Тадж-Махал. Роман о бессмертной любви - Индира Макдауэлл

Решено, с героя-любовника и начнем.

Не люблю красивых мужчин, но в Сингхе есть что-то, что заставляет считаться с ним, – какой-то внутренний стержень, который отодвигает красивую внешность на задний план.

Улучив минуту, когда он чуть в стороне от остальных что-то изучает в записях, я пытаюсь завести интересующий меня разговор. Мне безразлично, понравятся ли Сингху мои вопросы, он делает свою работу, я свою, разве что не признаюсь в этом.

После обмена парой ничего не значивших фраз перехожу к активным действиям:

– Когда Сатри отказался от своих обязанностей сопродюсера?

Похоже, мой напор Сингха чуть удивил.

– Почти сразу, как начались съемки. Мы снимали без него.

– Почему?

– Почему без него?

– Нет, почему отказался?

Раджив откровенничать явно не настроен:

– Думаю, это его дело.

– И все же. Человек как-то объяснил, почему бросает столь перспективный проект, на организацию которого потратил столько сил?

– Он никому ничего не объяснял, просто исчез, и все. – Теперь Сингх смотрит на меня внимательно. – Почему вас так интересует продюсер, который давно устранился от съемок? Разве мало работы сейчас на заключительном этапе?

Не говорить же ему, что ради расследования убийства этого продюсера я и прилетела в Индию? Я пожимаю плечами как можно безразличней:

– По сути, я должна выполнять его функции целых две недели, так же как вы – режиссера. Хотелось бы понять, что именно заставило продюсера от них уклониться. Я привыкла делать свою работу хорошо и пытаюсь узнать, что было не так.

– Вот и делайте! Вместо того чтобы отвлекать членов съемочной группы разговорами, лучше организуйте завтрашнюю съемку. У вас на это не так много времени, – сказал он, передавая синюю папку.

Вероятно, в ней и был план завтрашних съемок.

«Формально он прав, – подумала я, – моя функция организовывать работу на съемочной площадке».

Сингх ушел, а рядом со мной вскоре появился Абдул Рахани.

– Абдул, по шкале от одного до десяти насколько Сингх меня презирает? – спросила я.

Парень широко распахивает глаза и не без удовольствия хмыкает:

– На одиннадцать.

– Что, так серьезно?

– Вы сразу сказали, что прилетели ненадолго, а это значит, что сами съемки вам безразличны. Раджив такого терпеть не может. Он выгнал осветителя, который зевал из-за того, что не выспался. Для Сингха если уж работаешь, то работай, и никаких других дел.

Черт! Как же я так сплоховала? Думать можно что угодно, но вслух свои мысли произносить нужно выборочно.

– У меня… болит сердце. Дольше врачи не позволят здесь быть, – зачем-то попыталась я оправдаться, прекрасно понимая, что Абдул мои слова Сингху не передаст.

И почему я вообще должна оправдываться?!

– Если у вас больное сердце, зачем вы приехали? Нельзя…

Я почти обрываю Абдула:

– Давай посмотрим, что намечено на завтра. Я же не знаю местных особенностей.

Слово «особенности» не входит в его словарный запас, парень переспрашивает:

– Чего?

– Условий. Поможешь?

– Конечно, для того я и здесь!

Мы усаживаемся в стороне и принимаемся изучать план завтрашних съемок. Так увлеклись, что не заметили подошедшего Сингха.

– В башне Ясмин разрешили снимать с семи до восьми утра, – произнес он, ни к кому не обращаясь. – Учтите это при составлении графика. В половине седьмого нужно уже выставить свет, я помочь не смогу, у меня грим с шести.

Я пытаюсь сообразить. Жасминовая башня – это место в Красном Форте, где по сценарию сидел под домашним арестом Шах-Джехан. Оттуда виден Тадж-Махал.

Быстро нахожу сцену с бывшим императором, свергнутым собственным сыном, и принимаюсь делать пометки в блокноте. Кроме Джехана в сцене участвует его дочь Джаханара, которую играет… Кто там играет Джаханару? Ахалья Гхаи… Знать бы еще, кто это.

– Абдул, нужно предупредить о съемке в башне в семь утра Ахалью Гхаи. Кто у нее костюмер и гример?

Я с головой окунаюсь в работу, но все же успеваю заметить, как хмыкнул, отходя от нас, Сингх.

Только бы ничего не забыть, не пропустить, все продумать и организовать…

Абдул смотрит на меня с изумлением. Но он толковый малый, без запинки отвечает на любые вопросы. Нашлась только одна заминка: на какое-то мое замечание он отмахнулся, мол, это можно решить прямо на площадке во время съемок.

– Что?!

– Мы так всегда поступаем. Любой вопрос решаем прямо во время работы.

– Забудь об этом! Теперь мы все будем готовить заранее. Все, понимаешь?

Абдул вздыхает и с сомнением качает головой:

– Все решить нельзя, рани…

Я и сама понимаю, что киноиндустрия не та сфера, в которой можно распланировать каждый шаг, но упрямо возражаю:

– А мы решим!

Подготовку к завтрашнему рабочему дню мы с Абдулом заканчиваем около полуночи. На сон остается часов пять, к шести нужно быть на площадке с проверкой готовности.

Заснуть не получается, приняв душ, я долго ворочаюсь в постели, стараясь не мешать Майе, но девушка спит сном младенца. Меня же мучает ощущение, что мы что-то забыли, упустили из виду. И это что-то очень важное.

Если заснуть не удается, а вставать предстоит рано, лучше не спать совсем, ведь сон, который накатывает на рассвете, трудно прервать даже выстрелом пушки под ухом. И все же мой сон прерывается, да так, что я буквально подскакиваю на кровати.

В шесть у Раджива Сингха грим, а кто его будет гримировать?! Мы позаботились об Ахалье Гхаи, обо всех остальных, но совершенно забыли о главном актере! Один час съемок в Жасминовой башне не позволит срочно искать гримера или что-то переснимать. Получить разрешение на работу в Красном Форте вдали от туристических троп даже трудней, чем в Тадж-Махале. В Форте правят бал военные, которым не нравится мельтешение съемочной группы под ногами. И никакие улыбки актрис не в состоянии растопить лед их недоверия. Об этом мне рассказывал еще Чарлз Престон.

Что же делать?

Я хватаю телефон и выскакиваю из комнаты.

– Абдул, мы забыли предупредить костюмера и гримера самого Сингха!

Кажется, мой шепот слышен на весь отель. Если его уловит Сингх или кто-то ему передаст…

У меня всегда так – стоит подумать о какой-то неприятности, она обязательно случится.

– Дайте поспать Абдулу и сами тоже идите. Я все подготовил. – Голос Раджива Сингха спокоен и даже в меру насмешлив, хотя в нем слышится усталость. – А на будущее запомните: любую сцену начинаете готовить с ее главных действующих лиц. Если в кадре главный верблюд – все делаете для верблюда, а не для кинозвезды. Постарайтесь не проспать утром.

В сон я все же проваливаюсь, но умудряюсь проснуться за пару минут до того, как в дверь раздался стук.