Дитя минувшего - Кристина Веда

Солнце скрылось, и с его уходом замерцал золотой свет божественной крови. Он дрогнул. И оборвался.

Мир застыл в тревоге.

А затем взорвался.

Грохот сорвал двери с петель. Домовой кубарем покатился в сторону, завывая. Женщина бросилась наверх, где в люльках спали дети. Её взгляд метался между ними. Она подхватила одну, прижала к груди. Рука потянулась ко второй и застыла в воздухе. Из темноты донёсся хриплый, утробный рык.

На пороге комнаты появился волк. Огромный, белый, как иней. Его пасть была полна крови, в зубах свисало обмякшее тело домового.

Волк выплюнул его в сторону, облизнулся, не отрывая взгляда от младенца в руках.

– Не подходи! – крикнула женщина.

Она схватила вазу и метнула в зверя. Волк увернулся, припал к полу, готовясь к прыжку. Женщина, держа одну дочь, рванулась вбок, через боковую дверь. Волк рванулся за ней. Рык. Крик. Глухой удар.

В комнате осталась вторая девочка. Она открыла глазки. Мир её был разрушен, но она ещё не осознала этого.

Лишь где-то внизу гремели голоса.

– Лада, на улицу!

– Там Озарина! Спаси её!

Коляда, только что разорвавший несколько Навьих тварей, рванул к лестнице. Он спешил наверх, но что-то вспыхнуло и ослепило его.

Снаружи завыли волки. Их вой подхватил разгоревшееся пламя. Огонь взметнулся вверх, облизал дом, затрещал, захлёбываясь в воздухе.

Коляду отбросило на первый этаж. Его, бога времени, окружили слуги Мороза, что вторгся в дом.

Это была засада.

И Коляда знал, что за что расплачивался. За глупую смелость, с которой он влюбился в смертную. За то, что посмел забыть, кто он, и кем должен быть.

Пламя охватило стены, второй этаж оказался отрезан. Огонь ревел, как зверь. На улице женщина, вся в слезах, прижимала к себе дочь. Люди собрались вокруг и успокаивали.

– Спасите моё дитя! Моё дитя!

Малышка в люльке зарыдала. Тонко, отчаянно. Сердце её билось слишком быстро. Она осталась одна. Рядом стояла пустая люлька, сверху раздавался треск пылающих балок.

Крупные слезы катились по детскому, раскрасневшемуся лицу, как вдруг окно в комнате лопнуло. Стекло разлетелось и малышка вскричала вновь, давясь слезами.

Крик её был натужным.

Сливался с криком матери и сестры, что не могли пробиться с улицы.

Но вдруг свежий воздух скользнул в комнату и черное одеяло упало в люльку. Им оказался Ворон – вестник смерти, страж древнего рода, что вырвал дитя из огня.

Он тяжело взмахнул крыльями и вылетел через окно. Под ним пылал лес. Пламя пожирало всё, что было домом. А внизу кричала мать и волновалась толпа. Выли волки. Бог времени сражался в одиночку, прорываясь сквозь дым и судьбу.

Но поздно.

Малышка, спасённая Вороном, унеслась прочь.

Без матери. Без отца. Без имени.

***

Одним ударом плутающая во мраке душа вернулась в тело, и ноющая боль дала понять, что жизнь вернулась. Точно я сама стала синяком, всё пульсировало и билось вместе с кровью по вискам.

Рядом кто-то захрипел, и я разлепила глаза. Мрак плясал перед лицом пятнами, но между них проглядывала дымка зеленых глаз. Воронкой они тянули меня через время, завораживали. Глаза младенца, глаза из моих снов, глаза девушки в реке, что тонула и звала меня. Зеленые глаза.

Я схватилась за болезненно сжавшееся сердце, в попытке удержать его. Оно всё рвалось из тисков платья, а удушающие слезы развеяли тьму и наконец выступили очертания каменного потолка.

Все это время я лежала с раскрытыми глазами, но видела лишь зеленые леса, качающуюся, точно волны, траву, что отражалась в зеленых глазах.

Ледяное дыхание коснулось оголенного плеча.

Я проморгалась, сбрасывая оцепенение и наконец осознала кто я. Платье всё ещё сжимало тело, хоть и разорвалось в ногах, а от прекрасного жемчуга, свисавшего с плеч, остались только оборванные нити.

Черный, холодный потолок с острыми камнями угрожающе навис надо мной. Сталактиты, точно колы, стремились вниз, чтобы пронзить непрошенных гостей.

Пахло морозной свежестью и сырость сквозила вокруг.

Очередное дыхание опалило моё плечо, и я запрокинула голову, посмотрев по сторонам. У неровной стены пещеры стоял ледяной трон, а на нём расположился мужчина в красном полушубке и также наблюдал за мной. Глаза хищно сверкнули, заметив мой интерес.

Толчком я перевернулась, встав на корточки. Хотела подняться, но рычащая морда выплыла вперед.

На четвереньках я замерла перед волком, что также замер передо мной, пригвоздил черными глазами к каменному полу. Я хотела что-то сказать, но лишь прохрипела. Слова вышли как рычание, наполненное горечью и ненавистью:

– Только посмей.

Волк испытующе склонил морду, нахохлившись. Он искал что-то в глазах. Рыскал в поисках страха, что я испытывала ранее, в гостинице. И когда-то давно…

Но мой главный страх, лишиться дедушки, затмил всё остальное. Он сбылся и казалось, что после него я умру, но… я вступила в страх, потеряла дедушку и ничего кроме леденящей пустоты не ощутила. Боль и скорбь.

Прошлое восстало в кровожадном взгляде волка. Я встретилась лицом к своему страху.

И он исчез.

Волк заскулил, резко опустив голову и отступив.

Я следила за ним, все также стоя на коленях, точно дикий зверь, пока громкие хлопки вдруг не вернули меня в реальность.

Мужчина со сталью в голубых глазах аплодировал, сидя на своё ледяном троне. Белый мех лежал на его плечах дымкой, украшал красный полушубок.

– Оставь нашу гостью, Азиз, – с какой-то радостью произнес мужчина и поднялся.

Я тут же выпрямилась, встав с колен. Волосы спадали на лицо, и я убрала их, нащупав ветки и листья. Воспоминания о том, как мы с Марком бежали из Нави махнули на краю сознания пуховым платочком. Рукоять меча в виде крыльев лебедя словно вновь легла в руку. Я сжала ладонь, но поймала лишь воздух.

Даже не посмотрела вниз, стараясь не показать, что потеряло что-то важное. Но мужчина понял моё молчание по-своему.

Он сошел с ледяных ступеней, погладил по меху подошедшего волка и заискивающе протянул:

– Ты ищешь Марка?

Я промолчала, а мужчина продолжил.

– Не хочешь узнать, для начала, где сама находишься?

– В пещере.

– Очевидно, ты права, – на бледном, покрытом седой бородой, лице, спряталась ухмылка, – может ты знаешь, кто я?

Я оглянулась на темные, покатые стены пещеры, в углах вырывались камни, точно прорастая из земли вместо ветвей. Ледяная корка отблескивала там, где влажные стены покрывались испаринами. Потолок был укутан морозными вензелями, но я и без них знала, кто стоял напротив и изучал с нескрываемой усмешкой.

– Ты Мороз.

И вновь аплодисменты. Эхом они отразились от стен и ушли вглубь