Повтор - Яна Каляева

что собирается заниматься с репетиторами, работать, не переедать… Я этого всерьез не воспринял — племяшка никогда не отличалась целеустремленностью и дисциплиной. Но ведь это было началом ее изменений…

— Получается, Повтор совпал с моментом, когда принялся хозяйничать этот сверходаренный фрик. «Счастье всем, даром»… Как вспомню, так вздрогну. Но ведь это было у нас в городе, а Повтор шел по всему миру.

— Далеко не только у вас. Я проделал большую работу. Не выглядишь удивленным, Саня… Ты тоже, я смотрю, проделал большую работу.

— Хочешь сказать, что… То, что ты выпустил в крупные города пачку сверходаренных… усилков, да?.. рвущихся изменить мир — это и привело к Повтору? Дало детям возможность становиться такими, какими они хотят? Но… какая тут, черт возьми, связь?

Ветер откидывается на спинку стула и складывает руки на груди:

— Здесь нам придется сделать отступление философского плана. И не надо строить такое лицо, словно ты лимон съел, Саня! Философия в наши дни определяет, не зачем человеку жить, а как нашему биологическому виду выжить; она легла в основу современной физики в свое время, и раз физика меняется, значит, пора возвращаться к истокам. Знаешь, какая главная проблема в концепции всемогущего и всеблагого Бога?

Вместо ответа выразительно закатываю глаза и по-пролетарски пальцами отправляю в рот морской гребешок — действительно, свежий, слегка сладковатый и насыщенно маслянистый, с нотками натуральной солености. Ну не будут же меня тут тайно травить, в самом деле. Глупо, когда со мной и так можно сделать все что угодно.

Ветер игнорирует мой небольшой демарш и продолжает лекцию, ни капли не смущаясь ее неуместностью:

— Эта проблема называется теодицея — оправдание Бога. Древний спор схоластов и скептиков. Скептики спрашивают: почему всемогущий и всеблагой Бог допускает зло? Схоласты отвечают: зло — проявление свободы воли человека, а стихийные бедствия — кара за человеческие грехи. Скептики спрашивают: но почему тогда от зла страдают дети? И не только из-за грехов взрослых, но также и из-за болезней или стихии? Почему всеблагой Бог позволяет невинным детям страдать? На это есть канонический ответ о первородном грехе, который люди наследуют от рождения, но понятно, что современных гуманистов он не удовлетворяет. Этот момент многих отталкивает от веры. Всеблагой и всемогущий Бог, который мучает детишек, в картину мира современного человека не укладывается.

Дожевываю очередной гребешок. Вкусные, заразы.

— То есть ты хочешь сказать, что за Одарением стоит… кто-то вроде Бога? Да не какого-то там, а отчасти отвечающего представлениям современных гуманистов?

Теперь лицо моего собеседника бесстрастно — маска радушного хозяина отложена в сторону:

— Это бессмысленные спекуляции. Мы не знаем, кто или что стоит за Одарением: инопланетяне, некто из недоступного нам измерения, мистическая сущность… А вот что мы знаем: оно еще в первый раз не дало Даров детям. Такой как бы анти-Санта Клаус. Как думаешь, Саня, почему это произошло?

Пожимаю плечами:

— Как это можно знать? Считается, нас уберегли от того, чтобы младенцы сжигали медсестер, которые ставят им прививки. И от нездоровых фантазий пубертатных подростков.

— Это типичный пример wishful thinking — принятия желаемого за действительное. Хочется верить, что неведомая сила заботится о нас, ибо преисполнена добра. Но если посмотреть на факты? Некоторые Дары опасны для своих носителей. И разве Одарение уберегло человечество от Даров преступников, сумасшедших, — Ветер кривит краешек рта в подобии усмешки, — психопатов?

Да уж, не уберегло. Значит, уберечь человечество придется мне — по крайней мере от одного конкретного психопата, который сидит напротив меня за уставленным яствами столом.

А я так и не понял, какой вопрос следует задать… «Сколько звезд на небе?» или «В чем смысл твоей жизни?» могут и не сработать — черт знает, как устроена эта психопатическая башка…

— Ты все еще видишь во мне врага, Саня. Потерпи немного, я уже почти все рассказал. Я долго анализировал все, что нам известно об Одарении. Скажу честно, ответа на вопрос, почему оно обошло детей, у меня нет. Лучшая версия — потому, что к шестнадцати годам мы уже полностью сформированы и по большому счету не имеем значения, а дети еще могут стать кем угодно, и это определит будущее популяции. А тому, кто ставит над популяцией эксперимент, важно сохранение возможности ее развития. И вряд ли это связано с заботой о нас, скорее — с целью эксперимента. Которой мы не знаем. Знаем только, что дети защищены от искажений, которые накладывает Дар… ведь ты понимаешь, что Дары трансформируют носителей, привязывают к состоянию, в котором они были семнадцатого декабря?

— Подожди, не продолжай, дай сам угадаю, — барабаню пальцами по столу, пытаясь сформулировать то, во что и поверить-то трудно. — То есть ты выпустил усилков, желающих преобразовать человечество… чтобы нечто дало детям дополнительную защиту? Усилил воздействие, чтобы усилилось и противодействие?

Ветер кивает:

— Я не мог быть уверен, что последствие окажется именно таким. Но предполагал с высокой вероятностью, что масштабное вмешательство в ход эксперимента заставит экспериментатора каким-то образом отреагировать.

Спина покрывается липким потом, к горлу подступает тошнота, пульс учащается, я инстинктивно оглядываюсь — словно бы в поисках выхода. Весь день я нахожусь, технически, во власти психопата, но страшно становится только сейчас.

Выдавливаю:

— Н-но ведь эта реакция… она могла быть какой угодно. Какой угодно вообще! Тот, ну, этот, экспериментатор… он мог, например, изъять детей… или, не знаю, превратить во что-то… другое. Наших детей, черт тебя дери! Как ты можешь играть с такими вещами⁈

На лице Ветра расплывается улыбка — ему определенно нравится, что удалось меня зацепить.

— Победителей не судят, Саня. Ты ведь знаешь, я не такой, как ты и как девяносто пять процентов людей. Я не руководствуюсь эмоциями — только расчетом. И мой расчет оправдался — мои расчеты почти всегда оправдываются. Ну, разве плохо получилось с Повтором? Ведь лучшие представители человечества мечтали о неограниченной возможности саморазвития с древнейших времен. Да не переживай ты так — можно было предположить с высокой долей вероятности, что экспериментатор вмешается на том же уровне, что и прежде. То есть перенастроит механику действия Дара, а человеческую природу менять не будет. Прежде-то он ее не трогал.

Наливаю себе полстакана минералки и выпиваю залпом.

— Ты, разумеется, считаешь меня злодеем и извергом. Но подумай вот о чем. Кто из добрых, гуманных, этичных людей смог бы создать условия, при которых стал возможен Повтор? Великие дела никогда не вершились в белых перчатках,