Проощание с детством - Агония Иванова

— Прекрати! — потребовал он.

— Что? — подняла одну бровь Королева с невозмутимым видом и спросила, — ты чего разволновался так? Лучше бы поинтересовался, где пропадает твоя девушка… — эти слова были последней каплей. Кеша замахнулся, но его руку остановил так некстати проходивший мимо Саша.

— Так ты и про Лену уже знаешь!? — закричал Кеша, — где она, где!?

— Успокойся, — вмешался Саша, нервно оглядываясь, ему совсем не хотелось, чтобы в эту разборку вмешивались учителя или другие одноклассники, а людей в коридоре было немало.

— О Лене тебе лучше спрашивать Колю, — бросила Рита и сказала Саше, — отпусти его.

Королева и ее фрейлина поспешно удалились, оставив их наедине. Кеша тяжело дышал и про себя шептал проклятья в адрес Риты, но в слух ничего произнести не решался. Если бы не чертов одноклассник, он вмазал бы ей и отбил охоту интересоваться его жизнью. Чьей-либо жизнью вообще.

— Какого черта ты ее защищаешь!? — напал он на Сашу, потирая нывшую руку, от пальцев одноклассника на запястье остался красный след, так сильно он ее сжимал.

— Хочу и защищаю, — отмахнулся Саша, ему совсем не хотелось об этом говорить.

— Ты трус, — бросил Кеша, — ты же сам ей хочешь врезать. Она же всех достала. Так какого черта выплясывать перед ней?! — ему нужно было куда-то выплеснуть свое негодование, лившееся через край. Он всех ненавидел сейчас и Ленку, которая не пришла домой, и Ларису, которая вела себя с ним так, будто он виноват во всех ее бедах, Риту, за ее дотошность и цинизм, Сашу, за трусость. Если бы они захотели, они бы все уже давно объединились и устроили Польских «темную», поставили бы ее на место… Но каждый молчал, скованный круговой порукой и все продолжалось. И будет продолжаться. Пока кто-нибудь не порвет, не разорвет паутину ее власти над ними.

В таком взбешенном состоянии Кеша и встретил Колю.

— Где Лена!? — набросился он на друга, схватил за воротник рубашки и с силой тряхнул, — скажи, где Лена!?

— Да успокойся ты! — буркнул Коля, вырываясь из его рук, — чего орешь?

— Скажи мне где Лена, — вне себя требовал он, — скажи… Почему Рита…

— А… — вид у Коли сразу сделался понимающий, но какой-то хитрый и коварный. Он знал, о чем идет речь и забавлялся над переживаниями Кеши, но в тоже время ему было жаль друга. И почему он не подумал об этом раньше?

— Понимаешь, Кеш… — Коля по-свойски приобнял одноклассника за плечи и повел в сторону лестницы, — тут такое дело… — он облизнул красивые по-женски губы, — в общем…. Так вышло… Мы тут с твоей Ленкой немного пошалили…

— Что!? — завыл Кеша, вырвался из рук Коли и уставился на него безумными, горящими глазами, — что ты сказал!?

— Ну переспали, с кем не бывает, — равнодушно сказал парень, ничуть не меняясь в лице, — ты же ее все равно не любишь…

— Урод! — зашипел Кеша и полез на Колю с кулаками. Если бы не путавшиеся под ногами младшеклассники и Дима, он бы вообще его убил. Их растаскивали в разные стороны все, кто оказался рядом. У Кеши гудела голова, ему хотелось забиться в темный угол и не вылезать оттуда больше никогда, умереть, исчезнуть… Он всегда ждал от Коли чего-то такого, что-то подсказывало ему, что этот человек готов вонзить нож ему в спину и только ждет удобного случая.

Кеша провалился в какой-то морок, все, что было кругом стало мутным и призрачным, он не помнил ничего, произошедшего после. Сознание вернулось к нему только в тот момент, когда он тащил за рукав Елену Львовну вниз по лестнице. В голове стучало: «что я делаю, что я делаю», но останавливаться уже было поздно. Шли они к кабинету английского языка, проталкиваясь через толпу, как мутные волны бушующего океана.

Еще не поздно все остановить.

Сделай это.

Сделай это! — кричал себе Кеша.

Елена Львовна потянула на себя ручку двери и ворвалась в класс. Кеша спрятал лицо в ладонях и тяжело вздохнул, ему не хотелось видеть того, что произойдет дальше, ему не хотелось вообще быть здесь сейчас.

— Прекрасно! — прогрохотала Елена Львовна и вот уже она стояла рядом с отскочившими друг от друга Колей и Татьяной Георгиевной. Англичанка успела только запахнуть расстегнутую рубашку и немного одернуть юбку, хотя едва ли это могло спасти женщину от неизбежного.

