Убийство на пляже - Крис Чибнелл

Они возвращаются каждый к своему допрашиваемому.

Когда Сьюзен узнаёт, что Найджел раскрыл ее тайну, Элли замечает на ее лице выражение, которое вполне можно было бы назвать счастьем.

— Это в первый раз, когда он хотя бы признал это. — Ее напряженные плечи поникают. — Когда все это случилось, его забрали у меня. Двадцать пять лет… Потом закон поменялся. Уже можно было требовать контакта. У меня ушло восемнадцать месяцев на то, чтобы разыскать его. Женщина, приютившая его, ничего ему не говорила. Она прятала от него мои письма с просьбой о встрече. Поэтому я постаралась проследить его другим способом. Он не знал о том, что был усыновлен, пока я ему об этом не сказала. И это неправильно. Если бы я знала, что так получится, я бы этого не делала. Он отреагировал очень плохо. Не хотел иметь со мной ничего общего. Отталкивал меня, избегал. Пытался откупиться. Когда это не сработало, он стал угрожать мне арбалетом. — Раньше Элли воспринимала ее монотонный голос как отчужденность, теперь она слышит в нем бесконечное терпение матери. — Он еще одумается. Я могу подождать. Сколько бы ни потребовалось. Он — мой мальчик.

— А он знает насчет вашей семьи? — спрашивает Элли.

Сьюзен прищуривается.

— Не говорите ему.

Голос у нее теперь тихий и шершавый, похожий на нож, приставленный к горлу, — были бы они одни, Элли, наверное, испугалась бы. Теперь ей понятно, почему Мэгги так отнеслась к ее угрозе.

Элли устало трет глаза. Она близка к тому, чтобы понять действия Сьюзен, но одно неверное слово — и та снова закроется.

— Сьюзен, меня вот что во всем этом беспокоит: если вы действительно мать Найджела и хотите воссоединиться с ним, то почему рассказали нам, будто видели его на пляже в ту ночь? Потому что я сама мать, и что бы ни сделал мой ребенок, я все равно хотела бы защитить его.

— Я и защищаю его. А рассказала вам это потому… что испугалась. За него. Потому что это не его вина. — Лицо Сьюзен внезапно начинает дрожать. — Если он сын своего отца, на что он может быть способен? Что он мог бы сделать? Я просто не могла допустить этого.

56

Найдж Картер на глазах перешел от мужской немногословности к полной утрате контроля над эмоциями. Харди с трудом удается разобрать, что он продолжает рассказывать, не говоря уже о том, чтобы выудить из всего сказанного информацию, имеющую отношение к делу.

— Это как если все, что вы, как казалось, знали о себе, вдруг оказывается неправдой, — всхлипывает Найдж. — Было, конечно, глупо угрожать ей арбалетом, но при том, что здесь происходит… Она не наш человек.

Харди не растроган. «Травмированный» еще не значит «невиновный». Если уж на то пошло, это скорее раскрывает в Найдже глубину и сложность натуры, которые в нем трудно угадать.

— Найджел, вы должны рассказать мне, где были в ту ночь, когда погиб Дэнни.

Найдж утирает нос рукавом.

— В ту ночь я выходил из дому, всего на несколько часов. Через весь район, до фермы Оук-фарм. Они там разводят фазанов. Я пошел и прихватил парочку, вот и все. Их там десятки, никто ничего даже не заметил.

— Так вы воровали фазанов?

Харди не верит своим ушам. Врать полиции под подозрением в совершении убийства из-за какого-то мелкого браконьерства? Из всего провинциального идиотизма, с которым он тут уже столкнулся, это, безусловно, берет первый приз.

— Хозяин мясной лавки в городе отрывает их у меня с руками. Работая с Марком, не особенно-то разбогатеешь. Да, еще я забыл заправить свой фургон, так что слил немного дизтоплива с его трактора. А потом я… перерезал колючую проволоку, чтобы это выглядело так, будто кто-то вломился на его территорию.

Харди вспоминает свой первый эпизод в Бродчёрче, вызов ранним утром на вершину скалы, злющего фермера, поврежденную ограду… Его не особо радует, что есть все-таки хоть одно преступление, которое он раскрыл с момента своего назначения сюда.

— Я даже не был рядом с пляжем, — настаивает Найдж. — Что бы она там ни говорила, меня она там видеть не могла.

Харди уже не соображает, кто из них говорит правду — и говорит ли ее вообще хотя бы кто-то.

— Таким образом, она лжет?

— Послушайте, я даже не знаю, кто она такая.

Стрелка часов делает последний скачок, сигнализируя об окончании еще одного часа.

