И будет день - Ранджит Дхармакирти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И все же я надеюсь, что наступит день, когда судьба улыбнется и нам.
Завтра Сарат начинает сдавать вступительные экзамены в университет. Еще позавчера я сходил в Калапалувава к знакомому предсказателю, и он определил благоприятное время, когда Сарату нужно выйти из дома. Суманавати заранее выстирала и отутюжила сыну белый костюм, а я собственноручно надраил его ботинки.
Поступление Сарата в университет очень важно для меня по двум причинам. Во-первых, с университетским образованием Сарат сможет получить хорошую работу. Во-вторых, это огромная честь для нашей семьи. Если же он провалится на экзаменах, то нам придется худо. Не говоря уже о Сирисене и соседях, многие из наших знакомых втайне позлорадствуют. Такие уж люди живут в городе. На их глазах могут убить человека, а им хоть бы что.
После ужина я и Суманавати долго разговаривали с Саратом. Я уже давно заметил, что все семейные дела он принимает близко к сердцу. Когда я ему давал деньги на книги, всю сдачу, до последнего цента, он всегда приносил обратно: видел, как тяжело нам живется. Вот Малини совсем другая — даже когда еще ходила в школу, она выпрашивала у Суманавати деньги на лакомства, но не тратила их, а откладывала.
— Я уверен, что сдам экзамены, — сказал Сарат. — Беспокоит меня другое. Если я поступлю, мне нужно будет жить в городе на полном пансионе, а это стоит недешево.
— Не думай об этом, сынок, — успокоил я его. — Как бы трудно нам ни было, деньги мы наскребем.
К утреннему чаю Суманавати отварила рис на молоке. Недавно мы купили втридорога две меры крупного, отборного риса. Из этих-то запасов она и приготовила завтрак. А на заборные книжки сейчас выдают мелкий, плохой рис. В тот день за столом не велось обычных разговоров — все попритихли. Суманавати усиленно потчевала нас рисом на молоке. Предсказатель назначил время для выхода из дома в восемь тридцать, и поэтому Сарат собирался без особой спешки. В белом костюме, он сидел на веранде. Волосы зачесаны на левый пробор, взгляд твердый и решительный, высокий и открытый лоб. Люди говорят, что это верный признак ума.
— Вот тебе, обязательно поешь днем. — Я протянул Сарату две рупии. — Ручку и карандаш взял?
— Да.
— Возьми часы.
— Зачем?
— Вот, возьми мои.
Ровно в восемь тридцать Сарат спустился по ступенькам во двор. Мы все вышли на веранду и смотрели ему вслед.
3
Нималь возвращается теперь из школы поздно вечером. Он сказал Суманавати, что ему нужно много тренироваться, чтобы попасть в футбольную команду. Повесив бутсы на шею, он подкатывает на велосипеде к самой калитке. На багажнике сидит приятель. Затем приятель уходит домой, а Нималь, толкая велосипед, входит во двор. Рубашка у него пропитана по́том, залеплена грязью, руки и ноги — в ссадинах. Вид у него не по годам взрослый. Ему еще не исполнилось и пятнадцати лет, а выглядит он как восемнадцатилетний юноша. Сарат в его годы был куда меньше ростом.
— Мама, я так голоден. И устал… Чай есть?
— Иди-ка сначала умойся, а то весь потом пропах. Да и в лавку надо сбегать.
— Так я и знал, что погонишь меня куда-нибудь. Я же сказал, что едва на ногах стою.
— Как тебе не стыдно! Кого еще я могу послать в лавку?
— Никуда я не пойду, — упорствовал Нималь.
— Что надо купить? — спросил я Суманавати, зная, что пререканиям не будет конца.
— Чаю и банку сгущенного молока.
— Я сам куплю.
— Подумать только! Одной банки хватило всего на два дня!
— Наверное, кто-то залезал в нее… не знаю кто…
— Во всяком случае, не я, — резко бросил Нималь и зашел в дом.
Я взял хозяйственную сумку и спустился с веранды. Черныш дошел вместе со мной до калитки и, если бы я его не прогнал, увязался бы за мной в лавку. Еще издали я увидел, что напротив закусочной «Пурасири» стоял Каролис с биди в зубах. Если подойти к нему, потом не отвяжешься — заговорит, поэтому я незаметно проскользнул мимо него и направился в Сагарика Сторс. Раньше Каролис работал сторожем в какой-то компании и жил на улице Каматаватта в глинобитном домишке. У него было трое маленьких ребят. Младший — грудной, а старшему — три года. Когда началось наводнение, жена и ребята спали в домике, и на них рухнула подмытая водой стена. Пока соседи сумели подобраться к развалинам, все четверо уже захлебнулись. Услышав об этом, Каролис мигом примчался домой, вернее, к тому месту, где стоял его дом. С тех пор он не в себе.
На обратном пути я снова увидел его. Он стоял на прежнем месте с бессмысленной улыбкой на лице. Зубы у него почернели от постоянного жевания бетеля. Подбородок зарос густой щетиной. Саронг и баньян — в заплатах.
— Каролис! — окликнул я его.
— А! — встрепенулся он. — Как поживаешь?
— Пошли к нам, Каролис! — предложил я. — Выпьем по чашечке чая.
— Спасибо, спасибо. Завтра обязательно приду.
Так он говорит каждому, о чем бы ни шла речь. Иногда я все же затаскиваю его к себе и кормлю чем-нибудь. Всякий раз, встречая Каролиса на улице, я даю ему бетель или биди. Суманавати также часто справляется о нем: «Как там бедняга Каролис?»
К моему возвращению уже свечерело, в небесах повис месяц. Его мерцающий свет с трудом пробивался сквозь густую листву лови, падал на цементные ступени крыльца. Я уселся на стул и зевнул во весь рот. В последнее время я мучился бессонницей и поэтому не спешил ложиться спать — сидел на веранде до половины одиннадцатого, а то и до одиннадцати. В кухне скрипнула дверь, и через некоторое время к веранде подошла Суманавати. Она села на ступеньки и начала жевать бетель. Некоторое время мы молчали. Внезапно Суманавати огляделась, словно хотела убедиться, что рядом никого нет. При свете месяца я увидел на ее лице выражение растерянности и беспомощности.
— Ты знаешь, что случилось?
— Что?
— Малини нашла себе жениха.
— Да ну! И кто же он?
— Клерк из конторы в Нарахэнпита.
— А как
