Дважды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова

Она ударила его пяткой по ноге, затылком – в грудь. Мужик разжал руки:

– Сдурела?! Я тебе жизнь спас!

На мост вползали танки. И ещё какие-то бронированные военные машины, похожие на доисторических носорогов.

– Что за фигня?! – Она обернулась к мужику, но тот уже улепётывал к ступенькам, ведущим с моста на набережную, вместе с парой десятков таких же, как он, пыльных и грузных, в джинсовках и камуфляже.

Ухнуло огромно: первый ползучий гад выстрелил. Мир завыл, затопотал. Сотни рук вели железом по стеклу, сотни церквей звонили в колокола. Падали камни кому-то на голову. Танк выстрелил ещё раз. Рыжую отбросило вбок. «Марта! – подумала она. – Они возникли тут сразу же, как Веснова сбежала туда».

В верхних этажах Дома Советов появилась чёрная дыра. Рядом надувался серый пузырь. Оттуда послышались хлопки – будто кто-то быстро-быстро хлещет ремнём по деревяшке.

«Чёрт, это ж стреляют по мосту». И Майка, пригибаясь, бросилась спускаться.

– Пролетова! – на тротуаре стояли сёстры Мишаевы и отчаянно махали руками. Она кинулась к ним. Тинка сжала её так крепко, что стало больно рёбрам.

– А Марта? Марта где? – за Мишаевыми маячила баб Мена.

Майка растерялась: всю осень Марта относилась к бабушке с дурацкой подозрительностью. Что она знала? Чего не знала? Про брата? Про ту сторону?

– Полиночка! – Баб Мена вдруг отвлеклась от неё, смотрела Рыжей за спину.

Снова раздался танковый залп. И ещё один. Автоматные очереди.

Сонина мама в сопровождении одноглазого карабкалась в какое-то техническое помещение под мостом. Баб-Менин возглас она не услышала. За ними бросился пацан. Майка не без удивления узнала: Тимаев. А этот откуда здесь?

Соловей обернулся. На плече у него сидела большая сова.

7

С той стороны

– Марта! Марта! Марта! – кто-то тормошил её. Она открыла глаза. – Где вход в подвал? Где резервуары?

Пахло гарью. Слышались крики и уханье. С сознанием вернулась боль. Они были на ступенях, у самого входа. Дракон с подростком на закорках испепелял верхние этажи. Водные змеи расчистили вестибюль – всё вокруг было мокрым, как после ливня, даже внутри. Двери разбиты, окна тоже. На асфальте валялись брошенные автоматы, хлам из сломанной мебели, который вынесло из здания водой. Статуи на колоннах смотрели на Марту осуждающе. А вокруг них и на них сидели совы – сотни сов. Они сердито гукали. С неба падали пепел и перья.

– Марта! – Паучьи лапы, натянутый поводок. Она провела ладонью по лицу – пот и гарь. Глянула на Цабрана: тот тоже пришёл в себя. Его взгляд взметнул в ней силы. Нежное, бегущее, радостное «я рядом». Марта улыбнулась. Она вдруг осознала спокойно и ясно: Ахвал не сможет победить их. Никто не сможет.

– Я была в подвале только на той стороне, – ответила она старику.

– Так открой разлом, – мерзко проскрежетал он.

– Я открываю разломы, только когда брат по ту сторону. Сейчас он здесь, рядом со мной. – Марта взяла Цабрана за руку. Тот крепко её сжал.

Ей стало тепло. И это было её личное тепло, которое она не собиралась никому отдавать. Марта теперь понимала, как брать себе.

Старик погано запищал. Марта смотрела на него с отвращением. Она больше не боялась его. Он был дряхл. Они с Цабраном – молоды. Он ничего не мог отнять у них.

– ВОЛАК! – заорал Ахвал.

Дракон оторвался от здания неохотно, спускался, разгоняя горячий воздух. Марте казалось, что её обдувает огромным феном.

– Веди нас! – приказал Агарес.

«Омерзительный и немощный», – подумала Марта, хотя ифрит был огромен. Мало кто, увидев паука в этот момент, подумал бы то же, что и она. Но Марта зацепилась за эти слова и повторяла их раз за разом. «Омерзительный и немощный. Омерзительный. Немощный». Спина его потрескалась и тлела. «Морщины! – торжествующе решила Марта. – Морщины. Он старик. Как был стариком на площади, так и остался им».

Гор уменьшился до размеров большой собаки, чтобы войти в Дом Сов. Волак тащился за ним. Ахвал дёрнул за поводки, и Марта сбилась со своих мыслей: на секунду показалось, что ей оторвало голову.

8

С этой стороны

Это было очень странное помещение: высоченные потолки, бесконечные полки книг, круглое окно. Огромное гнездо на одной из колонн. Компания тоже подобралась странная: Полина Олеговна, одноглазый со своей птицей, Мишаевы, Тимаев, Бугу, бабушка Марты и парочка незнакомых взрослых.

Все разом накинулись друг на друга и загалдели. Где мы? Что вы здесь делаете? Как вы тут оказались? Голова шла кругом. Майе снова захотелось в лес. Во рту пересохло. Она силилась понять, что за незнакомцы были с баб Меной. Неужели…

– Я помню тебя, – поверх гомона вдруг прозвучал голос Мартиной бабушки. Все затихли. – И тебя, – она смотрела на одноглазого. – Вы были на пляже девять лет назад. Это вы не пустили нас с внучкой туда.

– Поймите меня правильно, э-э-э… Ольга Владимировна. – Соловей, отступая, сверился со своим блокнотиком. – Я работаю в ОпОРе. Это… не важно! У меня был приказ, так что ничего личного! Кто-то написал донос, к нему и вопросы.

– Я. – Столас впрыгнул на стол. Он принялся расхаживать туда-сюда и добавил приятным баритоном, как диктор телевидения: – Донос написал я.

У Мишаевых и Тимаева отвисли челюсти.

– И теперь ты объяснишь мне всё. – Майка с ужасом увидела, что лицо баб Мены стало каменным, а ладони медленно покрываются змеиной чешуёй. Мартина бабушка была бергсрой!

– Ольга Владимировна… – охнула и присела на стул Полина, но баб Мена не обратила на неё внимания. Она опёрлась на стол, и из рукавов куртки выползли четыре ящерки, которые угрожающе окружили Столаса. Тот боязливо поджал лапку, глянул на Соловья.

– Подождите-подождите! – влез между ними Тима. – Давайте выслушаем его! Этот пройдоха ничего просто так не делает!

Ворокот вспорхнул одноглазому на плечо.

– Селенит, – он смотрел на баб Мену в упор, – ты же видишь, что происходит каждый раз, когда они встречаются. Выгляни на улицу.

Будто в подтверждение его слов снаружи громыхнуло так, что загудели стены.

– Мне нужно было разлучить близнецов, чтобы они дожили до сегодняшнего дня, – просто сказал Столас. – Потому что именно сегодня их точка спасения. И Соня им её покажет.

– Где Соня? Она из-за тебя сбежала? Ах ты мерзавец! – теперь уже Полина накинулась на ворокота. Одноглазый ловил её руки.

Столас же ловко спрыгнул с его плеча, схватил графин с водой, наполнил стакан и протянул Майе:

– На. Попей.

– Скажи, это родители Марты? – тихо спросила она, кивая на мужчину и женщину, которые потерянно стояли у книжных полок. Мужчина был в расстёгнутом женском пуховике, натянутом на футболку, женщина – в старомодном пальто, которое было ей явно велико. Они выглядели пробудившимися от глубокого сна.

Столас наклонил