Черное озеро (СИ) - К. Разумовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Куда же ты? — изумленно кричит Латрык прямо над ухом. Я поправляю ворот рубахи и откланиваюсь, улыбаясь так широко, что у меня сводит челюсти.
— Милые дамы, мне нужно в туалет.
Пьяные девчонки хихикают, словно гиены с моей исторической родины.
Видал я там пару раз таких существ. На редкость диковинные твари. Похожи на Хастаха. Сутулые и косолапые.
Выскальзываю на улицу, огибая столы и сидящих за ними посетителей с несвойственной мне осторожностью. Распашные двери захлопываются за моей спиной, и я тут же покрываюсь мурашками после не самого длительного пребывания в душном пространстве. Стивер стоит в паре аршин от меня, облокачиваясь на стену кабака спиной. Все его руки и колени, выглядывающие из свежих рваных дыр на штанах и рубахе, в алых ссадинах.
— Да ты ужрался!
Стивер с трудом поднимает рыжую голову и криво улыбается. На щеках тут же возникают ямочки.
Симпатичный мальчишка.
— Сам не ожидал от себя такого.
Его голос звучит более чем ровно. Какого же было мое удивление, когда Стивер распрямился и на его лице не осталось и следа опьянения. Я, прямо сказать, ох…опешил.
— Ты?!
— Я. — самодовольно отзывается мальчуган, выуживая из-за пазухи пару скомканных листов бумаги, едва окрасившихся вишневой настойкой. — Амур нас догонит. Он подмешивает Иванцеву послание, взамен на бумаги.
Гордости в тоне парнишки нет предела. Опираюсь одной рукой о стену, разглядывая непонятные каракули на пропитанных алкоголем документах.
Бес возьми, я, кажется, зауважал его!
Еще никому не удавалось меня обдурить, прикидываясь перебравшим хмеля. Я поражен.
— Ты отлично прикидываешься дурачком. — честно признаю я, кивая, в знак одобрения. Малец отвечает мне с легким налетом желчности в голосе:
— Просто у меня есть отличный пример. Ты и просыхать-то начал только с возвращением господина Разумовского.
— Я польщен.
Наигранно кланяюсь, будто я царский шут, окончивший представление.
— Ты должен был оскорбиться. — недовольно бурчит Ландау, пряча украденное добро поглубже в грязную и изорванную рубаху. Я резво прижимаю его рукой к боку и треплю волосы, растирая затылок свободной рукой. Рыжие кудри топорщатся, вываливаясь из хвоста на затылке.
— Знаю, но в этом и есть вся прелесть глупости — мне плевать.
Глава 8. Персики. Амур.
Я так и не смог уснуть после ночных похождений. Стоя у окна, слежу за лениво поднявшимся солнцем, окрасившим небосвод в персиковый.
Персики.
Помню, как много их было во дворце, на званных королевских ужинах. Никогда не забуду, как взял с собой парочку с малахитового стола спальни, испачкав их в крови наследного принца. С каждым разом картина произошедшего дополняется множеством вариаций ответа на вопрос — что, если бы в ту ночь я оборвал две жизни, а не одну?
Гордыня не позволила мне отказаться от извращенной забавы. Царь, несомненно, страдает без своего отпрыска так же сильно, как и его уязвленное самомнение. Подумать только! Вчерашний покойник, сшитый по кускам, пробирается в само сердце Райрисы, жестоко убивает престолонаследника, а потом исчезает без следа. Это не вернуло мне семью, но давало надежду. Я завершу начатое, даже если мне придётся посвятить этому всю жизнь.
Я отниму у Волгана Воронцова всё, что он любит.
Дабы отвлечься от угнетающих разум сценариев я считаю. Снова и снова, прикидывая идеальные комбинации.
Нахимов скинул «приобретение» коней на Малена, но он не способен ни на что другое, кроме как зажимать Идэр по кладовым. Распутин привел четыре кобылы, Карамелька оказалась в стойле накануне, после того как Хастах выменял её у старика на кофту Инессы.
Внутри закипает раздражение. Сначала Мален легко признается, что предал меня. Вот так просто. Я годами гнил в Лощине, пойманный на том, что искал Распутина по всем канавам. Я боялся, что найду его могилу, но упрямо ходил по кладбищам, обыскивал постоялые дворы и расспрашивал сотни крестьян. А он предал меня. Потом Мален и Идэр… Как там о залоге долгой дружбы говорит Катунь? Нельзя спать с родственниками, невестами и гадить в ботинки?
Плевать. Сейчас Мален и Идэр обязаны мне своей жизнью, и я не отпущу их, пока они не вернут долг сполна.
Нас ожидает около четырех суток в дороге до того, как доберемся до последнего ночлега нашего совместного пути. Лошадей же всего пять на восьмерых.
Катунь и Хастах поедут по одиночке. Руки стрелков всегда должны быть свободны. Это не придется обсуждать. Инесса может сидеть с кем угодно, чего не скажешь о Идэр. Я не посажу ее с собой, не усажу к княжне, иначе до конечного пункта на карте служительница церкви просто не доживет. Столь скорая смерть моей милой предательницы заманчива, но нет.
Если вторым на лошади Идэр станет Стивер, то Мален поедет с Невой. Тогда я потеряю друга в первую четверть дня нашего замечательного путешествия. Не подходит, хоть и хочется.
Если посадить Идэр и Стивера, Инессу и Неву, то мне придется ехать с Маленом. А я не вынесу его общества на протяжении четырех дней. Больше не подставлю ему спину, уж очень он любит нападать сзади, когда этого совсем не ждёшь.
Почему она? Почему из всех женщин ему понадобилась моя бывшая невеста?
Я мог бы взять княжну к себе, посадив Инессу и рыжего парнишку вместе, но ни никто из них не умеет ездить верхом. Стыдно признать себе самому, но сажать воровку к Малену мне не хочется просто от того, что в памяти еще свеж вечер уединения Распутина и Идэр.
Вдруг она тоже купится на его щенячий взгляд, клянчащий тепла и ласки? Хотя, мне не должно быть до этого дела. Наше хрупкое перемирие держится на последнем издыхании, и я не хочу лишний раз провоцировать Инессу. Воровка слишком странная, она должна находиться под постоянным присмотром. Моим присмотром.
— Амур, мы готовы. — докладывает Хастах, топая под окном. Щуплый и низкорослый, увешанный сумками, он походит на нагруженного баулами ослика. Закрываю ставни и в спальне вмиг становится темно. Пыль танцует и вихрится в золотистых лучах, пробивающихся сквозь щели между досками в ставнях.
Новый