Харди нужно напряженно — а главное быстро — поработать, чтобы разобраться, что из всего этого имеет отношение к Дэнни, а что — нет. Если это означает, что нужно будет сломать Найджа, чтобы выяснить, осталось ли у него за душой еще что-то, что ж, так тому и быть. Он кладет руку на файлы с материалами на Сьюзен Райт. Полиция Эссекса наконец все-таки сработала нормально, и теперь у них есть фотографии с места преступления и статьи из газет. Душераздирающее чтение даже для самого уравновешенного читателя. В Харди вдруг просыпается совесть, причем говорит она голосом Миллер. Он еще секунду колеблется, но движение его руки обгоняет все сомнения. Найдж — подозреваемый. Его видели возле трупа. А информация из этого файла имеет прямое отношение к свидетелю, который его обвиняет.

— А знает что, Найджел? Вот тут у меня газетные вырезки. Про нее. Про ее мужа. Про вашу семью. — Харди осторожно подталкивает файл к нему. — Допрос прерывается, — говорит он в камеру. — Пятнадцать часов две минуты.

Он аккуратно закрывает за собой дверь, оставляя Найджа один на один с этим жутким наследием. Скоростью чтения Найдж не поразил, однако фотографии говорят сами за себя.

Харди идет по коридору с бетонным полом, и вдогонку ему несется долгий сдавленный вой.

В отделе уголовных расследований слышен оживленный гул. Что-то здесь определенно изменилось, пока Харди был с Найджем. Это так же очевидно, как если бы стены перекрасили в другой цвет. Миллер стоит перед лекционной доской, вся команда собралась вокруг нее. Когда она оборачивается, кажется, что она почти рада его видеть.

— Босс, — говорит она, — вы должны это услышать. Мы отследили номер телефона, по которому нам звонили прошлой ночью, когда кто-то сообщил, что видел свет фонарика в хижине на скале. Это мобильный Дэнни. Тот самый пропавший смартфон. И с него звонил его убийца!

— Зачем нужно было это делать? — удивляется Харди. — Почему просто не сказать, где тот человек, и сразу не убежать? Это совершенно лишено смысла. — Он переключается в режим раздачи распоряжений. — Найджа и Сьюзен отпустить под залог. Пусть они оставят здесь паспорта и каждый день сообщают о своем местонахождении. И не покидают город.

Челюсть у Миллер буквально отвисает.

— Вы собираетесь выпустить их вместе?

— Я подтяну кое-кого из наружного наблюдения. Используем тех бездельников, которых нам выделили, пока их еще не отобрали. Возможно, Найдж и Сьюзен лгут оба. Посмотрим, что они станут делать, оказавшись на свободе.

Миллер, сложив руки на груди, недоверчиво качает головой.

— Заварят еще какую-нибудь кашу и сойдут с дистанции.

Харди переводит дыхание, собираясь напомнить, как мало времени у них осталось, но его прерывает зазвонивший на столе телефон.

— Рад, что застал вас, — говорит Пол Коутс, когда Харди берет трубку. — Могли бы вы сейчас прийти в церковь? Только один.

Харди никуда выходить не собирался. Он с ужасом смотрит на свою правую руку, которая отказывается браться за дверную ручку. Это больше похоже на поглаживание металла, чем на попытку взяться за него. Он пробует еще раз. Такое впечатление, что в плечо ему вставили чужую руку, и тело отказывается признавать ее. Такое с ним в первый раз. Харди чувствует, что все наблюдают за тем, как он меняет руки. Его левая лишь незначительно сильнее правой, но этого достаточно, и с громадным усилием он все-таки поворачивает ручку и открывает дверь. На улице он на мгновение ощущает леденящий ужас от того, что с ним происходит, но затем отбрасывает эти мысли в сторону.

По пути к церкви Святого Эндрю Харди прячет руки в карманы: он им больше не доверяет. По крайней мере, хоть ноги его слушаются и без происшествий доставляют к месту назначения.

Кладбище возле церкви наполнено пением птиц. Пол Коутс в пасторском воротничке и джинсах ждет его внутри, на скамье возле входа. Они достаточно часто схлестывались, чтобы при встрече опускать светские любезности, и Харди благодарен ему за это.

— Это ноутбук Тома Миллера, — кивает Коутс на бесформенный кусок черного пластика у себя на коленях. — Я поймал его за тем, что он крушил его на церковном кладбище.

Харди с трудом пытается понять.

— Он пытался от него избавиться? Почему он решил сделать это после того, как погиб его лучший приятель?

— А они действительно были близкими друзьями? — говорит Коутс, как будто эта мысль только что пришла ему в голову. — Я особых подтверждений этого никогда не замечал. Более того, за пару месяцев до смерти Дэнни мне даже пришлось разнимать их. Том тогда буквально накинулся на Дэнни.