Энергетика истории. Этнополитическое исследование. Теория этногенеза - Павел Кочемаров

В то же время фашизм крайне враждебен либерализму, всем атрибутам «демократического» общества. Чтобы защититься от наступления либерализма, фашисты, с одной стороны, ищут опоры в народных традициях, с другой – используют методы тоталитарного политического режима. Фашизм, собственно, есть соединение национализма с тоталитаризмом.

Период подъёма и расцвета фашизма оказался очень недолог. В конкретных исторических условиях XX века фашистский режим Германии возник между двумя мощными мировыми силами – Западом и СССР, которые раздавили и уничтожили фашистскую империю в Европе. Бесчеловечная идеология и преступления германских нацистов совершенно дискредитировали эту систему в мире. Немецкий национализм был последней крупной силой в Европе, способной бросить вызов господству Запада. После его разгрома на европейском этническом пространстве остались только мелкотравчатые постсоветские националистические режимчики, которые Запад уверенно контролирует. Поэтому опасность возрождения фашизма в мире крайне невелика. Ещё более невелика она в России, получившей хорошую от него прививку в ходе Великой Отечественной войны, – иммунитета хватит надолго. Истерия по поводу угрозы фашизма в России искусственно нагнетается либералами в целях шельмования своих политических противников. Фашизм в современной России действительно присутствует; он появился здесь после крушения коммунизма как одна из разновидностей западного влияния, сопутствующая либерализму. Но в обозримом будущем развитие фашизма в России, как и во всём остальном мире, не превысит масштабов маргинальных политических сект.

Глава 26

«Правые» и «левые»

Вряд ли найдутся в политике другие какие-нибудь термины, столь часто употребляемые и столь же запутанные и неясные по смыслу, как классификация политических партий на «правые» и «левые». Со времени своего возникновения эти понятия в постоянном политическом обиходе, – их употребляют так привычно и уверенно, словно их смысл есть нечто абсолютно ясное и само собой разумеющееся. Но когда всматриваешься пристальнее, под давно привычной вывеской обнаруживается невообразимая путаница смысловых отождествлений.

Чтобы прояснить ситуацию, обратимся сначала к истории проблемы. Разделение на «правых» и «левых» возникло с появлением на политической сцене либерализма – первой массовой идеологии. Либерализм отстаивал права автономной личности и приоритет этих прав перед интересами общества и государства. Либералы требовали прежде всего «свободы»: свободы личности, свободы торговли и конкуренции, свободы от вмешательства государства в хозяйственную и частную жизнь. Они выступали против привилегий аристократии и церкви, против стеснительной регламентации и феодальных порядков, против произвола абсолютистского государства, за парламентское правление.

В ответ на вызов либерализма сформировалась идеология консерватизма, который защищал традиционные основы общественного устройства: иерархию, привилегии аристократии, религию и права церкви, сословность, наследственную монархическую власть. Консерваторы боролись против равенства, против неограниченной экономической свободы, против технократизма и рационализма либеральной идеологии. Идеи консерватизма были знаменем старых, привилегированных сословий, оттесняемых от власти буржуазией, прежде всего дворянства; но консерваторы искали опоры и среди беднейших слоёв народа, по головам которых шествовал свободный рынок и технический прогресс.

Таким образом, возникло противостояние консерваторов и либералов. Причём консерватизм сразу же стал отождествляться с «правым», а либерализм – с «левым» сектором политического спектра.

В дальнейшем «левый» сектор пополнился идеологиями социализма (социал-демократии) и коммунизма, которые требовали уже не только гражданских и политических прав, но также гарантий политических и социальных. Социализм и коммунизм отличались друг от друга не столько идеалами, сколько средствами и методами их достижения. Но, по общему мнению, те и другие были именно «левыми». Справа тоже произошли перемены. Феодально-аристократическая составляющая консерватизма к началу XX века заглохла вместе с падением значения потомственного дворянства, а её место занял национализм. Появились также «крайне правые» идеологии – фашизм и расизм.

