Проощание с детством - Агония Иванова

— Да, в порядке… — заторможено откликнулась девушка, собираясь с силами. Чтобы сказать то, что она должна была сказать, ей нужно было найти их в своей опустошенной душе. Еще немного… Еще чуть-чуть… Один вдох. И она скажет. Все скажет…

— Саша… — она впервые обращалась к нему так и очень смущалась этого, даже зная, что, возможно, не будет говорить с ним уже больше никогда. — Саша, я тебя очень люблю. Ты столько сделал для меня… Но мы должны расстаться. Не спрашивай почему. Так должно быть. Не ищи меня. Пожалуйста… Спасибо…

Нет, она не выдержит. Если она сейчас услышит его ответ, у нее остановится сердце.

Оля нажала на отбой и скорчилась на полу, беззвучно рыдая, без слез. Ее колотила истерика, все мышцы непроизвольно сокращались, конечности сводило. Она обхватила себя за плечи судорожными пальцами и впилась в кожу ногтями через одежду.

Дождь на улице становился все сильнее.

«Господи, господи… помилуй, господи…» — повторяла она про себя, пыталась молиться, но мысли путались.

Наталья молча и безучастно наблюдала за ней.

— Александр Викторович Польских? — после некоторой паузы уточнила она. Оля подняла на нее остекленевшие глаза.

— Не говори, что он мой отец, — попросила она.

— Не скажу, — пообещала мать, — мы вообще не спали, — она всегда была такой прямолинейной. Она подумала о чем-то своем и холодно рассмеялась, — раньше он был примерным семьянином. И они с Шурой помогали нам. Ты уже этого, наверное, не помнишь.

— Не помню, — кивнула Оля, судорога чуть ослабла и теперь она просто сидела на полу, ежась от холода.

— Ты серьезно думала, что он разведется с женой ради тебя? — ехидно осведомилась Наталья.

Оля кивнула.

— Дура.

Тогда она не выдержала, кинулась на женщину, схватила ее за лацканы пиджака и стала сильно трясти.

— Ты ничего не знаешь! — закричала она, давясь слезами, — он любит меня! Ты просто не можешь допустить мысль, что кто-то может любить меня. Ты завидуешь…

— Дрянь.

— Да замолчи ты! — прошептала Оля, отпустила мать и сползла на пол, закрыла лицо руками и завыла. Ее голос нарушал тишину пустой квартиры и напоминал ритуальное пение, стенания зверя, а не человека. Как будто в вязкой мгле ночного леса надрывалась одинокая волчица, отбившаяся от своей стаи и обреченная на смерть.

Наталья испугалась, тронула ее за плечо, но Оля отскочила как ошпаренная и отступила на несколько шагов. Глаза ее из-под растрепанных волос сияли, как у сумасшедшей.

— Ты довольна, довольна!? — пробормотала она заплетающимся языком, — ты ведь хотела, чтобы я была шлюхой?! Ну так я буду, буду, мамочка! — бросила она и убежала под дождь.

Она блуждала по улицам, продрогшая и промокшая насквозь, напоминающая утопленницу с распущенными темными волосами, пока не решила зайти к Марине. Подруга испугалась ее вида, накинула на ее плечи теплый халат и проводила ее на кухню, чтобы напоить чаем, от которого Оля тут же отказалась.

— Что случилось? — испуганно спросила девушка.

— Все как обычно замечательно! — воскликнула Оля и вдруг снова разрыдалась, вцепившись в руку подруги, как в спасительную соломинку. — Маришка…. Маришка… это конец… конец, слышишь!? Мать заставила меня сделать аборт… Она заставила меня порвать с ним… Нет меня, нет больше! Я мертва…

Марина обняла Олю и погладила по голове очень нежно и осторожно. Ей было до слез жалко девушку, но она ничем не могла ей помочь. Любые слова казались неправильными. Что сказать человеку, которому пришлось убить своего ребенка и свою любовь? Все будет хорошо? Бред.

— Тише, тише… — проговорила Марина ласково. Оля все плакала и плакала.

Когда она немного успокоилась, она хрипло спросила:

— У тебя есть что-нибудь выпить? Горячительное.

Марина покачала головой. Оля тяжело вздохнула, откинула назад мокрые волосы и вырвалась из объятий подруги, направляясь в прихожую.

— Куда ты? — испугалась Марина, решившая, что сейчас Оля пойдет и броситься с моста или с крыши многоэтажного дома.

— Найду Ритку, — ответила Оля, — хочу с ней нажраться…

— Оль… — неуверенно начала Марина, не уверенная в том, что стоит это говорить, но она слишком плохо умела хранить секреты, лукавить и что-либо скрывать, — она вроде как больше не пьет.

