Энергетика истории. Этнополитическое исследование. Теория этногенеза - Павел Кочемаров

Почему именно социализм оказался способен соединиться с множеством этносов во всех уголках мира, достаточно понятно, – ведь он проповедует общность, коллективизм, а это очень созвучно всякому этническому чувству. В период угасающего этнического сознания такая коллективная идеология могла дать ему какую-то точку опоры в противостоянии экспансии Запада. Соединившись с негативной системой коммунизма, этнос направил её оружие против породившей её антисистемы. Социализм дал этносам Востока рациональную организацию хозяйства, современную индустрию, технику и научный прогресс. Вооружившись этими техническими средствами, народы Востока смогли длительное время оказывать эффективный отпор Западу и временами даже переходить в контрнаступление. Диалектика исторического развития оказалась такова, что этнос, соединившись с негативной системой, паразитирующей на его энергии, – с другой стороны, благодаря этому создал конструкцию, защищавшую его от мощной экспансии другой негативной системы и быстрого поглощения Западом.

Именно так обстояло дело в России. Становление коммунизма привело к индустриализации страны, большому продвижению в науке и технике. Прежде отсталая страна стала второй в мире индустриальной державой. На базе развитой промышленности и науки была создана сильная армия, способная успешно противостоять любой военной машине мира. В результате экспансия Запада наткнулась на твёрдое сопротивление; так родилось противостояние Запада с Советским Союзом и коммунистическим блоком.

В России социализм имел дело с ещё весьма сильным этносом, и по мере существования СССР советский коммунизм всё более национализировался. Ортодоксальные марксисты – космополиты, троцкисты – были быстро оттеснены от власти. Уже в начале 30-х утратила своё идеологическое господство нигилистическая школа историка Покровского, были восстановлены в своих правах национально-государственная история России и понятие патриотизма. «Социалистическое отечество» в грозные 40-е становится просто Россией, а «советский» патриотизм превращается в традиционный российский, иногда даже прямо – в русский патриотизм. Основой культуры советского общества, несмотря на официальное поклонение марксизму, служила традиционная культура народов России, прежде всего русская, и классическая мировая культура. Богатство и высокий уровень культуры советского периода свидетельствуют о её крепких этнических корнях и ярко контрастируют с небывалым упадком в эпоху «демократических реформ», особенно очевидным в наиболее массовых видах искусства – литературе и кино.

При всём том коммунистический Советский Союз оставался гибридом русского этноса с социализмом – негативной обскурационной системой; причём системой чуждой, внешней по происхождению (в отличие от ситуации на Западе, где этнос сочетался со своим же собственным продуктом). В таких условиях советская политика не могла не быть противоречивой. Она металась между отстаиванием интересов негативной системы и защитой российских национальных интересов (для собственного самосохранения). В этой противоречивости заключалась внутренняя слабость советской системы, которая привела её к поражению в борьбе с Западом – тоже химерой, но более однородной по составу и, вследствие этого, более прочной.

Русский народ постепенно преодолевал коммунистический соблазн. Первоначальный энтузиазм сменялся усталостью от великих трудов и тяжелейших жертв, выпавших на долю России в XX веке. А вслед за ней пришло разочарование в утопии и равнодушие: жертвовать более было не для чего. Внутренний энергетический источник существования химеры иссякал. Натолкнувшись на упорное сопротивление Запада, коммунистический режим не мог решить свои проблемы и за счёт внешней экспансии. Так что почти всё время после Второй мировой войны было периодом его постепенного ослабления вплоть до неожиданного для большинства крушения.

Сын Хрущёва эмигрировал в США. Это символично. «Идейный» коммунизм рано или поздно возвращается в материнское лоно – на Запад.

Коммунисты, оставшиеся верными прежним идеалам, обвиняют руководство КПСС в предательстве. Это поверхностная трактовка событий. Тот факт, что почти вся партийно-советско-комсомольская элита в мгновение ока обуржуазилась и «капитализировалась», имеет под собой более веские основания. Дело в том, что с течением времени обнаружилась буржуазная природа самого социализма. Настал момент истины: коммунизм распался на свои составляющие, и коммуно-обскуранты без колебания перешли на сторону более последовательной и эффективной буржуазной системы, сулившей им гораздо большие материальные выгоды. Внешне это массовое ренегатство действительно производило эффект поразительный. В основе же данного феномена лежит распад этнической химеры коммунизма, произошедший в России на исходе XX века. Антисистемная составляющая химеры слилась с Западом, а русский этнический компонент отделился и обособился от прежней связи. В этом освобождении от влияния негативной системы заключается залог будущего возрождения русского народа.

