Фанфик Everything I am - Фанфикс.ру

Ладно, погибать — так с музыкой.

— Но вы никому не рассказали об этом, — говорю я, не опуская глаз и возвращаясь в прежнее положение.

На мгновение в лице Снейпа что-то меняется, но он тут же овладевает собой и выпрямляется.

— Рассказать? Для чего? Вам все равно никто не назначил бы даже наказания, не говоря уж о более серьезных мерах.

В его голосе слышится горечь, и мне внезапно, без всякого перехода, хочется дотронуться до него. Просто так, чтобы показать, что я здесь. Даже если от меня одни неприятности и он меня ненавидит. Я стискиваю правую руку в кулак и заставляю себя остаться на месте.

— Сэр, мне правда жаль. Мне хочется, чтобы вы поверили, — произношу я шепотом, чувствуя бесплодность своей затеи.

— Вам хочется этого по одной-единственной причине, Поттер, — Снейп отвечает мне спокойно, но я вижу, как на горле у него торопливо бьется пульс, — чтобы ваша совесть, пребывающая в зачаточном состоянии, не преследовала вас сейчас, когда вы вынуждены контактировать со мной чаще, чем это предписано школьной программой. И не более того. Ваши угрызения основываются на желании выпросить прощение, чтобы забыть о собственной низости.

В точку. Я больше ничем не могу возразить. В самом деле, пусть Снейп не вполне прав, пусть он заставил меня расплатиться за содеянное нулевыми оценками на своих уроках… Разве я расплатился? Будь мы ровесниками, он рассчитался бы по-иному. Жаль, что я не могу этого устроить. Потому что на самом деле воспоминания о думоотводе преследуют меня с того дня, как я в него заглянул.

А Снейп все равно занимается со мной.

Повисает долгое, ничем не нарушаемое молчание. Он стоит боком ко мне, полуприкрыв глаза, и словно к чему-то прислушивается. Может быть, к тому, как колотится у меня сердце. Просить прощения еще раз? Он все равно не простит… Значит, пора уходить.

Я собираю остатки храбрости и поднимаюсь, опираясь руками на подлокотники. Снейп переводит на меня взгляд из-под ресниц:

— Отсиделись? Дойдете самостоятельно?

О Мерлин. Горло сдавливает, я могу лишь кивнуть и устремить на него взгляд с молчаливым вопросом. Задать его вслух не хватает сил.

— Понедельник, в шесть, — отвечает он, нетерпеливо щелкнув пальцами. Вот у кого Малфой перенял этот жест. — Уйдете вы уже или нет?

Я торопливо иду к двери, на пороге оглядываясь. Снейп стоит в прежней позе, только голова склонена чуть ниже. Я тереблю пуговицу на рубашке и говорю тусклым голосом:

— До свидания.

Он, как всегда, не отвечает.

Глава 22. Выхода нет.

Воскресенье начинается с проливного дождя, который буквально обрушивается на Хогвартс. Стена воды заслоняет Запретный лес, и студенты с неудовольствием коротают время в гостиных. Или в библиотеке, Гермиону оттуда сейчас, например, палкой не выгонишь. Я лежу на кровати, читаю «Применение интегрированных лечебных чар при лечении повреждений, нанесенных магическим путем», жую яблоко и пытаюсь не обращать внимания на отвлекающие мысли.

Которые как заведенные крутятся вокруг стычки с Малфоем. Я смотрю на страницу, а вижу перед собой его усмешку и прозрачные глаза, которые что-то высматривают в моем лице. Странно все же — даже если Малфою отвратительна мысль, что я находился в одном помещении с его деканом, зачем он продемонстрировал это открыто, на виду у всех? Что-то не вяжется. Не ревность же это в самом деле. Хотя он и взвился от моего предположения.

Ага, Гарри, давай предположим, что Малфой тоже гей. И вас будет уже трое. И мы дружно выйдем из сексуального подполья под предводительством Снейпа.

Я громко фыркаю, прикрыв глаза ладонью, и Невилл, по-турецки сидящий на кровати, поднимает голову:

— Ты чего?

— Да так, — я трясу головой и возвращаюсь к учебнику. А то, что Снейп гей, у меня, стало быть, сомнений уже не вызывает, так, что ли. Да какая разница. Меня сейчас Малфой волнует больше. Все-таки хорошо, когда перед неприятностями успеваешь подстраховаться или морально подготовиться. А неприятности хорек мне обеспечить точно попробует. Уже попытался. Почему?

А если его слова о том, что ему «все известно», не блеф? Тогда стоит ожидать, что он растреплет на всю школу. Внутри что-то противно вздрагивает. Мерлин, что будет…

«Стыдиться своей инакости, Поттер — трусость и ничего больше». Я совсем недавно это слышал.

