И будет день - Ранджит Дхармакирти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Этого балбеса не отчитывать, а как следует вздуть надо! — ни к кому не обращаясь, бросила Малини и встала из-за стола.
— Не шипи, змея! — обозлился Нималь.
Собравшаяся уже уходить Малини подлетела к Нималю и залепила ему пощечину. Нималь успел хлопнуть ее по руке и, с грохотом отшвырнув стул, вскочил на ноги. Глаза его сузились, на скулах заходили желваки. Кто знает, чем бы это закончилось, если бы Суманавати не вытолкала Нималя с веранды. Теперь я могу сладить только с Хиччи Махаттаей. Да иногда и он не обращает никакого внимания на мои слова. Суманавати умеет прикрикнуть на всех. А вот я не умею. Если я начинаю их пробирать, они только посмеиваются, и в конце концов моя злость улетучивается. Характер у Суманавати тоже мягкий, но в нужный момент она может напустить на себя такую строгость — только держись. Иногда Нималь без зазрения совести запускает руку в копилку Хиччи Махаттаи и, когда тот говорит, что пожалуется мне, сердится: «Это ты боишься отца, а я — нет!» Я же притворяюсь, что ничего не слышу, — просто не знаю, как поступить. Слов моих никто не слушает, а поднять на кого-нибудь руку я не могу. Мой отец тоже никогда не бил детей. С помощью палки можно заставить слушаться только животных.
— Кто знает, что из Нималя получится, — поделился я своими сомнениями с Суманавати.
— То же самое было и с Малини, — ответила она.
— Такой молодой — и такой злой. И с каждым днем все несдержаннее.
— Повзрослеет — все пройдет. Помнишь, какой была Малини в его годы. Один раз чуть не запустила в меня тарелкой. Теперь ей стыдно даже вспоминать об этом, — попыталась развеять мои страхи Суманавати.
А вот Сарат совсем не похож ни на Малини, ни на Нималя. Спокойный, даже какой-то безучастный. Когда не готовится к экзаменам, все равно сидит в своей комнате и возится с батарейками, лампочками, проволокой. Под кроватью в его комнате валяются кипы научных книг и журналов на английском языке. Когда он учился в четвертом и пятом классах, то уже интересовался механикой. К спорту же был совсем равнодушен. Я никогда не видел у него в руке биты для крикета. Когда он был совсем еще мальчиком, то признавал только заводные игрушки. О какой машине его ни спроси — все скажет: и в какой стране ее изготовили, и технические данные. Все стены в его комнате увешаны фотографиями автомобилей. Некоторые из них большие и красивые — настоящие дворцы на колесах. В них сидят белые леди и джентльмены. Смотришь на эти снимки — и как будто заглядываешь в какой-то сказочный мир.
Профессия инженера — истинное призвание Сарата. Тут и сомневаться не приходится.
4
По конторе прошел слух, что нашего начальника, господина Ратнапалу, переводят в другое место. Меня это, известно, опечалило. Такой начальник на тысячу один. Если у тебя какие-нибудь трудности, он всегда готов прийти на помощь. Никогда не откажется тебя выслушать. Ни разу никого не наказал за опоздание, только побеседует — и дело с концом. Случая не было, чтобы он наложил на кого-нибудь штраф или произвел денежный начет.
Контора наша иногда напоминает дом, где водятся злые духи. Хорошие начальники у нас подолгу не задерживаются. Некоторые уходят уже через месяц-полтора. Лишь кое-кто выдерживает по полгода. Только господин Баласинхам — тамил из Джафны — заведовал конторой целый год. Он никогда не разговаривал по-английски. Хотя трудно ему было, говорил лишь по-сингальски. Хотел поощрить тех, кто пользуется сингальским языком. Нашлись, однако, люди, которых Баласинхам не устраивал, — в разные инстанции, вплоть до самого министерства, посылались письма, заявления. Многие выступали против него только потому, что он — тамил. Что и говорить, интриганов у нас хоть отбавляй. Никчемные, завистливые, злобные людишки. Мне-то, правда, жаловаться не на что. Со мной все вежливы и предупредительны. Никогда мне никаких пакостей не делали. Зато друг другу норовят поставить подножку. И не только мужчины, но и женщины. Стоит зайти в контору жене или сестре какого-либо сотрудника, как вокруг нее тут же собираются наши женщины. А если гостья приходит с ребенком — целый переполох! Прежде чем бедная мать успеет опомниться, ребенка вырывают у нее из рук, начинают тискать, тормошить, целовать, пичкать сладостями. Буквально выворачиваются наизнанку. Но все это одна видимость. Как только посетительница покидает контору, тотчас же начинаются пересуды, все наши женщины наперебой стараются сказать что-нибудь обидное и колкое: «Видели, как одет ребенок? Самый дешевый шелк. По одной рупии двадцать пять центов за ярд. И никаких украшений. И немыт, видно, — подойти невозможно, а у самой туфли так стоптаны, что все пальцы наружу. Сережки — простая подделка, да и вся позолота уже слезла». И так далее, и тому подобное. Как-то к нам на работу поступила новая секретарша. Уже через неделю, возвратись после обеденного перерыва в контору, я увидел, что она рыдает. Чем-то она напоминала мне Малини. Я подошел к ней и ласково спросил, что случилось. Оказывается, три дня подряд она приходила каждый раз в новом сари, и пустили слушок, будто ее наряды и украшения ей покупает любовник. Да, слово иногда хуже ножа в спину. Впрочем, наша контора не исключение — везде то же самое творится.
Для господина Ратнапалы решили устроить проводы. Сейчас все только об этом и говорят. Но никто не дает себе труда задуматься, каким хорошим начальником был господин Ратнапала. Доброту и мягкость часто принимают за отсутствие воли и безразличие. Вот если начальник всеми помыкает и жмет последние соки из подчиненных — все побаиваются и даже относятся к нему с уважением. А господин Ратнапала для роли начальника вроде бы и не годился. «Ну ничего, скоро они поймут, кого лишились», — подумал я не без некоторого злорадства. К моему столу подошел Сирисома с листом бумаги в руках:
— Анкал Нандасена! Мы решили подарить господину Ратнапале серебряный поднос за двести рупий. Сколько можешь дать, анкал?
Я взял у него лист со списком сотрудников и против своей фамилии написал: «Пять рупий». Я рад бы дать в десять раз больше, но так трудно с деньгами. Успокоил себя тем, что даю от чистого сердца. А подарок от чистого сердца, если даже это только просто булавка, всегда дорог.
В назначенное время зал нашей конторы заполнился до отказа. Многие пришли с женами. Не желая быть на виду, я забился в самый дальний угол. Не очень-то по душе было мне это