— Почему это? — нахмурилась ее подруга.

— Ну… Из-за Саши, — Марина уже сама пожалела о том, что сказала это.

— Какого Саши?! — поинтересовалась Оля совсем без интереса, она некоторое время ступорено смотрела в одну точку, пока не просияла, — нашего? Колеченкова?!

Марина кивнула.

— Да он же голубой! — воскликнула Оля, но взгляд Марины заставил ее усомниться в правдивости своих слов. Она присвистнула, отметив, что пропустила очень много за то время, которое была занята своими личными проблемами. Значит Польских добилась своего. Еще бы она не добилась! Она ведь не перед чем никогда не останавливалась, если ставила какую-то цель.

— Ладно, — девушка махнула рукой и протянула Марине ее халат, — пойду, поищу себе другого собутыльника.

Глава семнадцатая

В последнее время Елена Львовна пребывала в отвратительном расположении духа. Отчисление ученика из ее класса, увольнение учительницы английского очень плохо сказались на ее и без того не очень простом характере. Она сыпала проклятиями и двойками, не скупясь на плохие оценки, замечания и не лестные словечки в слова учеников.

— Тебе, Колеченков, русский язык не понадобится, — сказала она Саше, протягивая тетрадь с диктантом, оценка за который была сильно занижена, — все равно сопьешься, как папаша.

— Ну, спасибо, — тихо пробормотал он, возвращаясь к своему месту, пустовавшему в отсутствии Сони. Миша с ним рядом находиться больше не желал, даже в соседстве по парте.

Саша тоскливо листал тетрадь, исписанную аккуратным ровным почерком, и краем уха слушал, как Елена Львовна устраивает разнос остальным одноклассникам, по ее мнению, совсем распустившимся и потерявшим способность к обучению. «А весна то еще и не пришла!». На дворе стоял апрель, влажный, дождливый и неуютный. Почки на деревьях только начали набухать и отнюдь не торопились распускаться, боясь возвращавшегося ночами холода.

— Я ваши рожи видеть уже не могу, — ворчала Елена Львовна, поправляя свою массивную прическу с особой тщательностью, — а мне вас еще второй год подряд терпеть. С такими знаниями вам об аттестате только мечтать!

В классе царила противоестественная, странная тишина. Толи все были настолько погружены в свои собственные проблемы, толи настолько подавлены и шокированы недавними событиями, но факт был фактом: впервые за десять лет не у кого не было охоты разговаривать.

После звонка все синхронно встали и начали выходить прочь. В классе задержались только Маша Волкова, что-то обсуждавшая с Еленой Львовной и очень недовольная своей четверкой, Саша и Миша, задерживавшийся намерено.

У выхода некогда лучший друг преградил ему дорогу.

— Послушай, — начал он яростно, с напором и Саша подивился тому, сколько жизни сквозило в его голосе, омертвевшем после самоубийства отца, — ты никуда не торопишься?

— Никуда, — ответил Саша и осторожно спросил, — что-то случилось?

— Дело к тебе есть, — заявил Миша, поправляя очки на носу. Он всегда делал это, когда очень сильно нервничал, сколько Саша себя помнил.

— Давай выйдем, — Миша боязливо посмотрел в сторону Волковой и Елены Львовны и за рукав вытащил Сашу в коридор, но потом как-то даже брезгливо убрал свою руку.

— Так что за дело? — поторопил его Саша.

— А вот такое дело, — решительно ответил Миша, и в глазах его вспыхнуло кровожадное пламя ярости, — ты, сволочь, мне за все ответишь. После истории, за углом школы…

— Ты забиваешь мне стрелку? — уточнил Саша. Все это было бы смешным, если бы не было таким безнадежно грустным. Его некогда лучший друг теперь готов прилюдно выяснять отношения и мстить ему только за то, что он посмел полюбить туже девушку и она, о ужас, ответила ему взаимностью. Все конечно было немного наоборот, но суть оставалась прежней. Получалось, что он должен драться за право быть с Ритой.

— Да.

— Как же это глупо, — вздохнул Саша, — может быть, ты одумаешься!?

— Нет, — упрямо покачал головой Миша, — ты что, струсил?! — он думал взять Сашу «на слабо», но с ним это не работало, — мы будем драться на смерть, слышишь?

— Да как тебе будет угодно, — пожал плечами Саша и Миша остался доволен. С этим он удалился. Тогда от стены отделилась тень, оказавшаяся Ритой. Вид у нее был очень расстроенный, похоже, она слышала каждое слово. Она нервно огляделась и, убедившись, что все лишние свидетели уже разбрелись по классам, она подошла к Саше.