Лотос - Дженнифер Хартманн

напомнил ему о его покойном сыне, поэтому он повел себя опрометчиво, – соглашаюсь я, и мои глаза перемещаются к стене напротив, когда я ясно вспоминаю их заявление.

– Но сейчас ты не так уверен…

– Полагаю, я ни в чем не уверен. Мой разум – настоящий лабиринт.

И это печальная правда. Гипнотерапия вызвала больше вопросов, чем ответов, оставив меня измотанным и неуверенным в чем-либо. Некоторые вещи лучше оставить нетронутыми.

– Черт возьми, Оливер. Я не могу представить, что ты чувствуешь, когда твои воспоминания пойманы в ловушку. Возможно, еще несколько сеансов помогут воскресить в памяти больше, – предполагает Гейб, почесывая свои отросшие волосы и ерзая в нескольких метрах от меня.

Ему не по себе от искренних эмоций, совсем как Сидни. Но он старается ради меня, и я ценю это.

– Возможно. Хотя я не уверен, что хочу снова туда идти.

Он кивает.

– Понял. То, чего мы не знаем, не может причинить нам вреда, верно?

– Действительно.

Спустя один удар сердца Гейб прочищает горло.

– Так, эм, папа зайдет сегодня на ужин. Ты не против?

– Конечно, я не возражаю. Я приготовлю стейки, – предлагаю я. Гейб упомянул, что Трэвис, возможно, заедет к нам на этих выходных, так что я купил в супермаркете продукты. – Я начну готовить.

– Чувак, мы можем заказать пиццу. Это не было завуалированной просьбой, – усмехнулся он, наблюдая, как я встаю со своего места на полу.

– Это не проблема. Мне нужно отвлечься.

Мой взгляд перемещается к окну моей спальни при слове «отвлечение». Кабинет Сидни темный и пустой, что вызывает у меня вздох.

Гейб замечает это и понимающе прищелкивает языком.

– В раю все еще проблемы?

– Да, так и должно быть, – отвечаю я, и стыд сквозит в каждом слоге. – Я почти напал на нее и напугал до полусмерти. Она никогда больше не будет мне доверять.

Мучительное молчание наводит меня на мысль, что Гейб не знал о нашей последней сложной ситуации. Я был уверен, что Сидни поделится с ним.

Я поворачиваюсь к своему сводному брату, который молча смотрит на меня.

– Ты не знал?

– Ни фига не понимаю, о чем ты говоришь.

– О.

Гейб прищуривает глаза, пытаясь сделать собственные выводы.

– Что ты имеешь в виду под «почти напал на нее»? В тебе нет ни капли жестокости, Оливер.

Сцепив пальцы за головой, я начинаю расхаживать по комнате, беспокойство охватывает меня, когда я вспоминаю предыдущую субботу. Я испускаю вздох сожаления.

– Я пришел к очень ошибочному выводу и отреагировал неразумно. Я никогда себе этого не прощу.

– Какому выводу?

Моя челюсть напрягается, коренные зубы скрежещут друг о друга.

– Я начал читать ее пошлые романы и подумал, что, возможно, ей нравится, когда с ней обращаются подобным образом.

Он моргает.

– Оу.

– Да. Я наговорил ей гадости, которые никогда не смогу забрать обратно.

– Что, например?

От воспоминания меня тошнит, и мой желудок переворачивается.

– Сказал ей, что я не привлекаю ее сексуально, потому что она боится, что я не смогу… трахнуть ее как следует. – Мое лицо пылает от стыда. – А потом я прижал ее к стене, о чем читал во многих ее романах, и попытался поцеловать ее.

Рот Гейба приоткрывается, пока он переваривает мое унизительное признание.

– Что ж, черт. Это довольно горячо. Ей это не нравилось?

– Конечно, нет. – Я посылаю ему хмурый взгляд, потрясенный его реакцией. – Я вел себя как варвар.

– Скорее всего, ты слишком остро реагируешь. Я имею в виду, что многим женщинам нравятся такие приколы.

– На нее это не произвело никакого впечатления.

Гейб проводит языком по губе, пытаясь придумать потрясающий совет, который, я уверен, успокоит меня.

– Полагаю, всегда есть Табита.

Он терпит сокрушительную неудачу.

Мой пристальный взгляд впивается в него, когда я издаю стон.

– Нам с Табитой понравилось свидание, но мы больше подходим друг другу как друзья. Я не могу добиваться другой девушки, когда я верен Сидни.

– Чувак, при чем тут верность? – настаивает Гейб, двигаясь ко мне. – Ты не в отношениях. Вы оба можете трахаться с кем хотите.

– Я не хочу быть близок ни с кем-то другим.

– Как скажешь, чувак, – вздыхает Гейб, пятясь назад и поднимая руки вверх. Он почти выходит из комнаты, но останавливается на полпути. – Слушай, это совершенно не в тему, но… поскольку ты не интересуешься Табитой, можно мне?

– Что?

Он поднимает брови, глядя на меня, и на его лице появляется лукавая ухмылка.

– Она на твердую десятку. Я отправлю ей запрос на добавление в друзья прямо сейчас, если ты разрешишь. Я придурок, извини, но эта девушка невероятна.

– Как ты передашь ей запрос о дружбе?

Я понимаю, что с момента моего возвращения технологии значительно продвинулись вперед, но передача мысленных сигналов кажется невозможной.

– «Фейсбук»[40], Оливер. Ты бы понял, о чем я говорю, если бы зашел на сайт больше одного раза. Все, что ты опубликовал, – это кривая фотография размытого енота.

– Я все еще привыкаю к функции камеры.

– Кроме того, у тебя всего два друга, и оба они – фейковые аккаунты.

– Они сказали, что у меня есть средства на счету умершего родственника, которые они помогут мне вернуть. Звучало многообещающе.

Резкий смех пронзает меня.

– Ты даже не принял мой запрос о дружбе.

– Ты не предлагал мне два миллиона долларов.

Еще один смешок, который вызывает мой собственный.

Гейб все еще улыбается, нетерпеливо надеясь – что я дам ему разрешение добиться женщины, которая мне не принадлежит.

– Гейб, ты можешь связаться с Табитой. Во всяком случае, мне показалось, что она немного заинтересована тобой.

– Ты что, издеваешься надо мной?

– Нет. Я заметил, что она с теплотой смотрела на тебя, а потом она покраснела за обеденным столом, когда я заговорил о тебе.

Он хлопает в ладоши и потирает ими, улыбка не сходит с его лица. А затем, прежде чем выйти из спальни, он указывает на меня.

– Ты крут, мужик.

Бедная Табита.

* * *

– Это фантастически, Оливер. Просто феноменально. – Трэвис вытаскивает салфетку из-за воротника рубашки, промокает ею рот и удовлетворенно стонет. – Ты приготовил этот чесночно-масляный маринад с нуля?

– Да, спасибо. Это довольно простой рецепт.

Еще один звук удовольствия.

– Фантастика, – повторяет он.

Убирая со стола, пока Гейб и Трэвис обсуждают предстоящий выездной матч по гольфу, я чувствую вибрацию в своем переднем кармане. Я вздрагиваю, чуть не роняя тарелку. Я почти не получаю телефонных звонков или текстовых сообщений. Только от прессы, пытающейся организовать интервью, к которому я все еще не готов, или от Сидни, которая в последнее время