Паутина - Весела Костадинова

соли — только полезные, проверенные продукты, которые должны были поддерживать организм в идеальном состоянии.

Осторожно коснулась занавески, на этот раз не только из-за сквозняка, а с намерением разглядеть больше. Приподняла ткань чуть выше и замерла, наблюдая за видом за окном.

Передо мной открылся довольно большой сад, но его состояние сразу бросалось в глаза. Он не был аккуратным, ухоженным, выверенным, как те, что я видела в журналах или фильмах. Напротив — сад выглядел почти диким, запущенным, будто здесь никто не занимался растениями уже долгие годы. Деревья росли хаотично, разбрасывая свои ветви в разных направлениях, кусты разрастались свободно, не ограниченные ни бордюрами, ни чьей-либо заботой. Среди всего этого буйства кое-где проглядывались цветущие клумбы — словно кто-то когда-то пытался привести сад в порядок, но потом просто оставил его на волю природы.

За садом угадывалась небольшая еловая роща, густая и тёмная, её кроны смыкались воедино, создавая впечатление естественного барьера. Однако заборов или каких-либо иных преград я не увидела. На секунду внутри вспыхнула слабая искра надежды — если нет ограждений, значит, в теории, можно выбраться. Если бы только я могла…

Но самым неожиданным оказалось другое. Немного подальше от меня, в добротной, но нуждающейся в легком ремонте беседке стоял мужчина в легкой футболке и серых спортивных штанах и жарил то самое мясо от одного запаха от которого у меня снова закружилась голова. Он стоял ко мне в пол оборота, и я отлично разглядела точенный профиль лица Роменского. Он двигался размеренно, спокойно, переворачивая шампуры, не спеша, как будто находился у себя дома, наслаждаясь обычным субботним вечером.

Я резко отпрянула от окна, испугавшись, что он почувствует мой взгляд. Сердце бешено застучало о ребра. Через минуты три, восстановив дыхание, я снова осторожно выглянула в окно.

Теперь он стоял спиной ко мне, навалившись на перила. Лица я разглядеть не могла, но вся его поза была спокойной, почти расслабленной. Этот человек, растоптавший мою жизнь, сейчас просто отдыхал!

Меня снова охватил озноб. Задернув занавеску, я прошлепала к кровати и снова забралась под одеяло, дрожа всем телом, как осиновый лист. Обыденность картины за окном показалась мне какой-то сюрреалистичной, ненормальной, как и все в моей жизни.

Однако на этот раз долго лежать мне не дали.

Послышался легкий скрип ключа в замке, и двери комнаты распахнулись. На пороге стоял Василий, быстро оббежавший комнату глазами.

Я инстинктивно сжалась в комочек и постаралась почти отползти от него в дальний угол кровати. От страха потемнело в глазах.

Он же молча прикрыл за собой дверь, пододвинул кресло ближе и сел, глядя на меня своими острыми, цепкими глазами.

— Проснулась? Это хорошо, голубка. Надеюсь, наконец-то выспалась….сон, в твоем случае — одно из самых важных составляющих.

От его голоса, спокойного, доброжелательного, но при этом ледяного, у меня внутри всё сжалось в паническом комке. Он говорил ровно, без лишних эмоций, но именно эта контролируемая, хладнокровная манера заставляла дрожь пробегать по телу сильнее, чем если бы он кричал или угрожал.

— Итак, — его голос был таким же ровным, почти ленивым, как будто он не беседовал с пленницей, а раздавал какие-то бытовые указания. — Судя по всему, сейчас ты меня услышишь лучше, чем вчера, поэтому поясняю правила. Дважды повторять не стану — запоминай с первого раза.

Я вцепилась пальцами в покрывало, стараясь сосредоточиться на дыхании, на чём-то конкретном, чтобы не поддаться нахлынувшему страху.

— Никто здесь тебя и пальцем не тронет… если будешь слушаться. Поняла?

Я начала мысленно повторять медитативную технику, которой нас обучали в Центре, медленно считая вдохи и выдохи. Это было моё единственное оружие, моя единственная возможность удержаться на грани, не сорваться в хаос паники.

— Не поняла… — его голос изменился, стал раздражённо-тяжёлым, а в следующий момент меня резко схватили за шкирку, словно котёнка, дёрнув вверх, приподнимая с кровати.

Я вскрикнула, инстинктивно вцепившись пальцами в его запястье, но его хватка была железной, не оставляя мне даже шанса вырваться. Сердце заколотилось в бешеном ритме, дыхание сбилось. Я ощутила, как под его пальцами напряглась кожа на шее, холодный страх пронзил позвоночник.

А затем, также резко, он отпустил меня, и я тяжело осела обратно на кровать.

— Повторяю ещё раз: правил ты нарушать не будешь, ясно?

Я всё ещё ощущала на себе его хватку, словно от неё остались невидимые ожоги. Горло перехватило, дрожь пробежала по телу, но я быстро кивнула, не в силах произнести ни слова.

— Вот и умница, — его голос снова стал спокойным, почти учтивым, как будто ничего не произошло.

Я тяжело сглотнула, ощущая, как страх впивается в рёбра, сжимая лёгкие, как холодная змея.

— Значит так, — продолжил он, по-прежнему невозмутимо, будто всё происходящее было частью какого-то чётко выверенного плана. — Если я с тобой разговариваю, ты мне отвечаешь. Поняла?

Я снова закивала.

— Хорошо. Попытаешься сбежать — пожалеешь. Попытаешься что-то с собой сделать — пожалеешь, попытаешься причинить вред мне…. Ну ты поняла. Да?

— Д… да, — губы плохо меня слушались, но спорить с этим человеком было равносильно самоубийству.

— Вот и ладненько. Основные правила ты усвоила. Теперь поднимайся, пойдем обедать.

— К… куда? — тупо спросила я, продолжая трястись.

— На веранде поедим, — спокойно, безо всякой агрессии ответил он. — День хороший, теплый. Тебе нужен свежий воздух, а то вся синяя — краше в гроб кладут. Идешь?

Он поднялся с кресла и выжидательно посмотрел на меня, заставляя подняться на ноги.

— М… мне надо…. — я никак не могла совладать с ознобом и дрожью.

— Знаю, — кивнул он, — сейчас провожу. В уборной розовое полотенце — для тебя, там же есть и зубная щетка. Двери на защелку не закрываешь. Увижу, что заперлась — дверь взломаю, а умываться и гадить будешь в комнате в горшок, поняла?

Он открыл дверь комнаты, небрежным жестом указывая мне выход, и терпеливо ждал, пока я поднимусь. Я медлила, но понимала, что сопротивляться бессмысленно, и, с трудом взяв себя в руки, вышла в узкий коридор. Он был простым, без излишеств, отделанный деревом, с тёмными дверями по обе стороны.

С одной стороны коридор выводил в просторную кухню, откуда уже доносился слабый аромат кофе и чего-то хлебного, с другой — в небольшую, но чистую уборную. Я замешкалась, ожидая, что он пойдёт следом, но Василий остался снаружи, наблюдая за мной с безмятежным выражением лица.

Двери я не закрыла, понимая, что это бесполезно, просто прикрыла, стараясь хоть как-то прийти в себя. Быстро умылась, стирая с лица остатки слез, глянула в зеркало и поразилась