Гуттаперчевый человек. Краткая история российских стрессов - Миркин Яков Моисеевич

Как работало директивное распределение? Вот воспоминания 1990–1991 гг.: «У нас был огромный, по тому времени отлично оснащенный, недавно построенный мясокомбинат. Полно всего выпускали, не знаю, кто съедал эти объемы. Местные в тот период получали по талонам 500 г вареной и 300 копченой на человека» (Т. Вылегжанина).

Как уйти от дефицитов? Как забить до отказа магазины, когда система административного распределения годится на времена войны, мобилизации, но в мирное, спокойное время не может досыта накормить население? Ответ во все времена: нужно «перейти к рынку». Освободить цены (назначаем сами), отказаться от разнарядок сверху (поставляем и закупаем товар сами и торгуем где и чем хотим), отдать магазины в частные руки. Контролировать цены только на критические товары (хлеб, молоко, крупы, лекарства).

Так и случилось: 2 января 1992 г. цены в России были освобождены (ставьте их сами), 29 января вышел указ о свободе торговли (торгуйте кто угодно и чем хотите), а затем волнами в 1992–1994 гг. были приватизированы магазины.

Время распада

Но до этого еще случилась осень – зима 1991 г. Катастрофически быстро разрушалась старая система поставок (выделили сверху – завезли в город на базы – отдали товар на полки). Импорт, закупки продовольствия государством сократились в 1991 г. на десятки процентов. Архивы завалены телеграммами осени-зимы 1991 г. правительству и президенту: Помогите! Не завезли, не оплатили, отказались поставлять, не выполнили план по завозу, не доставили по импорту! Собчак из Петербурга, ноябрь 1991 г.: «Сложилась критическая ситуация в части обеспечения населения города продуктами питания по талонам»[812]. Лужков из Москвы, декабрь 1991 г.: «Запасы товаров в… торговле практически отсутствуют»[813]. В архиве Гайдара – отчаянные призывы дать зерно, муку, хлеб, мясо из десятков регионов России.

Вот дневниковая запись: «24 декабря 1991 г. Сейчас Москва пустая. Полки в магазинах пустые. Мать с отцом стоят по 4–6 часов за продуктами, мы живем на "заказах", которые мне выдают на работе. Масла нет, сметаны, творога нет. За молоком – убить могут. А вот рынок: мясо – 100 руб./кг. масло – до 200 и его нет. колбаса 80—150 (копченая), 30 – вареная. Вещей нет никаких. В коммерческом обувь мне 600—2000, зимние женские сапоги – 3500 и то нет, шубы – 30 000, холодильник – 15 000, телевизор – 8000—10 000» (Р. Шамгунов). Среднемесячная зарплата в 1991 г. – 548 руб. (Росстат).

Дневниковые записи Т. Коробьиной, ей 80 лет: «6 ноября 1991 г. По всей Москве очереди за хлебом, люди стоят по 2–3 часа.

4 декабря 1991 г. По "заказу" сегодня "давали", или подавали на бедность? – пакет ржаной муки и грузинский чай. Совсем охренели, как говорит Наташа. Тем не менее мне сегодня повезло: Клавдия Григорьевна купила мне пакет молока, Женя-мама подарила пачку масла, Андрей Крамич купил 8 коробочек плавленого сыра по 4 рубля! Два взяла Женя, три отвезу Наташе, три оставлю себе.

29 декабря 1991 г. Утром я поехала домой. За хлебом была жуткая очередь на улице – загибалась за угол дома! А после обеда хлеба уже совсем не было. И вчера в ряде районов не было хлеба. Да уж, «живем мы весело сегодня, а завтра будем веселей»[814].

Почти голод, предчувствие голода. Это надо же довести великую страну до такого состояния в мирное время!

Время ожидания

Переход к рынку, к свободной розничной торговле был неизбежен, особенно когда в 1990–1991 гг. обвалились вертикали, когда никто ничем сверху уже не мог распоряжаться. Об этом не раз заявлялось заранее, в «верхах». Но как перейти? Такой переход мог быть мягким, мог жестковатым, а мог быть таким, как будто тебе обдирают кожу.

У нас он пошел именно по последнему варианту, у нас «обдирали кожу», доведя страну в ноябре – декабре 1991 г. до продовольственной паники. Как это случилось? Да, были крупные «недопоставки», на десятки процентов. Но было ли что-то еще, заставлявшее потом активных деятелей того времени заявлять, что они спасли страну, и особенно Москву, от голода?

