Фанфик Everything I am - Фанфикс.ру

Дамблдор долго не отвечает, затем встает из-за стола и подходит к клетке Фоукса, поглаживая через прутья его огненно-алые перья.

— Мы не можем рисковать, — отвечает он негромко, — у тебя пока слишком мало опыта.

Для боевых действий, повисают в воздухе несказанные слова. Вот он, правдивый ответ директора о том, удастся ли мне избежать финальной схватки. От понимания я испытываю внезапное спокойствие. Чему быть, того не миновать; неизбежность каменной плитой ложится на плечи, но я не позволяю себе сгорбиться. По крайней мере, магический мир точно перестанет муссировать мою жизнь. Я или погибну, или сменю после победы и имя, и внешность. Вот только не думаю, что ждать придется целый год. Я не Трелони, но предчувствия меня подводят редко.

— Что я должен делать, сэр? — спрашиваю я стоящего ко мне спиной пожилого мага.

Он глухо отвечает:

— Учиться. Как можно лучше. Как можно лучше, Гарри. И усердно заниматься с профессором Снейпом. Надеюсь, ваши отношения хоть немного наладились.

— Не наладились, — отвечаю я так же невыразительно, — но это неважно. Я буду заниматься, сэр. Буду все свободное время.

Мы долго молчим, потом он предлагает мне чаю, видимо, сочтя, что серьезная часть беседы окончена.

Я не отказываюсь, долго дую на парящую чашку, прикусывая дольки дынного мармелада. Раньше мне казалась забавной манера Дамблдора по любому поводу пить чай. Сейчас я думаю, что он едва ли вообще ощущает его вкус. Чаепитие заполняет молчание, помогает сформулировать в голове наболевшие вопросы и обсудить их с собеседником, по возможности отрешившись от эмоций. Сосредоточившись на перемещении чаинок по донцам маленьких фарфоровых чашек.

Но чувство безысходности никуда не делось, поэтому когда Дамблдор желает мне приятного вечера, я не нахожу сил улыбнуться в ответ. И косые лучи закатного солнца, пробившегося сквозь грозовые тучи, не рассеивают темноты, которая поселилась внутри после разговора с Дамблдором.

Мне уже было так тяжело, когда я выходил от него: в вечер разоблачения нашего Отряда, когда он исчез и Амбридж праздновала победу. Только сейчас, кажется, еще хуже.

* * *

Я возвращаюсь в гриффиндорскую гостиную и пытаюсь пройти в спальню, не тратя времени на разговоры. Мне как никогда кажутся пустыми наша болтовня, игры, ссоры, даже подготовка к экзаменам. Второй раз меня посещает чувство, что стены Хогвартса далеко не так надежны, как мы привыкли думать. Галереи и переходы, башни и подземелья, гостиные и кабинеты преподавателей — опутанные антиаппарационными заклятьями, опознающими и охраняющими чарами… Они не спасут нас, вздумай мы отсидеться. Если Зло решит войти, оно, конечно, потратит какое-то время на осаду, но потом Хогвартс падет, как маггловская средневековая крепость. Если только мы не выйдем навстречу противнику и не примем боя на открытой местности, а не под этими сводчатыми арками. На какой-то момент мне мучительно хочется это сделать. Выбежать за пределы защитных заклинаний и заорать в майское небо, срывая голос: «Выйди! Выйди, прими вызов!»

Я прижимаю ладони к ушам, зажмуриваю глаза и замедляю шаг. А если он и правда выйдет? И убьет меня, не Авадой, так вторжением в разум, с которым мне не справиться в одиночку? Война кончится, не начавшись, может быть, даже без шанса на реванш. Сегодня мне удалось остановить Дамблдора, но это было, по всей вероятности, счастливое совпадение, или директор просто не использовал всей своей силы.

— Гарри! — кто-то осторожно кладет мне руку на плечо, потом отнимает ладони от ушей. Я поднимаю голову. Гермиона стоит рядом и смотрит на меня с печальным пониманием. Наверное, Джинни сказала, где я был, и она догадалась, что речь шла не о погоде. Я смотрю ей в глаза, но не могу ни улыбнуться, ни ответить. Не потому, что сжалось горло. Дышу я спокойно. Мне просто нечего сказать. Мир сузился до размеров моего шрама, и жизнь мира будет зависеть от того, как я справлюсь с тем, кто поставил мне эту отметину. Я смотрю на Гермиону, на приблизившегося Рона — они загораживают меня от остальных, на лицах неподдельная тревога. Смотрю и молчу. И первым опускаю взгляд.

— Гарри, дружище, — веснушчатая лапа Рона откидывает волосы с моего лица, но я упрямо встряхиваю головой, возвращая челку на место. Не хочу, чтобы он смотрел на мой лоб. Пряди падают на глаза, я машинально отдуваю их с ресниц.

— Гарри, что с тобой? Мы можем что-нибудь сделать?

Избавьте меня от того, что я знаю. Избавьте меня от того, что я Гарри Поттер.

