Энергетика истории. Этнополитическое исследование. Теория этногенеза - Павел Кочемаров

Приведём и откровенный до обнажённости взгляд талантливого американца на всё это изнутри, без пропагандистской трескотни:

«То, что мы называем жизнью, – это просто романтика, купленная в дешёвой лавчонке. И этот наш энтузиазм… Что это? Грошовый оптимизм, от которого европейца начинает мутить.

Пустая иллюзия. Нет, „иллюзия“ – слишком хорошее слово для этого. Это не иллюзия. Это – недомыслие. Чистое недомыслие, и всё. Мы точно табун диких лошадей с шорами на глазах. Несёмся в сумасшедшем галопе. К краю пропасти – и вниз. Нам всё равно – нам нужно бешеное движение и смятенье чувств. Вперёд, вперёд! Всё равно куда. Мы мчимся – и пена выступает у нас на губах. Мы орём: „Аллилуйя!“ Аллилуйя! Почему? Зачем? Бог знает. Это у нас в крови. Это в нашем климате. Это – и многое другое. И это – конец. Мы рушим весь мир. Но не знаем, зачем и для чего. Это наша судьба. Всё остальное ерунда…

Америки не существует вообще. Её нет. Это – название, которое люди дали вполне абстрактной идее»[83].

Итак, «американские ценности», т. е. «демократия», «права человека», «открытое общество» и проч., есть идеология Запада. Чтобы получить представление о различии официальной либеральной идеологии с природным мироощущением американцев, возьмём одно широко известное явление американской действительности. Складывается впечатление, что американскому этническому сознанию органически присущ расизм, в самом универсальном смысле этого понятия. С самого начала существования Америки белые жили рядом с чёрными и никогда не воспринимали негров равными себе. Идеология равенства рас стала распространяться лишь в эпоху Просвещения вместе с другими либеральными постулатами. Но и до сего времени расизм составляет большую проблему Америки, несмотря на все усилия его искоренить. И если расизм в США так живуч в условиях многолетней работы против него мощнейшей западной пропагандистской машины, то он действительно имеет там глубокие корни.

На общем фоне Америки Юг выделялся только откровенным (как и положено этническому сознанию) признанием и выражением этого факта. Как заявил в марте 1861 года вице-президент Конфедерации Александр Стефенс: «Краеугольным камнем нашего нового правительства является та великая истина, что негр не равен белому, что рабство – подчинение высшей расе – является его естественным, нормальным состоянием». И если отбросить официальную идеологию, то подавляющее большинство освободителей-северян вовсе не воспринимало негров как равных себе, даже если они относились к ним с сочувствием и симпатией.

Но дело и не только в неграх. В Америке существовала целая система расовых предрассудков по отношению к выходцам из Южной и Восточной Европы. «Настоящими американцами» считались только потомки первопоселенцев, «англосаксов», – т. е., фактически, североевропейцев-протестантов: англичан, шотландцев, голландцев, немцев, скандинавов. Все же прочие – славяне, азиаты, католики – ирландцы и «даго» (итальянцы, испанцы, португальцы) – это уже низшие сорта. В романе Джека Лондона «Лунная долина» главные герои – молодая пара именно такие потомки первопоселенцев, гордятся своим англосаксонским происхождением, гордятся участием своих отцов в Гражданской войне (конечно, на стороне северян) – и вместе с тем исполнены глубокого презрения ко всем этим «даго». Герой романа, простой возчик, говорит, что ни за что не будет работать в поле рядом с индейцами и китайцами.

Этот роман Д. Лондона вообще весьма любопытен в плане изображения того, каким образом создавалась и росла Америка. Герои романа, разочаровавшись в городской жизни, путешествуют по Калифорнии в поисках местечка, где они могли бы обзавестись своей фермой. Что же видят они в пути? Приученные к мысли, что именно коренные американцы-янки самые лучшие фермеры и самые оборотистые дельцы, они с изумлением обнаруживают, что недавние эмигранты – португальцы, славяне, китайцы, японцы, итальянцы в сельском хозяйстве и бизнесе далеко превосходят хвалёных янки, что они повсюду теснят последних, скупают их земли; старые же хозяева – коренные американцы проживают в городах денежки за распроданные земли, в то время как эмигранты трудятся в поте лица. Перед читателем встают картины беспрестанного сумасшедшего труда этих эмигрантов, на котором поднималось экономическое процветание Америки и множилось её благосостояние.