Да, было. Никакой хитрости в том, что случилось. О грядущем освобождении цен было объявлено заранее, за 3 месяца до того, как это случилось. Еще 28 октября 1991 г. в обращении Президента РСФСР к Съезду народных депутатов РСФСР была поставлена задача размораживания цен «уже в текущем году»[815]. В торговле – уши настороже! 3 декабря 1991 г. указом Президента РСФСР объявлено, что цены освобождаются со 2 января 1992 г.[816] Объявлено за месяц! Что будет делать любой разумный торговец, от самого малого ларька

до гигантского супермаркета, когда он знает, что через месяц обретет желанную свободу повысить цены, ибо о снижении речь совсем не шла, и цены на рынках были кратно выше, чем в государственных магазинах? Что он будет делать?

Ответ вы знаете. Он обязательно будет придерживать товар, чтобы выкинуть его на прилавки уже по высоким ценам. «Перед отпуском цен склады были забиты всем от продуктов до металла и стройматериалов. Я тогда как раз этим занималась» (И. Власова). «Мама работала в общепите и рассказывала, что на базах было все» (А. Артамонов). «В Перми… я тогда в гастрономе грузчиком подрабатывал, хорошо это помню. Откуда взялось "чудо"? Оно было всегда, просто до прилавков почти не доходило» (В. Шаламов). «А я масло увидела тогда же. Утром второго января. За 42 рубля. Долго на него пялилась и не могла понять: это что правда масло? И действительно – где же оно было позавчера?» (З. Свитанко). Да, где оно было?

В Москве в это время по статистике жили 8,8 млн чел. Их не накормишь семью хлебами. Где-то должна была находиться огромная масса продовольствия, даже если торговали с колес. «Недопоставки» в десятки процентов должны были сомкнуться с припрятанным товаром, чтобы превратиться в экономическое чудо шоковой терапии. В чудесное спасение от тотального голода. А как вживую выглядело «чудо»?

Живые картины

«2 января 1992 г. часа в три. зашел в колбасный магазин на Солянке. На прилавке красовались пять сортов сырокопченых колбас и немало других деликатесов. Покупателей, кроме меня, было еще двое. Выбрал свежайшую микояновскую салями и великолепную сырокопченую грудинку с ярлычком от 26 декабря 91 года. Ничего лучше тех копченостей больше в российской торговле не встречал» (Н. Иванов).

«2 января. Либерализация цен пока проявилась своеобразно. В "Елисеевском" гастрономе продается окорок, красная икра, швейцарский сыр и водка "Кубанская". Интеллигентный покупатель мог бы порадоваться давно забытым деликатесам. но цены – бешеные. В "Новоарбатском" – лосось, копченый омуль, импортная ветчина в банках, копченая колбаса, шампанское. А хлеба нет! "Булочная Филиппова" на Тверской – закрыта» (Л. Остерман)[817].

«Остолбенел. Прилавки ломились от моей любимой докторской (еще вчера за ней только на московском "колбасном" поезде). Цена выросла в 4 с лишним раза. Недобрый взгляд продавщицы, сопровождающий не менее сердечный вопрос: "И как Вам это все?"» (Ц. Шварцбурд).

«Все появилось в свободном доступе! Но цены!!! Помню свое потрясение от ценников. Купить могли немногие. Моя родственница в Москве работала инженером на крупном госпредприятии. Они с дочерью в 1992–1993 буквально голодали. Жили на квашеной капусте» (Т. Вылегжанина).

Время выживания

Да, это было чудо, но чудо все-таки не совсем разовое, не единовременное, полки постепенно заполнялись товарами еще 4–5 месяцев. По инерции шли наверх отчаянные письма с мест о нехватке продовольствия. Рост цен потрясал. За один день «освобождения цен», 2 января 1991 г., они выросли на мясо от 3 до 10 раз в сравнении со старыми государственными ценами, на масло – от 2,5 до 20 раз, размах колебаний в ценах на молоко – до 10 раз, на яйца цены взлетели в 6–8 раз, цены на сахар – в 3–3,5 раза[818]. Вот картина через месяц (табл. 5)[819]. Разрывы в ценах по городам от 1,5 до 9 раз, в столицах все на порядок дороже, но видно, что полки магазинов наполняются.