Много снов назад (СИ) - "Paper Doll"

Дуглас держался не так уж плохо. Притяжение было слишком явным, чтобы даже холодный, как сталь, рассудок мог это отрицать. Единственное, что он мог отрицать это большую близость, чем ту, что уже установилась между ними. Легкие непринужденные разговоры за ужинами и на диване за чашкой ароматного крепкого кофе стали сродни традиции, которую он не только не мог нарушить, но и искренне не хотел. Её появление привносило некий праздник, сродни того же теплого уютного Рождества, в котором не было никаких других подтекстов, кроме как преддверия спасения, в котором Дуглас сильно нуждался. Физическое влечение было контролируемо, покуда сама девушка преднамеренно сохраняла дистанцию, пока он держал её в плену заблуждения на счет собственных противоречивых чувств, что порой выдавали себя слишком легко.

Поцелуй побудил в нем желание получить большее. Неправильное, дикое и необузданное здравым рассудком, что до этого пребывал в самозабвенном сне. Он хотел её, что неизменно повлекло бы за собой сожаление, которое Дуглас предрекал, взирая на свою дальновидность.

И всё же разрушение было неизбежным. Сердце Рози в силу юного возраста было хрупким и необузданно пылким к первой любви, которой поневоле стал он. Куда меньшей потерей Дуглас считал разбитое детское сердце, полное ложных надежд и преисполненное наивных мечтаний, нежели вдребезги разорваная душа, научившаяся заново летать перед самым огромным падением. Она была слишком юна, чтобы принять его и понять. Слишком мало было прожитых Рози лет, чтобы она сумела оставаться такой же, какой была в тот самый момент, застыв в своем цветущем великолепии, проявляющемся в изумительном сочетании ума и прелести. Она развивалась, менялась, обретала в развитие своем черты, присущие ему самому.

Может, дело было исключительно в ответственности, которую он не хотел на себя брать, пеняя на недостаточность Рози. Придумывал не существующее «что, если», извращая образ девушки нарочно, чтобы душа воспротивилась ей и потеряла всякий интерес. Работала эта схема из рук вон плохо и по большей мере только вызывала головную боль, но Дуглас продолжал придумывать всякие отговорки собственной трусости. И самыми главными среди них оставались обстоятельства, прежде всего разницы в возрасте и кровной причастности Рози к семье Гудвинов.

Он находил странным думать о ком-либо так много, особенно о девушке, которой едва успело исполниться восемнадцать. Нельзя было назвать Рози особенной, пеняя в частности на цветуще юный возраст, плен оставленной позади молодости. Она была по-своему неординарна, но в то же время сохраняла лучшие черты, сближающие всех женщин — от малого и пожилого, вместе. Не нежность возраста привлекала Дугласа в ней, поскольку разительная разница стиралась вместе с любыми границами, когда он видел её, говорил с ней и слушал. Просто признать, что нравилась она ему исключительно за то, что была собой, было слишком просто, но в то же время совершенно не понятно.

Уехать на некоторое время было хорошим решением, о котором он не сообщил никому, кроме Клайва Стэнли, который настойчиво пытался с ним связаться. Они узнали имя настоящего виновника, и Дуглас знал, исключительно благодаря кому разрешилась эта проблема. Услышав имя президента Гумберта, он не удивился, хоть и ожидать подобного не мог. Дугласу просто было безразлично, равным счетом, как и то, как дело должно было продвигаться дальше. Он умывал руки, отключал телефон, оставлял в Филадельфии все вопросы без ответов, чтобы только после короткой передышки ответить на них разом.

Не самой лучшей идеей было сообщать о своем решение Гудвину, который успел прислать приглашение на торжественный рождественский вечер, или Кэрол, которая в его кабинете появлялась чаще чем в собственном. Может быть, он хотел бы рассказать об этом Рози, но это противоречило бы всем его намерениям.