Я дорого бы дал, чтобы узнать, с каких пор все линии ведут к Снейпу. Пожалуй, столь же дорого, как за информацию о том, почему у меня встает, когда произношу про себя его фамилию. Хорошо, что при нем у меня все застывает внутри, и я не могу себя выдать.

Допустим, Малфой знает, что я отличаюсь от остальных. И опасается, что я совращу Главного Слизеринца? Нужен я Снейпу сто лет. И он мне тоже. Я могу представлять себе, как он меня трахает, но это же не значит, что я допустил бы подобное в действительности.

— Гарри! — в комнату заглядывает Джинни, и кажется, сразу становится светлее — настолько огненные у нее волосы. Дин заливается румянцем, роняет карты Таро, из которых последние полчаса пытался извлечь смысл составленной гадальной комбинации, и торопливо машет рукой, как будто она может его случайно не заметить. Они на секунду встречаются глазами, и Джинни слегка улыбается и наклоняет голову. Потом она вновь поворачивается ко мне и перестает улыбаться:

— Гарри, тебя просил зайти профессор Дамблдор.

Да, если вдуматься, день-то начинался неплохо. Ну и что, что дождь. Можно было наложить Impervius, в конце концов. Мне очень хочется попросить Джинни передать директору, что она не нашла меня. Но, во-первых, мы с ней находимся не в лучших отношениях после квиддичного матча, во-вторых, прятаться от Дамблдора бесполезно. Он все равно наверняка знает, что я в замке. Так что я благодарю Джинни за переданное приглашение, закрываю книгу и поднимаюсь с кровати, постаравшись сделать обреченный вздох как можно более тихим. К Дамблдору так к Дамблдору. Последнее время если я выхожу из спальни не на уроки, это означает непременное испытание для нервов.

Джинни ждет меня за дверью:

— Пароль «мятная пастила».

И прежде чем я успеваю удивиться, существует ли вообще такое лакомство и поблагодарить, она разворачивается и сбегает по лестнице вниз. Рыжие кудри прыгают по плечам. Она все еще сердится на меня.

Я пожимаю плечами и направляюсь к выходу.

Мне приходится долго ждать, пока лестница, не вовремя сменившая направление, вывернет на нужный курс. Потом я, не ускоряя шага, прохожу по центральной галерее и останавливаюсь перед горгульей, называя ей несуразицу, которая является паролем. Горгулья со скрипом уступает дорогу, и я без особой радости встаю на винтовую лестницу, поднимающую меня, почти как маггловский эскалатор, к кабинету директора.

* * *

— Профессор Дамблдор?

— Да, Гарри, — он поворачивается ко мне от окна, — входи, входи.

Я прохожу вглубь комнаты, киваю Фоуксу, расправляющему крылья в приветствии, и сажусь на краешек глубокого кресла. Мне все равно будет предложено сесть, поэтому не думаю, что мое поведение выглядит как дерзость. Дамблдор шествует к столу и устраивается напротив меня, положив локти на столешницу. Взгляд глаз над очками-половинками кажется усталым, без привычного блеска. Я смотрю на сеть морщин, покрывающую его лицо, и с тревогой думаю о том, что Дамблдор стар. Наверное, он порядком устал держать на своих плечах груз ответственности: перед магическим миром, перед Министерством. Да, скорее всего, и передо мной тоже.

Мы молчим, и мне делается не по себе. Вряд ли Дамблдор вызвал бы меня к себе из-за пустяков, вроде стычки с Малфоем. Что-то случилось. Что?

— Профессор Дамблдор, что произошло? — мой голос звучит встревоженно, но я с удивлением замечаю, что раньше нервничал больше. Видимо, я устал бояться. За стенами школы ждет Волдеморт, в школе вот-вот поползут слухи о том, что я гей. Не знаю, что хуже, но все равно надоело.

— Гарри, как продвигаются твои занятия окклюменцией с профессором Снейпом?

О Боже, и тут Снейп. Я с трудом подавляю желание хмыкнуть. Положительно, все как сговорились напоминать о нем. Гермиона, теперь Дамблдор…

— Нормально.

— Нормально, — он кивает, приглашая меня развить свою мысль, и я продолжаю:

— Мне уже несколько раз удалось отразить заклинание Legilimens, сэр, и про… профессор Снейп сказал, что на меня все же стоит тратить время.

Дамблдор делает вид, что не заметил моей заминки и слегка улыбается:

— Да, из уст профессора Снейпа такие слова — настоящая похвала.

— В самом деле? — вопрос вырывается раньше, чем я успеваю подумать.

— В самом деле, — Дамблдор старательно протирает полой мантии очки, — он опытный легилиментор и требовательный преподаватель, и никогда не высказывает одобрения без оснований.

Оказывается, это стоило расценивать как одобрение, а не как оскорбление. Но я поспешно заталкиваю эту мысль в самый дальний чулан памяти, потому что Дамблдор произносит: