Воспитанник Шао.Том 1 - Сергей Разбоев

— Н-не знаю, Благородный Покровитель. Голос отвечающего был крайне слаб и невнятен.

— Вот какой ты перед судом своих действий! А других запугиваешь?! Да давно ли унес ты ноги от Большого Чемпиона?

— Н-не может быть, — неподдельная бледность окрасила смрадное чело дрожащего. — Что могло их привести сюда?

Покровитель зло взирал на стоявшего. Желваки его скул нервно подергивались. Глаза пылали жаром и ненавистью. Казалось, что он готов был схватить стоявшего руками за горло и в приступе ярости душить, рвать этого глупца, который сейчас беспомощно моргал узкими глазенками.

— Ты, не поинтересовавшись сутью, не разгадав замыслов противника, приступаешь к отлавливанию, уничтожению его агентов. Тупица бесформенная. Что ты узнал? Ничего. А человека извел. Тебе только пособником у палача подрабатывать. Ух, как я зол. Как ты меня донял!

Стоявший совсем сник под уничтожающим взглядом главаря. Переступая с ноги на ногу, ежился, потел.

— Пусть монахи безрассудны. Их ничто не пугает, ничто не останавливает. У них иные цели. Не нам вставать на пути служб или служителей культа. Истукан недолепленный.

Старейшина продолжал крошить затравленную волю подчиненного пришедшими по ходу отчитывания расхожими словечками. Он не подбирал слов. Они сами приходили в приступе гнева и ярости. В его взгляде темнее ночи светилась неопределенность следующего шага и пустоты. Да, сегодня он не мог сдерживаться. А главное, его бесило отсутствие всякой мысли и осторожности у подчиненного. Подумать только, он доверил такое ответственное место такой бездарности. Мало-мальски ответственный момент — и головы подчиненных дырявятся от мыслей, не выдерживая напряжения момента.

— Чтоб ты знал, — продолжал он, негодуя и противно сморкаясь в платок, — этот проамериканский агент, как ты считаешь, бывший ионах, идет в горы к своим. Его преследуют. Вся верующая братия за него. Прикрывает тайно. Но после Шанхая ни у кого не осталось сомнений, что боевое прикрытие монаха — дело их рук. Вот они умеют не оставлять следов. В этом их немалая сила. А ты? Стоишь ли ты той пыли, по которой они ступают. На них невозможно натравить власти. Ты смог убедиться, какие у них люди. Сам этот монах-проагент, дьявол во плоти, не стал скрываться, когда увидел, что брат попал в беду. Что он наделал? Где семь моих человек? Твоя мякина под волосами никогда не сможет ответить на этот вопрос.

Стоявший раболепно молчал, показывая всем своим угодливым существом, как серьезно вникает он в суть, открываемую старшим. Все ниже пригибался, покачивал в такт словам головой.

Старик визгливо продолжал, тыча изредка стеком в подчиненного:

— Вместо того, чтобы сохранить, хотя бы труп, который можно предъявить властям, ты его сжигаешь. Каков дурень. Иногда я думаю, что ты действовал во вред мне. — (Слушавший мгновенно бросился на колени.) — Думаешь, ересиархи «Лотоса» не догадаются, чьих рук такое грязное дело? На худой конец, следовало бы отрубить голову юицу и вывезти тело эа пределы нашей зоны. Но какие у них люди, — старик подошел к большому резному столу, сел в широкое кресло. — Умирают достойно. Работают без афиширования, чисто. Это организация. А мы? Деньги требуем на всякие пошленькие развлечения. О бабах помышляем. Выродились совсем. Уважать белый свет перестали. Сейчас ты пойдешь, — Благородный жестко посмотрел на лежащего, — напишешь длинное слезное письмо. Жалобное. Позже решу, что с тобой делать. Пиши в самой уничижительной форме, чтобы их на некоторое время хотя бы приостановить. Ступай.

Благородный Покровитель «Черного лотоса» долго сидел неподвижно. Кадык пугливо перекатывался по горлу. Нос старчески сопел. Глубокие морщины густо испещрили бледный лоб. Они становились то реже от некоторого внутреннего удовлетворенного решения, то глубже и чаще, если напряженная работа мысли не давала подходящею результата. Но вскоре глубокие складки сошлись на переносице, Он, хитрейший из оставшихся хитрых покровителей, не ждал.

Да, отошли они от целей, поставленных в далекие времена патриархами многочисленного и могучего «Союза Белого лотоса». Но это было тогда. В те времена только упоминание об этой организации, постоянно, во все века угрожавшей трону, вызывало или страх, или ненависть. То было государство в государстве. В центре правили императоры, на местах сектанты «Лотоса». И жили. По-разному, но жили. Сейчас? Умный не должен следовать закоченевшим догмам давно покинувших мир и канувших в лету ересиархов далеких паутинных времен. Не должен. Иначе какой он умный?! Сегодня, в настоящем беснующемся мире, силен не тот, кто силен, но тот, кто имеет деньги, деньги и еще раз деньги. Кто имеет деньги — имеет власть. Имея власть, знаешь, куда выгодней вкладывать деньги. Совесть, порядочность — спутники бедных, не защищенных. Сильный не должен иметь при себе лишних, отягчающих качеств слабого. Не должен. Иначе какой он сильный? За него, как за кустарник, будут цепляться все, кому надо и кому не надо. Ничего лишнего. Сила, власть, независимость. Это кредо могущественных. Остальное можно применять там, где возникает необходимость, как в данном случае. Он, покровитель мудрейших, знает, как распоряжаться слабостями душ недалеких, как надо истину заставить служить себе. Это и есть его, Покровителя, истина и закон. Сейчас ему нужно выиграть время. Остальное — все разговоры от скудоумия и бестолковой сути.

По мере уяснения своих сомнений, лицо Хитрейшего становилось спокойнее. Он нажал кнопку.

Вошел пожилой китаец. Лысый череп, низкий лоб придавали ему близкое сходство с одной из разновидностей мелких динозавров. Когда он открывал рот, более схожий с пастью, верхняя губа оттягивалась вверх и оскалившееся лицо по-настоящему страшило непривычным видом.

— Зубы мои и когти, — заговорил, не глядя на вошедшего. Покровитель, — Мун не справился с ответствениостию Хун Гуна.[11] Его место на базаре среди болтунов и таких же пройдох, как он сам. Час его кончился. Но он успел немало вредно наследить. У нас натянутые отношения с «Триадой». Еще предстоит встреча с посланцами Желтого Дракона. Власти начали настырно совать нос в наши дела. Изворачиваться приходится со всей гибкостью ума. А Мун своей глупой башкой состроил все так, что мы можем подпасть под шеи «Белого лотоса». Нам против них не выстоять. — Хитрейший помолчал, зло ухмыльнулся. — Ничего, я не из тех, у кого голова седеет и язык заплетется. Заставлю уважать теневую мудрость.

Лысый преданно глядел в немигающие глаза своего патрона.

— Карающий Меч! — грозно возвысил голос Покровитель. — Я обращаюсь к тебе! Ты приставишь к Муну людей. По окончании писанины задушишь его. Запакуешь в самый красивый саркофаг, нет, лучше в самый гадкий ящик, и с моим письмом и письмом этого балбеса отправишь тело в Шао. Этот негодяй еще допытывается, откуда парнишка, — старик облокотился на поручни кресла. — Нам на некоторое время надо затаиться. Старое подземелье забросить хламьем и взорвать. На место Муна назначаю Яо. Завтра в десять я должен разговаривать с ним и сделать окончательный выбор. Подготовь его для разговора — со мной. Присматривайся, подмечай. Свое выскажешь мне. Если он внушит доверие, подготовишь церемониал к посвящению. Ступай и выполняй.

Лысый согнулся до пояса и в таком положении, пятясь, скрылся за дверью.

Глава шестнадцатая

БРЫЗГИ ГНЕВА

Изящные ниточки бровей грозно сошлись на переносице. Капризные губки отчаянно сжимались и разжимались, выбрасывая из завораживающих невинно-прекрасных недр потоки сапожной ругани и вульгарных афоризмов. Холеные кулачонки в такт нетактичным словам жестикулировали и тыкали в провинившихся пальцами. Почему-то сейчас леди не походила на тy строгую, в меру спокойную даму, какой она всегда представлялась на миру. Для тех, конечно, кто имел возможность ее видеть и лицезреть раньше.

Ей и самой трудно было объяснить, что с ней происходит. Почему, в сущности, рядовая операция, не имеющая долговременной сути, вызвала в ней столько буйной злобы, бабьей желчи, ехидства на растяпство и неуклюжесть подчиненных. Если б только это. Что-то колотит ее изнутри, взрывает до истерики. Ей хочется схватить маленький браунинг и стрелять, стрелять в них, пока не уйдет злоба, пока душа не отойдет, не успокоится, не утихнет непримиримость с происшедшим, от исхода которого ничего, кроме положительного результата она не ожидала.

Мадам Вонг нервно переступала по залу. Яро светящиеся зеленые зрачки, так умиленно любующиеся своими кошечками, пылали сейчас неукротимым гневом. И взрослые мужи, солено просвищенные абордажными порывами, походили на потных холопов, смертно боявшихся гнева грозной госпожи.

Сейчас, конечно, было проще гадать, стоило ли рассыпаться стороны при появлении катеров береговой охраны и старательно волочить сети по акватории межостровных пространств. Сорок быстроходных джонок и переоборудованные катера не осмелились вступить в единоборство с далеко не современными патрульными катерами. А ведь у пиратов имелись не только крупнокалиберные пулеметы, но и зенитные скорострельные пушечки, несколько радиоуправляемых ракет. Чем не сила? Но смотри ты, по старой, приевшейся привычке при виде опасности расползлись, как сельдь из прохудившейся сети. Может, в один из этих моментов и проскользнул монах? Может быть. Тогда, в тот момент, никто не отважился отвлечь катера противника с перемещением маневренных действий в открытое море. А можно было. Нужно было. Сейчас трудно достоверно судить. Конечно, встреча с патрульными суднами всегда вероятна, но в ту минуту почему-то для всех она показалась более неожиданной, чем обычно, и все бутафорские лодчонки, как и положено в таких случаях, разошлись в разные стороны, умело имитируя поиск рыбных косяков