Формирование института государственной службы во Франции XIII–XV веков. - Сусанна Карленовна Цатурова

птиц[927]. О том, что чрезмерные дары расценивались в качестве коррупции чиновников, свидетельствует позднейшая их квалификация в указах — «дары развращающие» (dons corrumpables), которая появилась впервые в ордонансе 1374 г. и с тех пор неизменно повторялась.

В то же время, запреты, налагаемые на того, кто поступает на службу королю, свидетельствуют о стремлении власти гарантировать лояльность чиновников. В ордонансе 1254 г. речь шла о деньгах, о движимом и недвижимом имуществе и бенефициях. В ордонансе 1256 г. этот запрет выражен несколько короче: «ни платьев, ни пенсионов, ни от кого, кроме нас (короля)»; позднее, указом от 1362 г. запрещались «дары, пенсионы или платья (Robes)… в аренду или иначе дома, риги, цензы, земли, луга, виноградники и другие доходы от церкви или других персон в сенешальствах и бальяжах»[928]. Адвокатам запрещалось брать «пенсионы, службы, дары или вознаграждения» (указ от 1274 г.); сборщикам налогов (ордонанс 27 мая 1320 г.) — «дары, пенсионы, дома, риги и другие доходы от церкви и иных персон в их податной округе (receveries)», позднее — «платья и пенсионы»; мэтрам вод и лесов (ордонанс 29 мая 1346 г.) — «платья и пенсионы от какого-либо сеньора или дамы, дома в аренду или пожизненно от аббатов, приоров и других»; служителям Палаты счетов и Казначейства (ордонанс 4 марта 1348 г.) — «платья и дома (mesnage) от какого бы то ни было сеньора»[929].

В этом списке запретов четко обозначено стремление не допустить появления у королевского служителя каких-либо связей или близких отношений с кем-то из властных и богатых персон, кроме государя. Это стремление прямо выражено в запрете брать что-либо от светских сеньоров или церкви, а также от городов и коммун. Если в ордонансе 1254 г. этот запрет звучит, хоть и однозначно, но абстрактно: «не брать ничего и не держать ни от кого» (ils ne prengnent nul, ne tiegnent nul), — то в последующем все персоны и институты, с которыми королевский чиновник не должен был вступать в денежные и имущественные связи, регулярно и подробно перечислялись. Так, в ордонансе 1302 г. сенешалям и бальи запрещалось что-либо брать «от какой бы то ни было персоны, церковной или светской, ни от какого города или коммуны». В хартии жителям Перигора от июля 1319 г. говорилось, что «никто из служителей короля, прокуроров и других не может получать пенсионы от прелатов, баронов и других лиц». Мэтры вод и лесов не должны брать ничего «от сеньоров и дам, от аббатов, приоров или других»; казначеи и сборщики не имеют права брать «платья, жалованья, пенсионы от прелатов, баронов и других дворян и не дворян» (nobles et non nobles). В большом ордонансе о королевской администрации от 7 января 1401 г. всем чиновникам запрещалось брать «дары развращающие или пенсионы от сеньоров и других персон, кроме нас» (de quelque seigneur ou personne que ce soit autre que Nous). В кабошьенском ордонансе 1413 г. всем королевским чиновникам на местах (прево, сенешалям и бальи) запрещалось «служить другим сеньорам, городам или коммунам (communaultez) и не быть у них на пенсионах, платьях и других благодеяниях» (bienffaiz). Кроме того, им запрещалось получать «злато, серебро и другое движимое имущество или наследие за службы или в дар, ни какое бы то ни было дарение, наследуемое или временное». В ордонансе о Палате счетов от 23 декабря 1454 г. особо оговаривалось, что ее служителям запрещено «брать дела какой бы то ни было персоны, вести и продвигать, находясь в этой палате»[930].

В санкциях за нарушение присяги с наибольшей полнотой выражен трансформированный патримониальный принцип комплектования королевской администрации. Поскольку чиновник приносил клятву на Евангелиях, то нарушения ее квалифицировались как клятвопреступление и карались отстранением от службы без всяких проволочек. Так, в ордонансе о службе адвокатов от 23 октября 1274 г. нарушившие клятву «будут объявлены клятвопреступниками и обесславлеными и от службы адвокатской навсегда отлучены и наказаны по суду». Согласно хартии жителям Перигора, всем королевским служителям области грозит наказание в виде потери службы; казначеям и сборщикам, нарушившим клятву, по ордонансу от 1 июня 1336 г. (повторено в ордонансе от 28 января 1348 г.) грозило «заслужить наш гнев и быть лишенными навсегда их служб и всех прочих и быть приговоренными к произвольному штрафу» (à voulenté). Чиновники Палаты счетов обязывались вписать эти клятвы и следить за их соблюдением, лишая служб и конфискуя имущество провинившегося чиновника[931]. К началу XV в. наказание за нарушение этого правила уже не расписывалось подробно, что может свидетельствовать об утверждении его в виде нормы; указы ограничиваются упоминанием об «обычном наказании»[932].

Единственным законным отступлением от этого общего правила мог стать именной указ короля, разрешающий своему служителю какое-либо приобретение или пенсион. Об этом послаблении говорит статья ордонанса от 7 января 1408 г.: «если только не по нашему разрешению и позволению»[933], но оно существовало на практике уже с начала XIV в.: так, 16 августа 1308 г. Филипп IV Красивый разрешил Никола д'Эрменонвилю, королевскому казначею в Тулузе, получать от графа Бернара Арманьяка в виде вознаграждения за оказанные услуги доход в 50 турских ливров, а также ренту в 100 ливров от ежегодных доходов Тампля, которые король передал этому графу. Спустя век король Карл VI своим указом разрешил четырем президентам Парламента принять в дар бочки с вином от Марии Бретонской, тетки короля и королевы Сицилии и Иерусалима[934].

Весьма существенно, что за соблюдением этого фундаментального принципа в королевской администрации тщательно следил Парламент. Прежде всего, он пресекал малейшие попытки совмещения королевских служб с иными обязательствами; во-вторых, при комплектовании парламентской корпорации отметалось малейшее вмешательство знати, кланов и клиентел в окончательный выбор[935]. Наконец, члены Парламента всячески отстаивали принцип своей независимости от всех, кроме короля, даже в отношении Парижского университета, что было особенно непросто, поскольку каждый получающий ученую степень в университете обязан был принести клятву верности Alma Mater. Однако она вступала в противоречие с последующей клятвой чиновника при вступлении в должность «быть верным королю и никому другому». В весьма драматических обстоятельствах начала XV в. Парламент постоянно испытывал давление со стороны университета и был вынужден лавировать, смягчая обтекаемыми формулировками свой отказ однозначно присоединиться к акциям или позиции членов университетской корпорации[936]. Настойчивость, с которой парламентарии внедряли в общественное сознание идею независимости верховного суда от любых иных сил, кроме верховной власти, свидетельствует о важности этого принципа для авторитета и статуса королевской администрации.

Значит ли это, что королевские служители в реальности были свободны от иных обязательств, кроме службы королю? Разумеется, нет. Формирующаяся королевская администрация по