Наконец сладкая парочка облюбовала себе маленькую ферму (всего несколько акров). Но тут выясняется, что даже этот небольшой участок земли они самостоятельно обрабатывать не в состоянии. Работники-американцы никуда не годятся, – эту идею они отметают с порога. По совету своей многоопытной приятельницы, которая рекомендует им обычный, испытанный способ выхода из подобного затруднения, они берут на поруки из местной тюрьмы двух каторжников-китайцев. Итак, всё возвращается на круги своя. Свободные янки – противники рабства не могут обойтись в своём хозяйстве без рабского труда! И до сих пор благополучие сельского хозяйства Калифорнии, других южных штатов во многом основано на труде миллионов мексиканских батраков-нелегалов.

Замечу, что Джек Лондон знал, о чём он пишет, – после литературы сельское хозяйство было главной его страстью. Все свои немалые гонорары он вбухал в своё калифорнийское ранчо. Кстати, сам Джек Лондон был убеждённым расистом (и одновременно социалистом!). При этом в жизни, в личных отношениях он был благороднейший человек, искренне привязанный к своему слуге-японцу.

Взять ли американские вестерны, – их неотъемлемая черта, навязчивый штамп – невероятное превосходство ковбоя-янки над индейцами, мексиканцами и проч. В любом вестерне янки стоит по крайней мере десятка латиноамериканцев, а то и всей сотни. Любопытно сравнить в этом плане американский вестерн с классическим русским «истерном» «Белое солнце пустыни». Явное жанровое сходство по внешней фактуре: главные герои – супермены, способные выйти победителями из любой ситуации и в одиночку одержать верх над целой кучей врагов. Но сопоставим в аспекте национально-расовом. В русском боевике идея превосходства русских людей над прочими совершенно отсутствует: русские и туркмены на равной ноге, среди тех и среди других есть супермены и простые смертные.

Мы привели лишь несколько примеров (из множества) того, как превосходство американцев над всеми национальностями и расами является неотъемлемой чертой их массового сознания. Но если расизм – элемент этнического сознания, то тогда борьба с расизмом есть уничтожение этого сознания. Дело тут не в том, плох или хорош расизм сам по себе. Речь идёт об этносе, а этническое восприятие не имеет нравственных критериев, оно непосредственно и безотчётно. Для людей, которые по совести чувствуют, что белые и чёрные не равны друг другу, утверждать их равенство будет ложью, а навязывать им такое утверждение – насилием.

Да и в самой «демократической» идеологии Запада расизм присутствует весьма явственно. Иначе нельзя. Ведь если признавать какие-то порядки наилучшими для всех времён и народов, а между тем при насаждении данных порядков во многих странах экономика и жизнь идут вразнос, – то остаётся только объяснять это тем, что народы этих стран неполноценные, неспособные к усвоению достижений цивилизации, чуждые свободе «рабы по природе» (Аристотель). А в противоположность этим «рабам» мировые лидеры «демократии» американцы – высшая богоизбранная нация наиболее свободолюбивых и цивилизованных людей, призванная нести миру свет свободы и «демократии».

На исходе фазы инерции американского этноса произошло становление американской мировой империи, что выразилось в создании по всему свету множества американских военных баз и блоков во главе с США. Эта империя весьма странная и необычная: без формальных провинций, без формальных подданных. Шлезингер характеризует американскую империю как квазиимперию на том основании, что она не управляет напрямую своими подданными, как это делали империи старого образца. Но все противоречия и сомнения снимаются, если понять, что «американская империя» суть империя Запада или центральный блок этой глобальной империи. В соответствии с общим характером западной антисистемы её власть должна носить именно скрытый, неявный, неформальный характер.

Раннее развитие и торжество антисистемы в Америке сделало невозможным создание собственно американской колониальной империи – такой, какие имели Британия, Франция, Россия. Запад придавил американский этнос и стал использовать его для собственных целей, ловко подставив себя на место «американской нации». Это значит, что мечты об Америке как «первой, единственной и последней истинно мировой сверхдержаве» (Бжезинский) не имеют под собой почвы. Если подобная сверхдержава когда-либо возникнет, то она будет не американской, а западной или, скорее, уже прямо глобально-антисистемной.