Последний гвоздь - Стефан Анхем

для того, чтобы встать на ноги. – Ты дашь мне уйти и подумаешь о том, как поступить. До восьми часов.

– Но я ведь не могу, – Слейзнер схватил его за пиджак, удерживая на полу. – Неужели ты ничего не понял? Ян. Мы должны все обсудить. Как два взрослых мужчины. Верно? Мы же не можем просто…

– Ким, отпусти меня, – сказал он, стараясь говорить как можно спокойнее. – Нам больше не о чем говорить. Не в таком формате.

– Конечно, есть о чем. Есть очень много того, что…

– Сегодня я видел казнь, – перебил он, хотя хотел подождать с этим до официального допроса. – Собственными глазами я видел, как они воткнули нож прямо ему под подбородок и просто оставили истекать кровью, пока все не кончилось.

– Казнь? Не понимаю, о чем ты.

– Правда? Странно, учитывая, что это были те же мужчины, которые уносили меня со сцены. То есть твои люди.

Слейзнер замер, а его зрачки сузились до черных булавочных головок.

– Дуня… Ты общался с Дуней. – Он отпустил пиджак Хеска. – Это единственное объяснение. Ты был на связи с Дуней.

Хеск отчетливо видел, как паника, будто лесной пожар, охватывала Слейзнера, чье лицо становилось все белее и белее по мере того, как его дыхание становилось все быстрее и поверхностнее, как будто он вот-вот потеряет сознание.

Но вместо этого отключился сам Хеск, а когда снова открыл глаза, то понял, что снова лежит на полу.

На этот раз с вывихнутой челюстью, а верхом у него на груди сидит Слейзнер, так крепко прижав колени к его рукам, что он не мог пошевелиться.

– Ким, – сумел сказать он, несмотря на боль. – Что ты делаешь?

– Я? Это тебе решать. – Слейзнер расстегнул пуговицы и распахнул его пиджак. – Потому что я этого не хотел. Действительно не хотел, – продолжал он, ослабляя узел на галстуке и регулируя оба конца так, чтобы они были одинаковой длины. – Напротив я сделал все возможное, чтобы мы не попали в такую ситуацию. – Затем он связал их и потянул руками за концы. – Верно, ведь так?

Хеск попытался ответить, но не смог вымолвить ни слова.

– Верно, я сказал?

Несмотря на то, что он все еще мог дышать, галстук был так туго затянут у него на горле, что его голосовые связки были полностью выведены из строя.

– Но ты не оставил мне выбора. – Слейзнер затянул галстук еще сильнее. – Понимаешь, а? Ты сам загнал себя в этот гребаный угол. Врубаешься, ты, конченый ты идиот?

Боль была далеко не самым страшным. Но кровоток был пережат, отчего голова и вены на шее могли лопнуть в любой момент. Хуже всего было давление на трахею и чувство, как будто снова оказался во втором классе на школьной площадке и не можешь пнуть футбольный мяч, потому что кто-то забрал твое лекарство от астмы.

– Я никогда никого не убивал. Ни разу за все эти годы. – Слейзнер затянул галстук так крепко, что Хеск мог не только чувствовать, но и слышать, как ломается хрящ вокруг горла. – Это первый раз. Понимаешь? Первый раз. И это твоя вина, Ян. Твоя, сука, вина! Если бы ты только принял мое предложение, ничего из этого не случилось бы. Но ты не мог удержаться, да? Ты должен был идти до конца, хотя я тебя предупреждал. Несмотря на то, что я сделал все возможное, чтобы ты понял, и давал тебе один шанс за другим. Несмотря на это, тебе надо было продолжать выеживаться, да? Так что это ты меня до этого довел. Ты и никто другой! Правильно, Ян? Правильно, я сказал?

Но Хеск не мог ответить.

Он не мог даже попытаться.

Часть 2

6–8 августа 2012

Конец или не конец? Вечный вопрос.

Ничто не длится вечно. Даже Вселенная. Для меня вопрос всегда заключался в том, что будет после. Что скрывается за гранью бесконечности. Возможно, это только конец начала.

Единственное, что я знаю наверняка, – слова иссякли и потеряли свое значение. Желание попытаться объяснить. Рассказать.

Когда это произойдет, останется только отложить ручку и встать. Выйти из-за стола и перейти от слов к делу.

35

– К сожалению, не могу ответить на ваш звонок прямо сейчас, поэтому, пожалуйста, оставьте сообщение, а еще лучше – отправьте СМС, и я с вами свяжусь как можно скорее.

Мортен Хейнесен сбросил звонок, положил мобильный телефон на стол и встретил вопросительные взгляды Хеммера и Берн сторфф.

– Может, он просто проспал, – пожал плечами Хеммер. – Вчера он выглядел довольно усталым и измотанным, если не сказать больше.

– Он может быть каким угодно уставшим. – Хейнесен покачал головой. – Ян не из тех, кто просыпает.

– Может быть, он просто немного удручен и хочет побыть один, – сказала Берн сторфф.

– Удручен?

– Да, после вчерашнего, когда его подозрения в отношении Слейзнера рухнули. Он явно вложил в это душу, поэтому, когда вместо этого мы получили совпадение с Якобом Сандом, он как будто сник. Разве ты не заметил?

Хеммер кивнул.

– Разве все это не странно? В смысле, о’кей, Ким Слейзнер явно не самый милый тип в управлении. Но что именно он может стоять за убийствами, назначит коллегу для ведения расследования, а затем, когда все пойдет не так, как задумано, организует всю эту операцию, чтобы замести за собой следы, учитывая все риски быть разоблаченным, которые это за собой влечет, – он покачал головой. – Нет, тут как большинство теорий заговора. Мотивы просто-напросто не выдерживают критики.

Бернсторфф кивнула.

– Вопрос в том, сможет ли он вообще продолжать работать здесь, в отделе. Я бы на его месте не чувствовала себя полностью комфортно.

– Может, поэтому его здесь нет. Я имею в виду, все-таки именно Слейзнер вызвал нас сюда на брифинг о том, как продвигается расследование.

– Нет, конечно нет, – сказал Хейнесен. – Ему точно все это не очень нравится, но он никогда бы вот так просто не отступил. Никогда.

– О’кей, но очевидно его здесь нет, – сказала Бернсторфф, и взглянула на свои наручные часы. – Так, что скажете, если мы все-таки начнем встречу? На самом деле, у меня есть несколько вещей, которые я хотела бы с вами обсудить до прихода Слейзнера.

– Ты думаешь о Якобе Санде, – сказал Хеммер.

– Да, дело в том, что, если мы вызовем его на допрос, целого дня у нас нет. Из того немногого, что я о нем знаю, есть действительно немалый риск, что ему вдруг взбредет в голову покинуть страну на одном из своих частных самолетов.