Дуглас думал, а, может, втайне надеялся, что Вашингтон ударит обухом воспоминаний по голове, но город встретил его, как незнакомца. Полагал, что прошлое захватит его в головокружительный вихрь и унесет с собой горячечные мысли о Рози. Вместо этого чувствовал себя потерянным туристом, который прятался в этом путешествие, прежде всего от самого себя, чтобы в конце концов вернуться обратно к себе же. Не спасал даже холод, вымораживающий щеки, кончик носа, уши, но точно не мысли, пыл которых разгорался лишь сильнее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Как добрался? — вежливый вопрос, подразумевающий короткий ответ. Майкл встретил его только на пороге своего дома, где Дуглас вдруг почувствовал себя лишним, невзирая на ослепительно яркую улыбку хозяина. — Давно здесь такого снега не было, не правда ли?

— К Новому году, может, и растает, — он передал чемоданы кузену, прежде чем начать медленно стягивать с рук перчатки, следом за чем стал разматывать вокруг шеи шерстяной шарф, чувствуя прилив крови от теплоты воздуха. — Чувствую себя здесь, как впервые, — честно признался, не удержавшись от глупой улыбки.

— И каково это побывать в Вашингтоне впервые? — перед ним оказалась милая девушка, опиравшаяся о дверной косяк. Она смотрела на него с вызовом, и улыбка стерлась с лица Дугласа, стоило ему почувствовать укол воспоминания о том, как Рози смотрела на него точно так же в их первую встречу.

— Как будто впереди ещё вся жизнь.

— Чепуха, — она махнула рукой, громко рассмеявшись. — Ты ещё молод. Тебе ведь совсем немного за тридцать. Не восемьдесят и даже не пятьдесят. Хотя моя бабушка сказала, что в шестьдесят семь её жизнь только началась, — Бетти подошла к нему, чтобы помочь стянуть пальто и повесить в шкаф.

— Ты всегда знаешь, как утешить, — Дуглас вежливо улыбнулся, прежде чем угодил в теплые объятия девушки. Вернувшейся из комнаты Майкл всего на секунду застыл с выражением ревности, но затем лицо расслабилось, будто какая-то мысль сумела его успокоить. — Не ожидал тебя здесь увидеть.

— Мы живем уже некоторое время вместе, — отстранившись от него, Бетти тут же угодила в плен Майкла, который возложил на её талию свою руку, отчего Дугласу стало не по себе. — Тебе не стоит беспокоиться. Это я предложила Майклу пригласить тебя к нам, — она ловко шмыгнула на кухню, вынудив обеих последовать за ней.

— Очень мило с твоей стороны, — вяло произнес Дуглас, не стараясь изобразить напускное радушие. Он изрядно устал с дороги, к тому же всё ещё был взволнован тем, что оставил в Филадельфии. — Не думаю, что буду долго вас беспокоить, — скудно улыбнулся, заняв за скромным столиком на четверых прежнее место.

Дуглас полагал, что Майкл расстанется с Бетти ещё до дня Благодарения, поскольку за время его проживания у кузена тот начинал непродолжительные отношения трижды. Кто знал, что, став четвертой на этом счету, Бетти задержится чуть дольше остальных?

Они были представлены друг другу наспех, а потому многого о ней Дуглас не знал. Она познакомилась с Майклом в баре, где тот работал, когда отмечала девичник одной из подруг. Была не намного младше их, что и без того прослеживалось в мелких морщинках возле глаз и сухих руках, усеянных дешевой бижутерией. Работала в салоне красоты, снимала квартиру с соседкой на пару, что теперь потеряло свою актуальность. Казалась милой, хоть в глазах была заметно отчаянье и усталость, в которых он её поддерживал, хоть ни разу так и не признался.

Дуглас не понимал, что могла Бетти найти в Майкле, как впрочем и любая другая девушка. Бесперспективный, отчасти ленивый и совершенно неуклюжий в своем отношении, что скорее напоминало небрежность, граничащую с безразличием, что было в каждом его движении и произнесенном слове. Майкл был человеком добрым, но всё же совершал добро сквозь стиснутые зубы, что во многом стесняло Дугласа за время проживания с кузеном.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты сам ещё не остепенился? — спросил Майкл, сжав плечо Дугласа, как только оба сели на место. Было в этом жесте что-то фальшивое, из-за чего он чуть было не поморщился, вместо чего выдал неуверенную улыбку, двинув плечом. Рука Майкла ударилась о поверхность стола.

— Не думаю, что это скоро произойдет, — он вежливо кивнул Бетти в знак благодарности, когда она поднесла ему чашку с кофе. — Я определенно к этому не готов.