Маша и Гром - Виктория Богачева

все еще с трудом мог представить ее с пистолетом в руках один на один против здоровенного бугая — а Бражник был именно таким.

Хотя... Капитана она застрелила, и сделала это уверенно. Может быть, я ее недооценивал все это время, попав на удочку хрупкой фигуры и смазливой мордашки. А на самом-то деле в ней был стержень покрепче многих.

— Не знаю. Два года назад им почти насрать на меня было. Опросили как его бывшую девку, и все. Одну из многих, — ее губы скривила болезненная усмешка. — Они тогда думали, что это бандитские разборки. Единственное, что их смущало...

— Что труп в лесу не закопали? — участливо предположил я, и Маша фыркнула. И кивнула.

— Ага. Ну, говорили, что в назидание остальным, — она небрежно взмахнула рукой. — Им вообще насрать было, откровенно говоря. Помер и помер, одним бандитом меньше.

— Справедливо, — я с лёгкостью с ней согласился и даже не покривил при этом душой.

Маша натянула рукава свитера на ладони и потерла их друг от друга, а затем подула внутрь импровизированного кокона.

— Ты замерзла? — спросил я, чем заслужил ее удивленный взгляд.

Она облизала сухие губы и, помедлив, неуверенно кивнула.

— Я всегда мерзну.

Я отметил, что на протяжении всего рассказа ее темные глаза оставались абсолютно сухими. Уставшими, тоскливыми, но ни единой слезы я в них не увидел. Ни по своему прошлому, ни, тем более, по уроду Бражнику.

Я знаю, что в некоторых группировках таких садистов, как он, ценили. Такие, как он, были на расхват. Мы же — я, Авера и Капитан — никогда не держали у себя уродов, которым пытки и боль других людей доставляли наслаждение. Это обычно полные психопаты или маньяки, которые обязательно однажды сорвутся с крючка и пойдут вразнос. Их невозможно контролировать и невозможно остановить.

Я таких не терпел. Поиск и добыча информации — это такая же работа, как и все остальное. А если у кого-то голову от удовольствия сносило при виде чужой крови — мне с таким было не по пути.

— Значит, так, — я поднялся с кресла напротив дивана, на котором сидела Маша, и подошел к окну. Чуть отодвинув занавеску, я увидел на гравийной дорожке, ведущей к дому, Гордея и моего начальника охраны. Оба что-то жарко обсуждали, и моя сын едва ли не подпрыгивал от возмущения.

Как все улеглось немного с поиском Жгута, я решил отправить Гордея вдвоем с освободившемся Иванычем погулять по Москве, развеяться. В зоопарк там сходить, сладкой ваты поесть, пока пацан взаперти совсем с ума не сошел. Он уже и так начал капризничать и жаловаться, и у меня даже ругать его не особо получалось, потому что, в общем-то, повод ныть у него был. И во всем был виноват я сам.

— Значит так, — повторил я и отвернулся от окна, чтобы посмотреть на Машу. — Адвокату надо рассказать все ровно то же самое, что ты сейчас рассказала мне. Всю правду.

— Я, может, жалею, что тебе рассказала, — она упрямо покачала головой. — А ты говоришь — адвокату. Если и двое знают, это уже не тайна. А если третий?..

— Он со мной почти десять лет. Он о моих делах знает, — я выделил голосом слова про свои дела. — Поверь, ситуация с Бражником — просто детский лепет.

— Ага, конечно, — она фыркнула и закусила губу. — Только для меня — не лепет. Я, знаешь ли, не каждый день кого-то... убиваю, — и она одарила меня сердитым взглядом, словно я в чем-то и тут был виноват.

— Вдруг твой адвокат просто собирает компромат и ждет удобного момента, чтобы потом ударить в спину? — она по-кошачьи прищурила глаза.

— Да уж, — я присвистнул. — Даже у меня таких проблем с доверием нет.

— Хорошо не иметь проблем с доверием, когда у тебя за спиной десяток головорезов, готовых разобраться с любой твоей проблемой по щелчку пальцев, — ласковым, сладким голосом пропела она, и я в очередной раз почувствовал, что хочу одновременно улыбнуться и придушить ее.

— Ты мне все сама рассказала, — сказал я грубее и жестче, чем планировал. — Сама доверилась, а могла сбежать, — «как ты обычно и делаешь» — я подумал о таком окончании фразы, но вслух его не произнес.

Судя по изогнувшимся губам Маши, она это прекрасно поняла.

— А рассказала ты мне это все для того, чтобы я занялся твоей проблемой. И я ею займусь, и решу так, как посчитаю нужным. Вопросы?

Она улыбнулась мне улыбкой, полной ехидства, но ничего не сказала, чему я несказанно удивился. Обычно она всегда находила слова, чтобы довести меня до белого каления за пару секунд.

— Есть один вопрос, — ее пронзительный, острый взгляд резал лучше любого ножа. Когда она сверкала своими темными глазищами, у меня внутри что-то переворачивалось каждый раз. У меня, у взрослого мужика. — А мне понравится то, как ты решишь мою — как ты ее называешь — проблему?

Я хмыкнул. Постановку вопроса я оценил по достоинству.

— Если будешь умницей и будешь слушаться меня, то понравится.

— Я завязала слушаться мужиков два года назад, — она все еще находила в себе силы мне дерзить и огрызаться.

— Придется снова начать. С правильным мужиком тебе еще и понравится.

Ее взгляд на мгновение дрогнул, глаза расширились, а потом она вернула себе контроль, и выражение лица снова стало нейтральным. Но я видел, как она чуть подалась вперед, услышав мои последние слова. А сейчас же она нервно переплетала пальцы и все пыталась сдуть упавшую на глаза прядь черных волос.

Так то. Не ты одна здесь умеешь играть, девочка.

— Ладно, — ровным, спокойным голосом заговорила Маша после паузы. Казалось, она взяла себя в руки, но в ней по-прежнему чувствовалась растерянность.

— Старым делом они явно занялись, чтобы через меня найти рычаги давления на тебя. Без привязки к криминальному авторитету Громову, — она облизала губы и усмехнулась, — моя скромная персона сама по себе их едва ли заинтересовала бы. Ты знаешь, почему менты под тебя копают?

Откровенно говоря, я не знал. Проблем было просто до жопы, и каждый день появлялись новые, превращаясь в настоящий снежный ком, который несся на меня по склону горы. Мы только успевали более-менее урегулировать одну ситуацию,