Совести у меня нет. – Арнор отвел глаза и поднялся, одновременно поднимая за руку Снефрид. – Женщина ехала через весь свет, а я не даю ей отдохнуть. Пойдем спать.
Он осторожно отодвинул занавеску у полатей и кивнул:
– Залезай. Туда, к стенке.
Он подставил руку, и Снефрид, опираясь на нее, осторожно поднялась по лесенке. С краю лежал пустой тюфяк с подушкой и одеялом, в середине Арнэйд спала крепким сном, за нею, у стены был приготовлен еще один тюфяк со всем прочим.
– Устраивайся там, я не буду смотреть, – шепнул Арнор.
Снефрид залезла, на четвереньках пробралась на свое место, сняла башмаки, отстегнула наплечные застежки и кое-как выползла из хангерока – сидя это делать весьма неудобно, но раздеваться, пусть даже частично, на глазах у чужого парня для первого вечера было бы уж слишком смело. Оставшись в шерстном платье и чулках, она положила чепчик рядом с подушкой на случай, если ночью замерзнет голова, и натянула на себя одеяло из беличьих шкурок.
Какое наслаждение было вытянуться на мягком тюфяке, на свежей подушке, в тепле, тишине, в укромном углу, в полной безопасности! Каждая мышца и косточка у Снефрид застонали от радости. Тихонько скрипнули доски – Арнор пролез на свое место, ближе к краю. Не отводя глаз, Снефрид смотрела, как он быстрыми привычными движениями стягивает верхнюю рубаху.
– А турсы ночью не придут искать себе поживы? – шепнула она, чтобы не таращиться на него просто так.
– Если придут, то наткнутся сперва на меня. Я им рога-то пообломаю.
Снефрид замолчала и закрыла глаза. Рядом с нею беззвучно дышала во сне Арнэйд, но Снефрид невольно прислушивалась к дыханию Арнора. Его присутствие было ей приятно, хотя и не давало расслабиться.
Ульвар! Если бы все прошло, как она ожидала, то сейчас она лежала бы в постели с Ульваром. Снефрид не могла этого представить. Но Ульвару теперь служит постелью горшок, и она туда не поместится.
Лежа с закрытыми глазами, Снефрид вглядывалась в собственное сердце.
Ульвар погиб – она хоть немного горюет по нему? Разумеется, она не желала ему смерти и была бы рада найти его живым. Пусть у него эта Козадай, или как ее