Дальнейший ход политического развития привёл в настоящем примерно к следующей ситуации. Слева – коммунизм после краткого и бурного расцвета к концу XX века сходит с мировой политической сцены. Социал-демократия в целом отстояла свои позиции и в настоящее время занимает место главной «левой» идеологии. Либерализм всё время занимал какое-то промежуточное положение между «левыми» и «правыми», так что его могли относить и к «левым» – в странах с сильным «правым» политическим крылом; и к «правым» – там, где преобладали «левые». Кроме того, внутри самого либерализма нередко существовало разделение на «правых» и «левых». В целом либерализм заметно «социализировался»: ослаб его упор на индивидуальную свободу, значительно угас энтузиазм в отношении свободного рынка, – характерные для классического либерализма. Реформированный либерализм в качестве «неолиберализма» считает необходимым усиление государственного регулирования в экономической и социальной сферах для устранения негативных рыночных перекосов, оказание помощи наиболее обездоленным слоям населения. Неолибералы выдвинули идею «плюралистической демократии»: принятие политических решений на основе учёта интересов всех слоёв общества, строгое соблюдение всех демократических норм, равноправное положение представителей всех слоёв и форм собственности.

Но особенно интересна эволюция «правой» части политического сообщества. Ныне «правые» на Западе представлены прежде всего так называемыми неоконсерваторами. Неоконсерватизм сохраняет такие традиционные консервативные ценности, как семья, мораль, религия и т. д. В то же время он соединяет их с «классически либеральными» идеями отстранения государства от управления экономикой и социальной сферой, свободы рынка, конкуренции, частного предпринимательства. Но хотя консерваторы отвергают бюрократическое вмешательство в экономику, они выступают за всяческое укрепление властных функций государства в сфере права и охраны порядка. Выступая против уравнительных тенденций, они считают функцию политического управления уделом элитарных слоёв общества.

Итак, общепринятое разделение на «правых» и «левых» налицо. Где же критерий этого разделения? Он отнюдь не очевиден.

В самом деле, почему «правые» называют себя «правыми»? В наше время в России «правыми» считаются либералы – сторонники рыночных реформ, свободного рынка. Примерно такая же ситуация и на Западе. Но исторически свобода рынка – это «левая» ценность! В XIX веке тогдашние «правые» в Европе выступали за существенное ограничение рыночных отношений. Например, в Англии лозунг «свободы торговли» отстаивали либералы – «виги», а «правые» – «тори» защищали протекционизм. «Правые силы» в те времена стояли за государственную регламентацию производства и торговли, ограничение рыночного оборота земли (майораты и церковно-монастырское землевладение). Можно констатировать, что по проблеме свободного рынка и государственного регулирования между «правыми» и «левыми» на Западе произошёл обмен идеологическими установками. Если при возникновении данного разделения «правые» защищали вмешательство государства и меры ограничения свободного рынка, то теперешние «правые» – за всяческое сокращение государственного вмешательства и рыночную свободу; «левые» же, соответственно, наоборот. Значит, если в разделении на «правых» и «левых» есть какой-то постоянный смысл, то не проблема рынка, не проблема экономической свободы лежит в его основе.

Есть веские основания считать, что в обыденном сознании «правые» часто ассоциируются с правящими, социально господствующими классами; а «левые» – с низшими, угнетёнными слоями общества. Если так – тогда понятно, почему «правые» всегда были «государственниками» в сфере охраны порядка, – ведь это необходимое условие уверенного пользования материальными благами. Понятно также, почему «правые» до конца XIX века были противниками свободного рынка, а затем превращаются в «рыночников»: до конца XIX века господствующим привилегированным классом было дворянство, интересы которого коренились в земельной собственности, а не в рыночной сфере; с развитием капитализма правящим классом становится буржуазия, и отношение к рынку со стороны «правых» резко меняется. Всё это так. Но в таком случае подразделение на «левых» и «правых» не имеет идеологического смысла.

А кроме того, есть основания утверждать, что «правые» (во всяком случае, старые «правые» – образца XIX века) защищали интересы не только привилегированных, но отчасти и угнетённых слоёв тоже. Вспомним о том, что социальное рабочее законодательство в Англии было делом правых – «тори». Да и попытки «феодальной реакции» отстоять церковные земли от секуляризации и введения в рыночный оборот тоже объективно защищали интересы беднейшего крестьянства и множества социально опустившихся людей, кормившихся на церковных землях и от доходов церкви. Буржуазия, экспроприировавшая владения церкви, оставляла их без куска хлеба. Эти беднейшие слои составляли реальную политическую базу «правых» на юге Европы, опираясь на которую «правые» без труда подавляли многочисленные либеральные заговоры и мятежи.