По невидимым следам - Матвей Наумович Медведев

порции. На самом же деле Заламаев не столько заботился о здоровье подростка, сколько хотел произвести пробу — что получится. Валя просьбу исполнила и литеры принесла. Но у Заламаева ничего не получилось. То ли шрифты были не те, то ли он еще не овладел как следует техникой печатания, только брат Вали остался без поддельных талонов.

Но желание изготовить талоны у Заламаева не пропало. Он попросил Валю принести новые литеры, такие, которыми можно было бы напечатать талоны на хлеб.

Вале Елисеевой трудно было исполнить эту просьбу. Она была не наборщицей, а штамповщицей, к шрифтам прямого отношения не имела. Но она была знакома с молоденькой наборщицей Марией Сладковой. Сладкову она свела с Заламаевым и его двоюродным братом, и та вскоре принесла нужный шрифт. Заламаев сделал пробный оттиск на листке бумаги и сказал: «Годится!». Затем он потребовал от Сладковой, чтобы она принесла еще шрифта, а также типографской краски. Сладкова попробовала отказаться. Но Заламаев пригрозил, что все равно она уже встала на преступный путь и что, в случае чего, он пойдет и донесет на нее. Для большей вескости он достал имевшийся у него револьвер и покрутил им перед самым носом испуганной девушки. Тогда Сладкова сказала, что согласна, что она достанет все, что нужно, — и шрифты, и краску. Заламаев спрятал револьвер, похлопал Сладкову по плечу и сказал: «Молодец! Вот и Володька подтвердит, что молодец!» Лицо Сладковой расплылось в улыбке.

Для печатания хлебных карточек нужна была особая бумага, которой Заламаев не имел. Но он недолго ломал голову, где ее достать. Задача облегчалась тем, что листы, на которых печатались карточки, имели в то время довольно широкие поля. Их можно было отрезать и пустить в ход. Так Заламаев и сделал.

Но одно дело — напечатать талоны, другое — сбыть их. Ведь при отпуске продуктов в магазинах существовало правило: талоны отрезались от карточек самими продавцами. От покупателей отрезанные талоны не принимались. Заламаев же фабриковал не целиком карточку, а лишь отдельные талоны. В лучшем случае — ленточку, состоящую из нескольких талонов.

Первые фальшивые талоны взялась реализовать Валентина Елисеева. Она пошла в булочную у Пяти углов, подошла к прилавку, за которым стояла бойкая девушка, попросила взять отрезанные талоны, а взамен отпустить хлеб. Девушка талоны взяла и хлеб отпустила. Ликуя, Валентина вернулась с хлебом домой. Заламаев, увидев, что мошенническая проделка удалась, довольный, потирал руки. Это его окрылило. Ему не терпелось приняться за изготовление новых талонов.

Вскоре к этому делу активно подключился Зенкевич. В четыре руки работа пошла еще быстрее. Помимо хлебных талонов, ловкие двоюродные братья стали изготовлять талоны и на другие продукты: сахар, кондитерские изделия, сухофрукты. Но особенно приохотились они штамповать талоны на водку. Водка, с точки зрения этих проходимцев, была наиболее ценной вещью. Ее можно не только пить самим, но и менять.

Теперь кроме Елисеевой продукты по поддельным талонам получала еще и родственница Заламаева — Зоя Малашенкова, работавшая начальником аварийной бригады в тресте канализации. Сладкову же на это дело не пускали, считали, что она еще «малолетка». В ее задачу входило лишь снабжать подпольную типографию материалом. Шрифты и краски она приносила из своего наборного цеха, обрезки же бумаги ей давала Феодосия Калинина. Она была резальщицей и работала в спеццехе, где печатались карточки.

Ленинград жил, боролся, отбивал воздушные и артиллерийские налеты врага. Каждый вечер высоко в небо поднимались аэростаты воздушного заграждения и нацеливались жерла зениток. На заводах и фабриках в промерзших цехах шла работа над заказами фронта. Девушки из так называемых бытовых отрядов, взяв котелки с супами и кашами, ходили по квартирам, кормили обессилевших и заболевших людей, ухаживали за ними. Все помыслы защитников города были устремлены к одному — к победе. Ради этой высокой цели шли они на любые испытания. И лишь кучка жалких людишек, оказавшихся волею судеб в блокадном городе, жила совсем другими интересами — шкурническими.

Поздно вечером они запирались у себя в квартире, плотно занавешивали окна, жарко натапливали печь, ставили на стол бутыли с вином и принимались за работу. На утро преступники имели новую партию фальшивых продовольственных карточек, по которым такие же, как и они, нечестные люди отпускали им продукты.

Преступники втянули в свои темные махинации довольно большую группу работников продовольственных магазинов. Понятно, что просто так, бескорыстно эти продавцы и завмаги ничего для них не делали. Они тоже входили в «долю».

Следственным органам пришлось немало потрудиться, чтобы выловить всех участников преступной шайки. Некоторые из них даже не были знакомы между собой. Впервые им пришлось встретиться друг с другом в милиции и прокуратуре. И тем не менее все они проходили как ответчики по одному и тому же уголовному делу. Всех их связала единой нитью возможность относительно легкой наживы.

Были среди них такие, как молоденькая Шура Побритухина или преклонных лет Анна Ботикова, «баба Аня», вставшие на путь мошенничества скорее по недомыслию, чем особой корысти ради. А были и такие матерые жулики, как Петров, как директор булочной Грачев, продавщицы Темнова и Прокофьева.

Петрову ничего не стоило отпускать продукты по поддельным талонам, ибо он и так разбазаривал товар, занимался спекуляцией. В этих делах у него был помощник — некто Шерешевский, с которым он познакомился еще до войны на ипподроме. Оба поигрывали, и довольно крупно. С начала войны Петров встречаться с Шерешевским перестал, даже думать о нем забыл, и вдруг случай свел их вместе. Это произошло в сапожной мастерской. И тот и другой пришли туда, чтобы заказать сапоги. Шерешевский выглядел неплохо, блокада нисколько не отразилась на нем. О Петрове же и говорить было нечего.

Приятели обнялись, облобызались, а затем предались воспоминаниям. «А помнишь Алмаза? Вот это был рысак». — «Алмаз? Ну, нет, вот Ласточка — это была лошадь. Я, помню, раз сделал на нее ставку и крупно выиграл». — «А ты мне, брат Шерешевский, можешь быть полезным». — «Ты мне, Николай Михайлович, тоже. Интересуюсь шоколадом». — «Заходи, подумаем». — «Обязательно зайду».

Николай Михайлович считал себя широкой натурой. Потому и дела делал широко, с размахом. Встреча с Шерешевским открыла ему новые возможности для спекуляции.

Через Шерешевского он начал сбывать «налево» главным образом шоколад, водку, сахарин. Понятно, что в магазине образовалась изрядная недостача. Когда же появилась возможность заполучить поддельные талоны на продукты, Петров даже обрадовался — повезло! Осмелев, он стал действовать особенно нагло — создавать у себя в магазине излишки товаров. Недостачу по мясу покрывал жирами, а по жирам — сельдями. Вскрывал коробки с конфетами. Водку и пиво похищал ящиками и бочками. Когда перед ним предстал