Еще осенью я всегда распознавал дурное настроение и не позволял себе бесполезных мыслей. Метла, уроки, что угодно, я гнал меланхолию прочь всеми способами. Что-то изменилось, теперь чаще всего мне это не удается. Зато я приобрел способность на равных рассуждать о политике. Я не задумываясь махнулся бы обратно.

— Гарри, Рон, ш-ш… — Гермиона все еще смотрит на меня, — пойдемте в спальню.

— К нам?

— Нет, Рон, к нам. Если, конечно, тебя лестница впустит.

При воспоминании о том, как ступени лестницы в девичью спальню превращаются в каменный скат под ногами любого мальчишки я улыбаюсь. Рон задумчиво чешет в затылке, потом кивает, и мы поднимаемся наверх.

В спальне я молча прохожу к своей кровати и падаю на нее, заворачиваясь в покрывало. Мне не холодно. Мне просто зябко.

Гермиона садится на край и проводит кончиками пальцев по моей щеке. Я смотрю на нее, иногда моргая, и молчу. Слава Богу, она не требует, чтобы я разговаривал. Она говорит сама и кажется сейчас очень взрослой.

— У тебя морщинки около губ, Гарри, — сообщает она полушепотом, прослеживая линии от крыльев носа, — по-моему, ни у кого еще их нет. Когда все закончится, мы тебя сводим к потрясающему косметологу, у меня есть знакомый. Я и не подозревала, что магия творит такие чудеса с лечебной косметикой. Моя мама лет на десять помолодела. Когда все закончится, мы тебя туда запишем…

— Что закончится, — хрипло спрашиваю я, не отводя глаз.

— Война, — отвечает она тихо, — я же сказала тебе, что я поняла. Когда все будет в прошлом.

— Ты будто мантру читаешь, — я хочу усмехнуться, но губы слегка кривятся, и я закрываю глаза, — хочешь сама в это поверить?

— Хочу. Очень хочу.

Я поднимаю ресницы и смотрю на закат в окне спальни.

— Что ж, может быть, это и случится… когда-нибудь.

— Гарри, — немного удивленно замечает Гермиона, — у тебя же всегда были зеленые глаза!

— Да, а что? — я перевожу на нее взгляд и промаргиваюсь, прогоняя плывущие яркие пятна.

— А сейчас они почти серые. И зрачки в полрадужки.

Я просто устал, у меня бывает такое, когда нет сил. Зато когда хорошее настроение, они цвета зеленого яблока, только это было так давно, что я не помню, как это выглядит. Я уже собираюсь ответить, но произношу совсем другое:

— У меня бывает, что они меняют цвет в зависимости от времени суток. Ничего особенного.

Гермиона прикусывает изнутри щеку и проводит пальцами по линии бровей, прослеживая каждую из них от переносицы. Успокаивающее движение.

— Ты не хочешь рассказать нам, о чем говорил с директором? — это Рон.

— Нет, — сон как рукой снимает.

— Может, хоть о том, к каким вы пришли выводам?

— Я должен заниматься, заниматься и еще раз заниматься, а так же прилежно тренироваться в окклюменции.

— И стоило ради этого время тратить, — бурчит мой друг, стаскивая мантию, — как будто тебе так не известно, что Снейп входит в обязательную программу.

— Рон, замолчи. — Спасибо, Гермиона.

— Да я что, я всегда молчу… Только Гарри вот сам не свой из-за всего этого.

— Из-за необходимости учиться или из-за того, что он берет уроки окклюменции? — ершисто начинает Гермиона. Я смеюсь. Ничего не могу с собой поделать.

— Что смешного? — дружно поворачиваются ко мне они оба. Я перестаю смеяться и только улыбаюсь, глядя на них. Ничего я им не скажу. Они мои лучшие друзья, и я не хочу, чтобы на них давила информация, которую мне приходится принимать как повседневные новости.

— Ничего. Просто… поверь мне, Рон, Снейп — это не самое худшее в жизни.

Он недоверчиво смотрит на меня:

— Гарри, тебе, конечно, виднее, но…

— Конечно, виднее, — пресекает Гермиона, — Гарри знает, что Снейп не раз ему помогал. Он сложный человек, но не чудовище.

Верно. Не чудовище. Но мысль Снейпе вызывает такую волну отвращения к себе, что я снова закрываю глаза.

То, что я не могу с собой справиться, вспоминая о нем.

То, что он говорит одно, а делает совершенно другое, и первое включает в себя издевки и иронию по моему поводу, а второе похвалу, высказанную Дамблдору, и выручку в сложных обстоятельствах.

То, как он проходит мимо по коридору, не замечая моего приветствия — и как протягивает плитку шоколада.

Всего этого слишком много, чтобы мне доставляло удовольствие вновь ломать голову. Я не хочу о нем думать, меня тошнит от этих мыслей. Хватит с меня Снейпа. Вчера был, завтра будет, ах да, завтра же еще Высшие Зелья…