Маша и Гром - Виктория Богачева

Адвокат поморщился. Грубость он не любил. Плевать. Я сделал глоток и почувствовал, как крепкое пойло обожгло горло.

— Отнюдь, — высокопарно отозвался Эдуард Денисович. — Определенная закономерность тут есть. Ведь Гордей — ваш прямой и единственный наследник. А она — его мать, которая до совершеннолетия имеет право распоряжаться всем его имуществом.

— Я еще жив. Так, между прочим, сообщаю, — я нахмурился и попытался понять, к чему он клонит.

— Вот именно, — он кивнул с удовлетворённым видом. — Пока вы живы.

Ну, нет. Это то же какой-то бред. Сегодня вообще вечер, когда мой рациональный и разумный адвокат несет полнейшую чушь.

— У нее нет ни бабок, ни возможностей, ни мозгов такое спланировать, — я махнул рукой. — Спасибо, конечно, что поделились своими размышлениями... но не думаю, что это возможно.

— Вам виднее, — он строго поджал губы. — Тогда давайте на сегодня закончим. Завтра, как появятся новости, я вам сообщу.

Я вышел проводить его до ворот. Пока возвращался обратно в дом, все качал головой и посмеивался про себя.

Алена. Имеет какое-то отношение к происходящему. Смешно.

Глава 19. Маша

Разговор с адвокатом облегчения не принес. Возможно потому, что он случился сразу после разговора с Громовым, который высосал из меня все оставшиеся силы. А ведь мне еще было нужно улыбаться маме и ради нее делать вид, что все хорошо. Она и так уже начинала поглядывать на меня с едва заметной тревогой. Я чувствовала, как она украдкой смотрит на меня, когда думает, что я не вижу.

Я рассказала Громову всю правду о случившемся с Бражником. Он был первым человеком в моей жизни, которой об этом узнал. Надеюсь, об этом своем статусе он никогда не догадается.

Мама дожидалась меня внизу, чтобы поужинать, и я едва смогла замаскировать вздох разочарования под внезапно разыгравшийся кашель. Я так устала сегодня. Сил притворяться перед мамой почти не осталось. Я рассчитывала, что к тому времени, как я выйду из кабинета Громова и спущусь вниз, мама уже уйдет в комнату и, еще лучше, заснет. Но нет, мама в одиночестве сидела на кухне, когда я туда вошла.

Пришлось остаться и уныло ковырять в тарелке вилкой под ее бдительным, тревожным взглядом. Аппетита у меня, конечно, совсем не было. Да какой тут аппетит, когда в животе поселился холодный комок липкого ужаса. Меня бросало в дрожь от одной только мысли, что мой секрет — больше совсем не секрет. Его теперь знает Громов. И еще его адвокат, но это меньшее зло.

Видит бог, если захочет, Громов сможет вертеть мною как угодно. Если пригрозит выдать кому-то мой секрет, я пойду на многое, чтобы сохранить это знание только между нами. Остается надеяться, что он так не поступит.

Ох, Маша, скажи еще: остается надеяться на его благородство.

Ха. Мы начали романтизировать бандитов, так что ли получается?..

Иногда я ненавидела свой собственный внутренний голос — до того он был противным, въедливым, мерзким.

Но Громов действительно пока не казался мне настолько плохим, как я представляла до нашей встречи. Может быть, это потому, что я не видела его за «работой», так скажем? Может, в те моменты он превращался в безжалостное и бессердечное чудовище? Может. Но я не могла пожаловаться на то, что он ведет себя чудовищно со мной. Хотя внутренний голос нашептывал, что из тюрьмы он меня вытащил далеко не в связи с благородными соображениями, а чтобы жопу свою прикрыть — в первую очередь.

Возможно.

Но были вещи, от которых ему совершенно точно не было ни выгоды, ни пользы, но он их, тем не менее, делал. И делал ради меня.

— Маша, у тебя все в порядке? — мама отложила в сторону вилку и через стол потянулась к моей руке, накрыв поверх своей ладонью. — Ты ничего не ешь и выглядишь очень бледной, уставшей. Ты не заболела случайно?

Ох. Ну кто еще может одарить человека такими комплиментами, которыми регулярно одаривает его мама?..

Я с энтузиазмом мотнула головой и постаралась соврать как можно убедительнее.

— Нет, просто голова что-то болит. Может, погода.

— Ты еще очень молода, чтобы реагировать на погоду, — мама мягко рассмеялась.

Ну, мам, с моей жизнью последние пару лет год идет за три, так что не так уж юна, как тебе кажется.

Но она продолжала смотреть на меня с тревогой и волнением, и я решила убить двух зайцев одновременно: отвлечь маму от переживаний обо мне и прояснить один давно волновавший меня вопрос.

— Мам, слушай, — я придала голосу нужный уровень беспечности, — тут недавно Гордей снова про свою маму упоминал. Я так поняла, ее Алена зовут, да? Что у них случилось, почему пацан такой грустный всякий раз? Она умерла? — для закрепления эффекта наивности я хлопнула пару раз ресницами и невинно уставилась на маму.

Она вздохнула и отодвинула от себя тарелку. Молча встала со стула и отнесла свою посуду к раковине, полностью проигнорировав мой вопрос. Она решила притвориться, что внезапно оглохла и его не услышала?.. Так я и повторить могу.

Только я собралась повернуться на стуле, чтобы посмотреть на маму, как услышала ее очередной вздох. А потом она включила воду и поманила меня пальцем к себе, хотя на кухне мы совершенно точно были одни.

Внезапно меня посетила леденящая душу мысль. Мог Громов понаставить себе в доме жучков? Прослушка так работает, или еще не научились делать их маленькими и незаметными?.. Или мама, как обычно, просто перестраховывается?

Покачав головой и попутно закатив глаза, я нехотя поднялась со стула и подошла к ней, прислонившись бедрами к кухонному гарнитуру. Честно, после такого дня я бы предпочла находиться сейчас в сидящем положении, а еще лучше — в лежащем.

— Там такая история мутная, — шепотом, едва шевеля губами заговорила мама.

Потом посмотрела на меня и прищурилась, напомнив вдруг мента. От нахлынувших ощущений я поежилась и обхватила себя руками за плечи, и это, конечно, не укрылось от ее внимательного взгляда.

— А почему ты спрашиваешь? Я думала, ты ненавидишь слушать про Кирилла Олеговича и его семью. Всегда фыркала, когда я пыталась тебе что-то рассказать, — задумчиво произнесла мама и отправила чистую тарелку в шкаф.

Мысленно я снова закатила глаза. Так уж всегда и так уж фыркала!

— Да Гордей талдычит одно