Жизнь на общем языке - Татьяна Александровна Алюшина

Через полчаса Клавдия смотрела на разложенные перед ней на столе четыре разных тестера на определение беременности, показывавших одинаковый, однозначный результат, о котором она знала еще до того, как провела это самое «капитальное тестирование».

Мотнулась Клава в соседнюю аптеку и тем же аллюром обратно, благо аптека находилась рядом, в соседнем доме. Быстро провела процедуру и, пока ожидала результата, чистила себя и мысленно, и вслух почем зря. Ну как можно было забыть напрочь о тех самых «днях», святых и регулярных для каждой женщины? Как можно было так протупить?!

«Ну вот как? Да потому что!» – разозлилась она на себя пуще прежнего, а еще пуще того на Ладожского. Да потому что, кроме бесконечных мыслей о Матвее: где он, как он, здоров ли, все ли с ним в порядке, не ранили ли – ни о чем другом она и думать нормально не могла! Вообще! Словно отшибло все остальное, а память на простые бытовые дела так и вовсе стерло начисто!

И что теперь со всем этим делать? И что будет?

Да ничего не делать – как-то в один миг вдруг совершенно успокоилась Клавдия и выдохнула, чувствуя, как снисходит на нее облегчение и душевный, благодатный какой-то покой. Будет то, что будет, то, что и должно быть.

– Да-а-а… – протянула девушка, сидевшая рядом с Клавой, – такое сейчас вообще вокруг…

– И не говори, – поддержала ее вторая дама и принялась эмоционально рассказывать жарким полушепотом: – У моей соседки Зои Викторовны двое сыновей, так представляешь: старший ушел по мобилизации, а младший сбежал в Грузию. И как ей теперь с этим жить?

– Жесть, – согласилась девушка, – а у меня парень уехал, представляете, а я вот…

– А ты-то чего с ним не поехала? – подивилась собеседница.

– Да ну, – махнула пренебрежительно рукой девушка, – у меня работа, клиенты, все норм и по деньгам, и вообще. А там что?

– Ну так парень твой, наверное, не просто так уехал, как-нибудь зарабатывать сможет? – предположила женщина.

– Ага, – саркастически заметила девушка, – верняк: вот точно как-нибудь будет. А оно мне надо – его «как-нибудь»?

«И что бы мне не прийти вечером, нет – надо же было непременно записаться на утро…» – в который уж раз мысленно проворчала Клавдия, раздражаясь от вынужденности выслушивать диалог дамочек.

Клавдия могла и не приходить на прием. Могла, сдав все необходимые анализы, а для собственного успокоения еще и кучу дополнительных анализов и исследований, с чистой душой отправить результаты по электронке своему постоянному гинекологу, потом позвонить и посовещаться с той по телефону. Но она решила, что надо все-таки сходить, заодно уже и сразу встать на учет по беременности. Вот и выкроила время на раннее утро перед работой. Ну кто ж знал, что тут какая-то непонятка с записью произошла и образовалась очередь… из одного человека – той самой девушки, что не уехала со своим парнем в Грузию и теперь вот «зацепилась» языками с еще одной теткой, уже сидевшей у двери кабинета, когда Клавдия пришла.

А Клава, вот честное слово, ничего сейчас не могла слушать ни про «грузинский исход», ни про мобилизацию, ни про СВО и любые касающиеся ее дела. Тошнило Клаву от этих разговоров. Прошла неделя после звонка Ладожского и обнаружения ею своего состояния, в классической литературе именуемого «интересным положением». Положение у нее и на самом деле было интересным, по крайней мере не скучным, если брать во внимание, что она старательно его пока скрывала ото всех (и в первую очередь от родных) и понятия не имела, как сообщить о нем виновнику того самого положения.

И стоит ли вообще ему сообщать…

Из кабинета, у которого они сидели, вышла медсестра и пригласила:

– Клавдия Юрьевна, проходите, пожалуйста.

– Ну что, Клавдия, – глядя в монитор аппарата УЗИ, поставила диагноз гинеколог, – отличный плод. Восемь недель.

«Восемь…» – подумала Клавдия и улыбнулась: значит, космический, монгольский ребенок у нее. С Неба на тот холм в степи сошедший.

– Ну что, отца-то обрадовала новостью? – улыбнулась в ответ на улыбку Клавдии доктор.

– Нет, – покрутила головой Клава, продолжая счастливо улыбаться.

Матвей Ладожский впервые в жизни не знал, как поступить, отчего и пребывал в глубокой растерянности. Тоже, между прочим, впервые в жизни, настолько необычным и странным оказалось для него это состо-яние.

Когда он делал Клавдии предложение выйти за него замуж, то был совершенно уверен, не сомневаясь ни на мгновение, что Клавдия его примет. Ведь это было единственно верным и логичным решением для них, при тех удивительных чувствах, которые они испытывали друг к другу, при их потрясающем совпадении буквально во всех жизненных аспектах и планах, даже в таком экзотическом, как его вторая монгольская жизнь и такая же тувинская жизнь ее сына Павла.

Это ведь настоящее чудо: найти друг друга и настолько чувствовать, слышать, понимать, каким-то одним дыханием, одним устремлением – совпадением жизней.

Так какие еще могут быть варианты? С логической точки зрения Матвея и исходя из того, что он ощущает, – вариант только один: жить вместе, стать настоящей семьей.

Но когда Клавдия настолько очевидно и сильно растерялась от его слов и даже, как показалось Матвею, испугалась и… отказалась выходить за него, то Ладожский решил, что причина отказа девушки в нем самом.

Когда он обдумывал все снова и снова, прокручивая в мельчайших подробностях тот их разговор, то не находил иной причины, из-за которой она не приняла его предложения. Выходит, что Клавдию не устраивает он сам. Что-то, значит, с ним не так?

Но выяснять, спрашивать, настаивать и уговаривать Матвей не стал.

И не станет. Она так решила, и это ее выбор.

Больно ему было настолько, что с того самого памятного разговора у метро сердце Матвея не переставало щемить. И какой-то черной глухой безнадегой и тоской заполонило сознание, да и саму жизнь… в общем, хреново ему было так, что и не продохнуть.

И стало еще хуже после того, как, вернувшись и позвонив Клаве, он услышал ее голос, наполненный истинной заботой и беспокойством о нем, а потом… этот ее вопрос про встречаемся-расстаемся, словно она проверяла, не отказался ли он от своей затеи, не передумал ли, не решил ли оставить все как есть.

Но он не передумал. Да и не мог.

Довольствоваться «огрызками» настоящих отношений и чувств, встречаться на редких свиданиях, пусть и не по гостиничным номерам – этот вопрос уж он как-нибудь бы решил. Уже собирался расконсервировать их старую квартиру и перевезти туда маму с сестрой и племянницей. Да и сестре оставалось