Тадж-Махал. Роман о бессмертной любви - Индира Макдауэлл

В сон я все же проваливаюсь, но умудряюсь проснуться за пару минут до того, как в дверь раздался стук.

– Мисс Макгрегори, – слышу я голос Сингха, – уже без четверти пять, поторопитесь, в пять автобус.

– Почему не в половине шестого? – бормочу я, поспешно одеваясь.

Майя отвечает со своего места сонным голосом:

– Если съемка с семи, начинать нужно на полтора часа раньше, иначе не успеем. На сколько заказали обед?

– Какой обед? Не знаю. – Я выглянула из ванной. – Майя, а что с водой? Здесь всегда так?

– Нет, только сегодня. Обед на площадку всегда заказывал Сингх. Вы сегодня весь день снимаете в Форте или переедете еще куда-то?

– Ты права, мне заранее стоило подумать, где группа будет есть.

Я вздыхаю. Неужели я должна заботиться еще и о таких мелочах? Но тут же укоряю сама себя: конечно, должна. Не режиссер же этим будет заниматься. Господи, а как же работал Сингх, если ему приходилось думать за всех?

Форт действительно красный из-за материала стен. И выглядит неприступно, когда стоишь перед высокой стеной и огромными воротами, ощущаешь свои ничтожные размеры. И это сейчас, когда можно изучить строение Форта на экране компьютера, а что же было раньше?

Я просмотрела кое-какие материалы, но времени подготовиться к своей роли серьезно не нашлось. Помнила только, что построил Форт Акбар, а в Жасминовой башне сидел взаперти в последние годы своей жизни несчастный Шах-Джехан. Оттуда виден Тадж-Махал.

А еще я знала, что большую часть Форта используют в своих нуждах военные, потому туристов пускают не во все здания. И крокодилов во внешнем рве давно нет, так как нет самого рва.

Солнце еще только поднялось над горизонтом, а жара уже давала о себе знать. И – это начало прохладного периода, к тому же ночью прошел дождь, – последний привет сезона муссонов в Агре. Что же будет через месяц? Но в Агре легче, здесь жара хотя бы сухая, в Мумбаи на легкие давит океан и загазованная атмосфера многомиллионного города.

Я согласна с Алисией: многолюдье даже рано утром, а еще многоголосье и пыль. Здесь пыль не такая, как в Мумбаи, не столь липкая, но также забивает любую щель, трещину, проникает всюду. Несколько дней без дождей мгновенно высушили землю, не покрытую растительностью, ночной дождь мало что изменил.

И все же больше жары, пыли, шума и даже собственного бестолкового топтания на площадке меня раздражает потеря времени. Кажется, каждое мгновение, что прошло зря, намертво впечатывается в мозг.

Я ничего не понимаю в командах, которые отдаются на площадке, кроме команды «Мотор!» и «Снято!», а потому стараюсь не мешать и только наблюдаю. Это лучшее, что я могу сделать, чтобы не развалить весь процесс изнутри. Может, Сингху надоест моя скромная фигура в стороне и он отправит меня погулять?

Но не одна я стою здесь в качестве наблюдателя, начальник охраны съемочной группы Салман Кадера тоже взирает на процесс издали. Чтобы не терять времени даром, я решаю попытаться выудить у него хоть какую-то информацию. Может, не отмахнется, как надменный Раджив Сингх?

– Салман, а почему мы так торопимся, почему вообще съемки шли словно пунктиром? Такие сложности с получением разрешения на съемки и недовольство в Агре…

Кадера сокрушенно мотает головой:

– Боюсь, после наших съемок Болливуд в Тадж-Махал еще долго не пустят.

– Из-за Хамида Сатри?

– Да уж, он натворил тут дел…

– Как вы думаете, почему его убили?

Салман молчит, я уже решила было, что он, как все другие, просто не станет отвечать, но вскоре следует объяснение:

– Сатри начинал этот фильм, просто горел идеей. Санджита привлек, Раджива соблазнил ролью, деньги огромные, иностранцев… Все было хорошо до начала съемок в Тадж-Махале. А потом что-то пошло не так, он словно с ума сошел, стал подозрительным, нервным.

– Хамид Сатри был многим должен?

– Откуда вы знаете? – покосился на меня Кадера. Чувствовалось, что ему хочется выговориться, что-то понять самому, Салман чего-то боялся, очень боялся.

– Это нам с Престоном в Мумбаи сказал бухгалтер Махавир Вадант.

– А… этот слизняк. Что он еще сказал?

– Что Хамид Сатри в действительности был банкротом, все его миллионы – пустой звук.

– Это так, – охотно кивает Кадера. – Об этом знали все, только все делали вид, что верят в богатство Сатри. Он игрок, причем невезучий, если садился за стол, остановиться уже не мог, пока не выгоняли. Его жалели, не позволяли проиграть все до штанов, но Сатри все равно делал долги.

– Его убили из-за долгов?

Кадера мотает головой:

– Нет! Из-за долгов просто пристрелили бы или избили до смерти. Его убили те, кто поклоняется Кали.

Я уже в сотый раз слышу об этом, но в мистику верить все равно не собираюсь.

– Салман, хоть вы не говорите о ритуальном убийстве! Вы же разумный человек.

– А вы считаете, что разумные люди не могут верить в мистику? Ничего, поживете в Индии, тоже поверите. Это ритуальное убийство.

– Так что на съемках пошло не так? – Я пытаюсь вернуть его к обсуждению съемок, не желая слушать о каких-то там последователях синей четырехрукой богини. – Почему администрация Тадж-Махала была недовольна?

– Нам разрешили снимать в усыпальнице, даже закрыли доступ туристам на целую неделю. Это огромные деньги, но Сатри нашел тех, кто заплатил. Зачем он полез вниз, туда, где стоят гробы?

– Куда полез?

– Вы не были в Тадж-Махале?

Приходится признаваться, что не была. Кадера терпеливо разъясняет:

– Наверху, там, куда пускают туристов, только могильные плиты, настоящие саркофаги внизу, куда ход закрыт. Так поступают во всех мусульманских усыпальницах.

Я киваю:

– И не только в мусульманских.

– Да. Хода вниз нет, а Сатри зачем-то сунул туда нос. И не только сам полез, но еще и людей… в общем, не важно кого, пустил. Пока мы неделю днем снимали, они по ночам внизу что-то разнюхивали. Когда в конце недели администрация поняла, что люди Сатри хозяйничают внизу, был большой скандал, группу выгнали раньше срока и больше уже не пускали.

– А как сам Сатри объяснил нарушение?

Кадера усмехается:

– Никак! Испугался ответственности и просто удрал. Мы его живым больше не видели. Все взял на себя Санджит, он извинился перед администрацией, англичане выплатили огромные штрафы, дело замяли. Теперь вот пообещали пустить нас еще на два съемочных дня в Тадж-Махал, но боюсь, не получится. В Агре прошел слух об этом, мусульмане беспокоятся. Правильно, кому понравится, что их святыню используют как декорацию?

– Тадж-Махал не только мусульманская святыня.

– Но усыпальница-то мусульманская.

– А что говорят об алмазе?

Теперь Кадера серьезно хмурится: