Молитва к Прозерпине - Альберт Санчес Пиньоль

Сервус затруднился с ответом; он никак не мог уяснить себе, что мы, жители Субуры, превращаем в шутку все, даже Конец Света.

Пока все остальные воздавали хвалы Урфу, я старался использовать все свои органы чувств, чтобы изучить неприятеля. Как повлияла на них смерть этого геркулеса? Потеря их огорчила? Они стали хоть немного нас бояться? По правде сказать, Прозерпина, я не смог оценить их реакцию. Это были существа иного мира, а не люди. Что выражали их огромные приоткрытые пасти? Страх? Решимость? Или просто голод? И как следовало понять их бездействие: они скорбели по убитому сородичу, подчинялись какому-то приказу или просто остались равнодушны? Ответить на эти вопросы было невозможно. Но пока тектоники стояли неподвижно, их снаряжение начало гудеть: щиты крякали, словно утки, а шлемы, похожие на твердых осьминогов, пыхтели и разбрызгивали вокруг какую-то жидкость через отверстия, подобные дыхалам китов. Даже тысячи насекомых, образующих кольчуги тектонов, стрекотали, как возбужденные цикады. Представь себе эту картину, Прозерпина! Одно было ясно: поражение в битве их не устраивало, потому что очень скоро появился новый борец, и на сей раз он ехал верхом. О ужас!

Мое описание должно быть понятно людям, Прозерпина, поэтому я скажу тебе, что существо, на котором восседал тектон, было похоже на ящерицу размером с небольшую лошадку. Всем своим видом оно напоминало пресмыкающихся, но на его длинной шее росла щетина, как у диких вепрей. Вся упряжь и вожжи были сделаны из тонких цепочек, которые звенели на ходу. От этого животного здорово воняло, и этот запах напомнил моему носу слонов в цирке. Всадник потрясал очень длинным гарпуном, призывая нас напасть на него. Неожиданно наши люди начали говорить что-то по-пунийски.

– Что они говорят? – спросил я Куала.

– Они говорят «тритон, тритон», потому что маленькая лошадь тектоника похожа на тритона.

Римляне называли этим словом некое подобие морского божества, а пунийцы дали это имя озерной ящерице, которую отдаленно напоминал скакун тектона. Сервус стер ладонью пот со лба.

– О милостивая богиня Гея! – заныл он тоскливо. – Они седлают тритонов размером с пони. Какие еще ужасы заготовили они для нас?

Теперь стало понятно, почему внутри Логовища Мантикоры все время раздавался шум: тектоники расширили туннель и построили пандусы или еще какие-то сооружения, чтобы их кавалерия могла подняться на поверхность. В предусмотрительности им нельзя было отказать! Как тщательно и обстоятельно продумывали они захват чужих земель! Сначала тектоны отправили одного следопыта, Нестедума, потом сравнительно большую и хорошо вооруженную группу, а теперь вывели на землю первое верховое животное, чтобы посмотреть, сможет ли оно привыкнуть к новым условиям.

Не ожидая моего приказа, из нашего войска выступила Ситир. Вероятно, она решила, что Урф уже сразился с врагом и теперь наступила ее очередь. Ахия спокойно двинулась вперед и остановилась в двадцати шагах от всадника. Эргастер, которому еще не доводилось видеть ее в действии, предрек:

– Они ее сожрут с потрохами. Амазонки существуют лишь в сказках каких-то сумасшедших греков.

– Тектоники тоже кажутся чудищами из сказки, но существуют на самом деле, – возразил ему Сервус.

– О боги! – воскликнул Бальтазар, который впервые разделял мнение Эргастера. – Ты не можешь позволить, чтобы одна безоружная женщина сражалась с всадниками из подземного мира, какой бы там ахией она ни была. Прикажи ей отступить!

Я только пожал плечами:

– У ахий самый тонкий слух в мире, но они глухи к приказам, которые не хотят выполнять. Вам это уже должно быть известно.

Однако казалось, что это новое четвероногое существо с длинной шеей не произвело совершенно никакого впечатления на Ситир, которая стояла столбом, устремив взгляд на животное, а не на всадника.

Тектоник начал атаку и направил острие своего копья прямо в грудь Ситир. Но самое ужасное было не это: когда страшная ящерица разбежалась, на ее боках открылись приросшие к ним створки, похожие на раковины устриц (не могу найти более подходящего сравнения): четыре, пять, шесть. Они пришли в движение с резким, пронзительным и непрерывным ревом.

Наши ряды дрогнули, ибо этот звук, Прозерпина, был действительно устрашающим. Несколько человек бросили свои жалкие копья и пустились наутек.

– Остановите их! – закричал я.

Тем временем всадник набирал скорость, крепко держа копье, которое неминуемо должно было поразить Ситир в самую середину креста на груди. Ахия замерла, точно каменная статуя, и мы все думали, что она погибнет. Но в последний момент она сделала вот что.

Она подпрыгнула. Тектон нес копье по правую сторону животного, а Ситир, подпрыгнув, оказалась слева от него, схватила длинную шею ящерицы обеими руками и стала крутить ее, точно веревку. Зверь рухнул на землю.

Самую трудную задачу ахия превращала в легкую. Шея у этого чудовища, Прозерпина, по форме и размерам была похожа на акулью, а Ситир расправилась с ним невероятно быстро и словно играючи.

Мертвая ящерица придавила ноги всадника, поэтому Ситир вытащила из вьючного мешка на боку тритона некое подобие топорика и отрубила голову тектона с таким же спокойствием, с каким могла бы подстричь себе ногти. Потом она отвела руку назад и бросила голову врага в ряды его соплеменников, словно мяч.

Как вопили наши воины, Прозерпина! Они визжали так, будто сошли с ума. А как поступила Ситир? Она просто вернулась на нашу позицию спокойным шагом, подобно нашим благородным дамам, которые, прогуливаясь по Форуму, равнодушно взирают на выставленные на продажу драгоценности.

Я посмотрел на солнце и удостоверился, что оно поднялось уже достаточно высоко. И действительно, все тектоны начали жмурить свои круглые, как яблоки, глаза. Они явились из мира, где солнца не было, и им оно было незнакомо, равно как и причиняемые им неудобства. В тот день светило превратилось в нашего союзника: ему следовало мешать им видеть нас, а если повезет, то и ослепить их совсем, хотя бы на время.

Теперь оставалось только выполнить еще один ритуал перед началом битвы. Накануне вечером старый Квинт Эргастер попросил меня исполнить его последнее желание: он хотел погибнуть первым.

Подобные жертвы перед сражениями, Прозерпина, тоже были воинской традицией наших предков. Согласно обычаю, некоторые воины умышленно шли на гибель: они бросались на врагов, не обращая внимания на раны, перед тем как начиналась настоящая битва, доказывая таким образом свою решимость и презрение к боли и смерти. Подобный поступок вызывал восхищение среди солдат врага и вдохновлял на бой армию героя. Этой полузабытой традиции уже никто не следовал, но некоторые римляне-консерваторы, к которым принадлежал и Эргастер, обожали старинные порядки, и у меня не хватило духу отказать ему. С