Паутина - Весела Костадинова

жизнь повернула так, что ты оказалась здесь? И главное — когда? А еще важнее — по чьей воле.

На этих словах Роменский резко и зло выдохнул, как будто пытался сдержаться, но промолчал.

Я почувствовала, как что-то изменилось в его позе — его плечи напряглись, челюсть сжалась, но он снова не вмешался, не бросил ни слова. Просто отвернулся, уставившись в сгущающиеся за деревьями сумерки.

— И мы выясним это, Лиана, — покачал головой Василий, а после вернулся к еде. — А мясо все-таки придется съесть. Голодные обмороки и трупы мне здесь не нужны, так что, будь добра, ужинай нормально.

При этих словах я поняла, что спорить бесполезно, просто взяла пальцами нарезанное мясо и положила в рот, зажмурившись от неожиданно яркого вкуса сочного, пропеченного, хрустящего кусочка.

Я лежала в темноте своей комнаты и прислушивалась к тихим, успокаивающим звукам за окном: пение вечерних птиц, стрекот насекомых в траве. Мне было страшно, но еще больше в голове царил настоящий хаос. Что за игру затеял Роменский, что он хочет от меня? Он уже взял все, что мог, что ему еще нужно?

За поздним обедом, точнее ужином я доела мясо, не смотря на то, что чувствовала себя проигравшей, виноватой. Макс всегда учил быть сильной, уметь справляться со страхами, а я снова и снова не могла взять себя в руки. За ужином мы больше не говорили, словно Василий совсем потерял ко мне интерес. А Роменский…. Он ничего не решал, ничего не комментировал. Он ел молча, с отсутствующим выражением лица, словно его вообще не было с нами. Иногда я ловила себя на том, что смотрю на него, пытаясь понять, что скрывается за этой отстранённостью, но он не выдавал себя ничем.

После ужина он остался на улице, а Василий проводил меня сначала до душа, где терпеливо дождался, пока приведу себя в порядок, затем сюда, зажег мягкий ночник и ушел. Ни слова, ни пол слова. Иногда, когда я прислушивалась, то слышала их тихий разговор на веранде, но слов разобрать не могла.

Поздно вечером мне стало плохо. Сначала это было просто неприятное ощущение тяжести в желудке, но уже через несколько минут боль скрутила меня в тугой жгут, будто внутри что-то сжалось, сдавило изнутри, не давая ни вздохнуть, ни пошевелиться.

Жар накатывал волнами, сердце забилось чаще, а всё, что я съела за ужином, стремительно подступило к горлу.

Судорожно села на кровати, пытаясь унять накатывающую волну тошноты, но стало только хуже. Горло сдавило, холодный пот проступил на спине, а в голове осталась только одна мысль — сейчас случится непоправимое. Я из всех сил забарабанила в двери.

Василий влетел в комнату первым и, казалось бы, сразу все понял, успев подставить ведро. Следом за ним вбежала незнакомая женщина лет 35, изящная, но, как оказалось, довольно сильная, с короткими каштановыми волосами.

— Тихо, тихо, — велела она, уложив меня на спину и ощупывая живот. — Больно? Тут? Тут?

Нет, боли больше не было, словно избавившись от мяса организм тут же успокоился. Наверное, прав был Макс, говоря, что подобная еда приводит к большим проблемам.

— Ну что? — хмуро спросил Василий. — Кать?

Она снова простукала живот, потом спину и поясницу. И отрицательно покачала головой.

— Вот блядь, — от души выругался Василий. — Все хероватее и хероватее… Гипноз?

— Не думаю, — отрицательно покачала головой незнакомка, поднимаясь с коленей, — ты сколько времени такого мяса не ела?

— Почти год…. — ответила я, сворачиваясь клубком и дрожа от холода.

— Вот и результат, — вздохнула она. — Плюс…

— Установки, чувство вины, страх…. — Василий сел в кресло напротив меня. — Эх, голубка, голубка, по самые уши ты в дерьмо влезла.

Я повернула к нему голову и выплюнула с ненавистью.

— Меня ищут и найдут. И то, что с вами сделает Макс…

— Ооо, — перебил меня Василий, — не сомневаюсь, голуба, что твой Макс уже землю роет: у него из рта мышь достали, вырвали, так сказать, почти с клыками.

Он сказал это с такой издевкой, с таким искренним презрением, что по спине снова пробежал холодок. Он прекрасно сознавал, что Максимилиан поднимет все силы на поиски.

Моя рука непроизвольно дернулась к шее, где обычно висел кулон.

— Не ищи, — холодно ответил Василий, наблюдая за моим жестом. — Клеймо мы с тебя сняли и в реку выбросили.

Я отвернулась, понимая, что сейчас снова заплачу.

— Что скажешь? — это было уже не ко мне. — Рекомендации, Кать?

— Как всегда, Вась, сейчас сон, сделаю ей укол, отдых, релакс… хорошая еда…

— Что сейчас нужно? — при звуках этого голоса, раздавшегося от дверей, глухого, измотанного я снова дернулась.

— Ну иди, грелку ей сделай, — фыркнул Василий. — Конечности все ледяные, — он бесцеремонно потрепал меня по руке.

— Да, — согласилась Катерина, ловко измеряя температуру бесконтактным прибором. — 37,5 — реакция на шок. Грелка точно не помешает. Так, дева, — это было ко мне, — сейчас укол и спать. Я останусь пока с тобой, эти двое уйдут.

Василий, подчиняясь словам женщины вышел, оставляя нас наедине.

— Помогите мне, пожалуйста, — обернулась я к ней. — Меня держат здесь насильно. Один из них — преступник. Он… он… — мне не хватало слов. — У меня дома маленький ребенок…. — при мысли о Беате, которые я гнала весь день от себя, снова сжалось сердце. Но она осталась с бабушкой…. Ох! А если….

— С твоей дочерью все в порядке, — словно подтверждая мои мысли, ответила Катерина. — А вот с тобой — нет, — она ловко воткнула иглу. — Спи….

Двери тихо приоткрылись, но я не стала поднимать головы, сразу поняла кто пришел, почувствовала, учуяла по едва ощутимому запаху, сжалась и тихо заскулила. Но он даже не подошел — просто отдал Катерине что-то, а через секунду к ногам легла горячая грелка. Снотворное действовало — я снова засыпала.

38

Утром, когда открыла глаза, Катерина сидела в кресле около меня. Правда если вечером она была в брюках и рубашке, то сегодня успела сменить одежду на простые джинсы и удобную футболку.

— О, проснулась? — сразу же заметила она. — Это хорошо.

Тут же измерила температуру и давление, покачала головой.

— Хорошо тебя поломали, девочка.

— Помоги мне…. — прошептала я, ощущая слабость во всем теле и легкую ломоту в костях. — Помоги пожалуйста. Мой…. Макс даст вознаграждение…. Дай ему знать где я….

— Бегу и падаю, — фыркнула она, убирая инструменты в медицинскую сумку. — Все, достаточно. Вась, — она достала из кармана рубашки портативную рацию, — девушка проснулась.

Я дернулась, падая на подушки. Их внезапно оказалось три штуки — видимо две