Цена власти - Илья Витальевич Карпов

Вторую половину кубка осушила Агна, и её щёки тут же покрыл румянец. «Прямо как тогда», — подумал Эдвальд и невольно улыбнулся.

— Пред ликом богов и людей, Троих и многих, и владыки Калантара, — провозгласил отец Альвин, — объявляю вас мужем и женой, королём и королевой Энгаты!

Сказав это, епископ облегчённо вздохнул: его ответственная роль в церемонии закончилась. Послушники разнесли по залу подносы с кубками, пришло время пожеланий от гостей.

Право первого слова король предоставил Джойберту Майвену, и тучный лорд Тимбермарка явно был не готов к подобной чести. Он сбивчиво говорил о долгом и справедливом правлении, о милости богов и множестве детей, а говоря о плодовитости, едва не сравнил невесту с породистой кобылой. Сделавшись бледнее мела от того, что чуть было не сказал, лорд Майвен поспешил подытожить речь традиционными словами:

— И пусть жизнь ваша будет сладкой, как церковное вино!

— Как церковное вино! — прогремел хор голосов, и каждый из гостей сделал из кубка глоток.

Следующим говорил сир Гильям Фолтрейн, командующий королевской гвардией. Обычно угрюмый и немногословный, он не изменил себе и в этот раз: его речь оказалась короткой и сухой, однако под конец сир Гильям всё же сумел выдавить из себя улыбку:

— Пусть жизнь ваша будет сладкой, как церковное вино.

— Как церковное вино! — разнеслось по Храму, и кубки опустели ещё на один глоток.

Теперь предстояло выслушать лорда Джеррода Раурлинга. Хранитель клинка пригладил бороду и учтиво склонил голову. Опытный командир, отважный воин и товарищ по оружию, прошедший с будущим королём не одну битву в годы восстания. В отличие от врагов, позже присягнувших на верность, и союзников, вонзивших нож в спину, лорд Раурлинг был верен от начала и до конца, поэтому, когда Эдвальд собирал новый тронный круг, он и помыслить не мог о том, чтобы вручить верховное командование королевскими силами кому-то другому. Джеррод в свою очередь принял столь важный титул с величайшей скромностью и все эти годы оставался надёжнейшим из союзников.

Эдвальд вспомнил, как был готов отдать дочь замуж за сына лорда Раурлинга, если бы тот уже не был женат, и губы тронула улыбка. Да, в те годы он ещё не мыслил по-королевски. Но если бы было необходимо выбрать лишь одного гостя для свадьбы, Эдвальд, ни секунды не задумавшись, выбрал бы Джеррода. Этот человек как никто иной заслуживает разделить с ним этот момент.

— Ваше величество, — начал хранитель клинка, — король и королева Энгаты. Мне никогда не давались пышные речи. Меч в руках мне куда привычнее кубка, а латы давят на плечи куда приятнее, чем камзол на живот, особенно если его шили для меня лет пять назад.

По Храму прокатились тихие смешки. Лорд Раурлинг действительно раздобрел в последние годы.

— Верность в трудные времена дороже золота, — продолжал он. — Вы поклялись в верности супруге, то же сделала и она. Поэтому, думаю, стоит обновить и мою клятву. Я буду с вами до последнего вздоха.

Лорд заглянул в кубок и вздохнул:

— Вы знаете, я не люблю вина, особенно сладкие, — продолжал он, — поэтому в моём кубке плещется что-то сухое, к чему я до сих пор не притронулся… Но негоже нарушать традиции в такой день. Пусть ваша жизнь будет сладкой, как церковное вино!

Сказав это, Джеррод Раурлинг поморщился и осушил кубок до дна.

— Как церковное вино! — вновь пронеслось по залу.

Слово перешло к кастеляну Бреону Ашербхаху, но едва он начал говорить, раздался громкий кашель. Десятки взглядов снова обратились на лорда Раурлингу.

— Простите… Кха! — прохрипел он, прикрывая рот. — Не тем горлом пошло… Кхха! Продолжайте…

Хранитель клинка неловко улыбался, пытаясь сдержать кашель и сотрясался всем телом, опустив голову. Сухие лающие звуки эхом отдавались под сводами Храма. Верховный книжник пытался похлопать беднягу по спине, но это ничуть не помогло, и он поднял растерянный взгляд на короля. Эдвальд нахмурился. Сердце тревожно забилось.

Вдруг лорд Раурлинг поднял голову, и те, кто стоял рядом, отпрянули: его лицо окрасилось пунцовым, губы посинели, а глаза налились кровью. Кубок выпал из его рук и с громким звоном ударился о каменный пол.

— Яд… — едва слышно проговорили губы Эдвальда. Он набрал в грудь побольше воздуха и гаркнул на весь зал: — В замок его! Сейчас же!

Глава 20

Двери Храма Калантара распахнулись широко и с грохотом, но вместо счастливой супружеской четы, собравшийся люд увидел растрёпанного короля с безумным от волнения взглядом. За ним выбежали рыцари, тащившие под руки бородатого мужчину, едва переставлявшего ноги.

Эдвальд командовал, словно на поле боя. Он не мог терять ни минуты. Каждый вдох давался лорду Раурлингу с огромным трудом.

— Отвезти его в лечебницу? — беспокойно спросил сир Годрик, пока ему помогали перекидывать хрипящего хранителя клинка через седло.

— Нет, в темницу, — отрезал король и обратился к мастеру Уоллесу: — Вы знаете, кто может его спасти. Скачите во весь опор, я догоню!

Пыточник кивнул и ринулся к коню.

— Сир Гильям! — позвал он. — Останьтесь с моей женой и мальчишкой Рейнаром. Проследите, чтобы они добрались до замка.

— Но, ваше величество, будет лучше, если…

— Это приказ!

Рыцарю не оставалось ничего иного, кроме как подчиниться. Он помог страже и братьям Железной руки оттеснить толпу, создав коридор. Первым пронёсся сир Годрик с посиневшим лордом Раурлингом, перекинутым через седло, за ним — пыточник Уоллес, а уже следом король, стараясь ехать настолько быстро, насколько позволяли хитрые одноручные стремена.

— Сир Гильям?

Рыцарь обернулся и увидел новоиспечённую королеву и магистра Железной руки Эрниваля, стоявшего позади. «Верный, как пёс, и уродливый, как куча дерьма, — подумалось Фолтрейну при взгляде на изувеченное лицо. — Дай ему волю, он бы и у алтаря с ней стоял, и в спальне свечку держал…»

— Ваше свя… — ответил было командующий гвардией, но вовремя осёкся: — Ваше величество. Ваш муж отправился в замок. Велел мне сопроводить вас туда. Вас и мальчишку Рейнара… К слову, надо бы его найти.

Делвин обнаружился в Храме, возле верховного книжника. Отпустить пухлую руку Илберна мальчик согласился лишь после того, как тот успокоил его и уверил, что лорд просто подавился и всё будет хорошо. «Мне б твою уверенность, толстяк», — пронеслось в голове у Фолтрейна, но он лишь хмыкнул на