Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2) - Мэтью Стовер

- В Склепе работают гости, о которых я упоминал. Изыскательская команда инквизиции. Вам следует их избегать.

Кулак поморщился. - Мое имя всплыло?

- Еще нет.

- Еще.

- Они не знают, что вы здесь.

Кулак вздохнул: - Вот откуда мой излюбленный способ приходить. Ничего не имею против, если обо мне узнают - но лишь когда я уже уйду.

- Время поджимает. - Монах открыл книгу и повернул, чтобы мог прочесть Кулак. - Дело в лошадиной ведьме?

- Дерьмо, вы точно мастер.

- О, он всегда такой, - подтвердил домоправитель Птолан. - Удивляешься сразу, и потом, когда он объяснит, как именно узнал.

Мастер-Чтец перелистал последние страницы "Истории". - Сведения о лошадиной ведьме восходят за четыреста лет, ко времени основания ближайшего аббатства, Ченаз-Таа, что в двух днях пути южнее Фелтейна. Древние историки считали ее популярным местным мифом, ведь по тамошним равнинам скакали табуны диких лошадей. Первая подтвержденная встреча датируется двести восемьдесят седьмым годом назад от нынешнего, вторая была в сто тридцать пятом году. Хотя описания похожи, это было лишь мельком отмечено. Доказательства было получить весьма непросто - детали неясны - так что ее определили как интересный объект лишь два с половиной года назад.

Лицо Кулака отвердело. - После дня Успения.

- Истинного Успения, как его ныне именуют. Да.

- Так что здесь есть? Ведьмин табун резвится на севере. Уходя всё дальше. Что у вас на нее?

- Еще две копии этого тома в Склепе.

Это было плохо. Он почувствовал, что дело пойдет еще хуже. - И больше ничего?

Мастер-Чтец вздохнул и начал листать "Историю". - Разумеется, первичные архивы по ее региону - в Ченаз-Таа. Вот где вопрос становится тревожным.

- Тревогу мы уже испытали. Сейчас прямиком движемся к подлинному ужасу.

- Самое раннее достоверное упоминание о ней в Ченаз-Таа оказалось копией из вот этого тома.

- В точной точности?

- Идентичное.

- Как будто ее не существовало до чертовой войны? Но ведь я встречал ее...

- Я сказал "самое раннее достоверное". Есть еще один Хранимый в Склепе доклад, который может относиться к ней, - продолжал Чтец со спокойной четкостью. - Не по имени. Женщина, соответствующая ее описанию, похоже, погибла во время войны в графстве Фелтейн. Рабыня, убитая при попытке спасти лошадей из горящей конюшни некоего имения.

- Погодите... видите ли, это неправда. В том пожаре никто не погиб. Я там был. Все лошади успели выбежать. И откуда треклятому Таннеру знать об этом? Он был на другой стороне графства - дерьмо, он сам гонялся за лошадьми.

- Хранимый Первичный Отчет о войне в Фелтейне не содержит упоминаний об этот человеке. Наш анализ предполагает, что это отчет о событии, ставшем не-произошедшим.

Пальцы и лицо онемели. Как почти все его тело. Всё, что он мог ощутить - груду битого кирпича на месте кишок. - Вмешательство?

- Трудно сформулировать удовлетворительную альтернативу.

Таннер, все же, говорил правду. Кулак закрыл глаза. - Это точно конец света.

- Был конец света. Да.

- Был?

- Наш анализ намекает, что мир - тот мир, что мы знали - прекратился в день Успения. Мир нынешний, он... другой.

- Как другой? И чем отличается?

- Это мы еще пытаемся определить.

- Что мы... вы... делаете с этим? Вообще что-то делаете?

Мастер-Чтец поднял ладони. - Мы открыты любым предложениям.

Он опустил кружащуюся голову в ладони, что ничуть не помогло. - Так... стойте. Ладно. Если Таннера не было в Фелтейне, то кто был? Кто написал первичный отчет?

Чтец склонил голову на миллиметр. Или два. - Вы написали.

- Вы этого сейчас не говорили.

Чтец ответил лишь сочувственным вздохом.

Джонатан Кулак попробовал массировать глаза. Тоже не помогло. - Прошу, скажите, что шутите.

- О, его чувство юмора вошло в легенды, - сухо вставил мастер Птолан. - Он душа всех похорон.

- Та рабыня произвела большое впечатление; вы выразили откровенное восхищение ее жесткостью. Она ударила одного воина в горло и перерезала другому бедренную артерию, убив обоих. Кухонным ножом, который наспех заточила, скорее всего о камень брусчатки. Вы перехватили ее и обезоружили, и попытались не дать войти в конюшни. Она в ответ укусила вас за лицо, около глаза - оставив то, что вы сочли навеки обезображивающей раной - и смогла вырваться. Вы помогли вывести несколько лошадей, потом своды обрушились.

- Так вы не смогли ее остановить и начали помогать? - спросил мастер Птолан. - Хотя она ранила вас? Звучит на вас непохоже.

- Я сам врубился.

Глаз домоправителя налились слезами. - Бедные лошади...

- Лошади, мастер Птолан, которые на деле живы и здоровы.

- Нет. - Джонатан Кулак поднял левую руку, положив на скулу под глазом. Он мог ощутить. Ту рану. Ее зубы. Чувство... память о том, чего он не испытывал. Эхо непроизнесенных слов. - Это так не работает. Они еще мертвы. И она мертва.

- Простите?

- Они сгорели заживо, крича. Крича, что им жаль. Что они знают, какие они плохие, но кто-нибудь мог бы прийти и освободить их, чтобы они исправились.

Мастер-Чтец подался к нему. - Вы помните?

- Она умерла, потому что осталась с ними. С теми, кого не могла спасти. Сгореть вместе: лишь так она могла показать им, что это не их вина.

Мастер Птолан выглядел озабоченным. - Вы в порядке?

- Нет. Я... дерьмо, не знаю. Знаю, что так было. Раз она знает меня, я начал познавать ее. Она говорит... лошадиная ведьма говорит, никто во вселенной не любит так, как любят лошади.

Чтец хмурился, будто приехал не туда, куда собирался, и не понимает, насколько опасной и неисследованной может оказаться страна. - Брат Джонатан...

- Это имеет смысл, верно? Другие домашние животные - собаки, кошки, овцы, козы, всякие там соколы и ястребы - мы используем их в соответствии с природным инстинктом, так? Охота, слежка, разведение - мы не заставляем их искажать натуру. Но лошади привыкли, что на них охотятся. Глаза расставлены, чтобы следить за хищниками. Знаете, как лошадь определяет хищника? Она рассказала мне почти сразу. Глаза вместе. Бинокулярное зрение. Собаки и люди - естественные партнеры. Лошади и люди - естественные враги. Для лошади хищник на спине - это смерть. Каждый раз, пуская вас на спину, лошадь отдает вам свою жизнь. Каждый раз.

Монахи обменялись взглядами. - Могу что-нибудь предложить?