Цена власти - Илья Витальевич Карпов

— А ты… — прошептал он, — ты будешь висеть здесь вечно. Даже когда ветер и ливни сорвут последние лоскуты кожи, когда вороньё оставит от тебя одни лишь кости — ты не покинешь этой петли.

Эдвальд окинул взглядом пустующие арки виселицы и разум дорисовал в каждой ещё не наказанного преступника. Мятежники, богохульники, предатели — места хватит всем. А после знамя железной руки поднимется над всей Энгатой.

Картины будущего столь крепко захватили разум короля, что в реальность его смог вернуть лишь голос Гильяма Фолтрейна, раздавшийся почти у самого уха:

— Ваше величество?

Эдвальд вздрогнул, будто очнувшись ото сна, и заметил, что тяжело дышит и крепко сжимает железную руку здоровой.

— Всё в порядке, сир Гильям, — ответил он. — Уже пора?

— Распорядитель прислал мальчишку. Передал, что всё готово.

— Значит пора.

Эдвальд бросил последний взгляд на каменную громаду, и его вновь захлестнуло окрыляющее чувство воодушевления. Наверное, он бы мог простоять здесь весь день, но сегодня даже его священное величество не мог себе такого позволить: ведь негоже королю опаздывать на собственную свадьбу.

Он вернулся в Чёрный замок и тут же попал в цепкие руки гардеробмейстера и его подчинённых. Ещё вчера из мастерской эльфа-портного Бринеля прислали чудесный костюм, который королю предстояло надеть на свадебную церемонию. И пусть заказом занимались лишь подмастерья знаменитого портного, но костюм удалась на славу. Руку мастера всегда видно, даже если у него самого сломаны пальцы.

Пока его обряжали в плотные шерстяные шоссы, Эдвальд вспомнил, когда в последний раз видел работу Бринеля: на своей бывшей жене несколько лет назад в честь именин. Чудесное шёлковое платье с розовыми жемчужинами. Тогда новоиспечённой королеве ещё хотелось блистать на всю столицу, а Явос Таммарен даже однажды намекнул королю, что наряды его супруги обходятся казне в круглую сумму…

Нет, Эдвальд не хотел вспоминать предателей в такой день. Он отмахнулся от привязчивых мыслей и взглянул в зеркало.

Белоснежная шёлковая туника легла на тело прохладной волной. Ворот и края просторных рукавов украшали замысловатые узоры из серебряной нити, но долго любоваться на них королю не пришлось. Следом надели алый дублет, расшитый золотыми грифонами, и Эдвальд вспомнил о давно минувших временах.

Отдал бы он сейчас всё это за возможность снова облачиться в доспехи? Сменить рубашку на кольчугу, туфли из телячьей кожи на латные сабатоны, а бархатный дублет на стальной панцирь. Сжимать рукоять меча здоровой рукой… Но, когда на плечи легла алая мантия, а на волосы опустилась железная корона, холодный внутренний голос оборвал устремлённую в воспоминания мысль.

«Нет, — решительно прозвучало в голове. — Оружие в руках даёт власть лишь над двумя жизнями: твоей и твоего противника. Но сейчас ты вершишь судьбы сотен тысяч. Ни один меч не способен даже приблизиться к той силе, что с лёгкостью даёт корона.»

Наконец, с приготовлениями было покончено. Во дворе собрался многочисленный королевский кортеж: стража, братья Железной руки и рыцари гвардии в полном составе. Им предстояло сопроводить его величество до Храма, однако, вопреки ожиданиям, королю не подали карету, в которой он обычно передвигался по городу. Вместо этого старший конюх вывел белоснежного кона, стройного и могучего жеребца ригенской породы, на которых когда-то ездил сам Эдельберт Завоеватель.

По кортежу пронёсся шепоток: человек с одной рукой не может ездить верхом, это известно каждому, однако на собственную свадьбу королю надлежит прибыть верхом и никак иначе. Решение этой непростой задачи Эдвальд и возложил на мастера Уоллеса и тот блестяще с ней справился.

Он следовал за конём с матерчатым свёртком в руках, морщась от света и собирая на себя недоумённые взгляды: придворные нечасто видели пыточных дел мастера во дворе замка, а сегодня он ещё щеголял в чёрном шерстяном кафтане, зачесав жидкие волосы на лысеющую макушку.

— Ваше величество, — пыточник склонил голову перед королём и протянул конюху свёрток.

— Мастер Уоллес, — отозвался Эдвальд, — отрадно, что вы согласились принять приглашение. При всей вашей нелюбви к торжествам.

— Предпочитаю торжества несколько иного рода, ваше величество, — жёлтые зубы обнажились в улыбке. — Я учёл все ваши замечания, добавил кожаные накладки и усилил чувствительность. Приноровиться к ним займёт время, но…

— Я не сомневался в вашем умении, мастер Уоллес, — перебил король. — Пусть же теперь в этом убедятся все остальные.

Эдвальд с нетерпением наблюдал за манипуляциями конюха и пыточных дел мастера. И вот, всё было готово. Произошло то, чего не случалось уже много лет: король Энгаты выехал из врат Чёрного замка верхом.

Он почти забыл, как стук лошадиных копыт по мощёной улице отдаётся через седло, как лежат поводья в руке, как живое существо, послушное твоей воле, чутко реагирует на каждое твоё движение.

Подставляя лицо прохладному ветру, Эдвальд Одеринг впервые за семь лет по-настоящему почувствовал себя хозяином этого города, по которому прежде передвигался только в экипаже. «Управлять лошадью одной рукой ничуть не проще, чем править королевством», — подумалось ему, поэтому он ехал осторожно, не торопясь. Впрочем, не так ли подобает королю ехать по улицам своей столицы?

Герольды выехали вперёд заранее и уже успели возвестить о прибытии его величества, поэтому по краям улиц уже собрались многочисленные жители верхнего города. Ремесленники и купцы, городские чиновники и знатные вельможи — на всех них король взирал сверху вниз, и каждый опасливо опускал глаза, стоило ему встретиться взглядом с его величеством.

Громада Чёрного замка больше не нависала над ним всем своим мрачным великолепием, а пронзающие небеса шпили великого Храма уже не выглядели столь внушительными. Казалось, даже боги в этот день готовы склониться перед священным королём Энгаты, ставленником Железного владыки. Опьяняющее чувство всемогущество захватило Эдвальда с головой.

Кортеж миновал мост Святого Беренгара, проехал мимо одноимённого монастыря и, наконец, добрался до храмовой площади.

— Король! Король едет! — раздавалось сквозь колокольный звон.

На площади уже яблоку было негде упасть, люди взбирались на крыши домов и на плечи друг другу. День королевской свадьбы объявлялся выходным, поэтому неудивительно, что здесь собралась добрая половина города.

Лавочники, зеваки, снующие между ними карманники — когда Эдвальд выехал из-за Храма верхом на белом коне, людская масса зашумела и забурлила.

Впрочем, братья Железной руки тут же заставили её поутихнуть, расчищая путь для короля и рыцарей гвардии. Памятуя о недавнем прошлом, толпа расступалась перед ними, как масло перед раскалённым ножом.

Эдвальд спешился, взобрался по ступеням Храма и на мгновение остановился перед распахнутыми дверями.