Глава 25

Национализм

В наше время довольно трудно понять, о чём говорят люди, когда произносят слова «национализм», «националистический». В сознании либерального общества этот термин прочно соединился со всевозможными негативными ассоциациями, в конечном счёте просто обратился в ругательство. Если судить по маловразумительным утверждениям многих журналистов, политиков, политологов, чиновников, повседневно употребляющих это слово, то можно сделать лишь тот вывод, что они попросту не знают его смысла, потому что сплошь и рядом именуют националистов фашистами и наоборот; или, скажем, фашистов называют «крайними националистами» и т. д. Эту кашу частенько приправляют расизмом, шовинизмом, антисемитизмом, – так что становится совсем уже трудно что-либо разобрать. Попробуем хоть несколько прояснить этот густой идеологический туман.

Термин «национализм» происходит от латинского слова «нация», которое является эквивалентом греческого «этнос» (народ, племя). Однако за словом «нация» укрепилось несколько особое значение. По-настоящему оно зазвучало только в XIX веке, когда в Европе явились «национальные» проблемы. Тогда же возник и термин «национализм», которым стали обозначать идеологию, отстаивающую «национальные» интересы. Появилось множество «национальных» движений, защищающих права той или иной этнической общности.

Стремления националистов сводились, главным образом, к политическому объединению всех людей, говорящих на одном языке, и образованию на этой базе независимого «национального» государства. Иногда, впрочем, сначала создавалось государство, и только после этого жители различных его провинций учились кое-как понимать друг друга. Националисты стремились к наивозможному усилению, расширению и процветанию национальных государств. Это стремление во внутренней политике выражалось в насильственной ассимиляции национальных меньшинств, в навязывании им языка титульной нации. Во внешней политике националисты оправдывали агрессивную экспансию своих государств. Они претендовали на присоединение к своему национальному государству всех территорий, на которые данная этническая общность имела хоть какие-то исторические права (хотя бы и весьма сомнительные). А поскольку первоначально национальные права признавались только за европейцами, то в остальном мире национализм смыкался с колониализмом и империализмом. Впрочем, национальная политика нередко носила и освободительный характер – со стороны народов порабощённых и угнетённых.

Такова, вкратце, идеология и политическая практика того новоевропейского движения, которое чаще всего и подразумевают, рассуждая о национализме. Однако есть и существенно иной подход к определению национализма. Лучше всех его выразил русский философ Иван Ильин: «Национализм есть любовь к историческому облику и творческому акту своего народа во всем его своеобразии. Национализм есть вера в инстинктивную и духовную силу своего народа, вера в его духовное призвание. Национализм есть воля к тому, чтобы мой народ творчески и свободно цвел в Божием саду. Национализм есть созерцание своего народа перед лицом Божиим, созерцание его души, его недостатков, его талантов, его исторической проблематики, его опасностей и его соблазнов. Национализм есть система поступков, вытекающих из этой любви, из этой веры, из этой воли и из этого созерцания»[87].

Определение Ильина делает акцент не на политическую силу, а на духовную самобытность и культурную самостоятельность своего народа. Такая трактовка национализма сближает его с культурным консерватизмом. Такой национализм есть скорее национальный патриотизм, а не «идеи национального превосходства и национальной исключительности». Ненависть и презрение ко всему иноземному Ильин характеризовал как «больные и извращённые формы национального чувства и национальной политики». Национализм существует в двух ипостасях: как любовь к своему народу и как ненависть к другим народам – это разные вещи, и они не всегда и не обязательно совмещаются. Конечно, всегда существует опасность, что любовь вызовет ненависть, – но это обычная общежитейская проблема; и решать её через отрицание и уничтожение всякого национального чувства – всё равно что бороться с болезнью путём умерщвления больного.