Кеша все-таки посмотрел в их сторону и пожалел, что сделал это. Взгляд, которым ответил ему Николай был настолько уничтожающим, настолько страшным, что Кеша понял: теперь все серьезно. Коля убьет его, просто убьет. Ему ничего не стоит сделать это.

В его глазах всегда было что-то дьявольское, пугающее, опасное, доставшееся ему от отца-цыгана.

Кеша почувствовал обдавшую его волну холода и выбежал на улицу. Прохладный весенний воздух немного отрезвил его. Нужно было возвращаться обратно. Что-то сделать, что-то сказать, заступиться за друга, которого он сам подставил…

Небо было ослепительно голубым. Парень запрокинул голову и стал смотреть в эту бескрайнюю синюю высь, далекую от всего низкого, глупого, грязного. Почему он так редко смотрел вверх? Почему он так редко вспоминал о существовании чистых, прекрасных небес? Потому что они всегда были скрыты серыми непроглядными тучами мирской суеты? А ведь с этих чистых небес на него смотрели мама и папа, с улыбкой или грустью, оторванные, ушедшие, так несправедливо рано. Почему никто не спросил его, чего он хочет? Да он с радостью бы был правильным домашним ребенком, старающимся порадовать родителей, никогда бы не взял в рот сигарет и алкоголя, никогда бы не позволил себе ничего больше, чем поцеловать девочку в щеку. Почему он должен был быть взрослым? Почему он должен был решать взрослые проблемы? Кто посмел отнять его детство, пинком отправив его в бурлящий океан недружелюбной и жестокой жизни?

Бог?

Кто, кто, кто!?

Кеша обернулся и тут же врезался в Колю, только выскочившего из школьных дверей. Парень налетел на него и одним сильным оглушающим ударом толкнул его со ступенек. Кеша вскочил, готовясь к новым ударам и поторопился дать сдачи. Они стали неистово лупить друг друга, упали на землю. Пальцы Кеши сжались на тонкой шее одноклассника с отчетливо проступающим кадыком. Убить его, убить! Иначе он его… В руке Коли мелькнул осколок кирпича. Когда он только успел подобрать его с земли?

Кеша чудом увернулся и кирпич врезался ему в челюсть. Глаза Коли горели адским огнем и говорили: «ты умрешь». Он снова занес руку, с явным желанием размозжить Кешину голову.

— Коля! — на улицу вылетела Татьяна Георгиевна, наспех одетая, растрепанная, в накинутом поверх не застёгнутом пальто. — Коля, остановись!

Парни ненадолго отвлеклись от своего увлекательного занятия и посмотрели в ее сторону, но потом снова напали друг на друга, рыча и катаясь по земле. Вокруг уже начинали собираться люди. Все смотрели на их борьбу, как на увлекательное шоу, но вмешаться никто не решался, потому что зрителями в основном были родители, пришедшие забирать своих детей.

— Убью! Убью суку! — ревел Коля. Кеша потерял свои очки, мир стал расплывчатым. Силы оставляли его, но он все еще сопротивлялся, уворачивался от кирпича и душил Колю ослабевавшими побелевшими пальцами.

— Вы что, с ума сошли!? — огласил школьный двор громогласный голос Елены Львовны. Ее слова послужили командой к действию и в их сторону кинулись какие-то девятиклассники, чтобы растащить парней в разные стороны.

Кешино лицо заливала кровь, он и не заметил, как Коля размозжил ему бровь. Сам же Коля судорожно ловил воздух ртом, как рыба, выброшенная прибоем на сушу. Они рвались друг к другу из чужих рук.

— Что вы здесь устроили!? — кричала Елена Львовна, — ненормальные! Идиоты! К директору! К директору сейчас же!

Из-за ее спины выглядывала Татьяна Георгиевна и лицо ее было заплаканным, все в потеках размазанной туши. Она что-то очень тихо шептала распухшими губами. С другой стороны стояла Рита, без пальто, сложив руки на груди, и смотрела на них насмешливо и осуждающе. Кеша чувствовал себя гладиатором на арене, который должен умереть ради потехи жестокого императора. Жестокой королевы.

— Я тебя все равно убью, сука… — шипел Коля с другой стороны, покрасневший от натуги, растрепанный, с горящими глазами, — из-под земли достану и убью!

Глава шестнадцатая

За окном тихо и монотонно накрапывал дождь. Его шепот убаюкивал и расслаблял. Мир казался совсем другим — умытый серебряными каплями божественной благодати — он стал чище, правильнее и спокойнее. Все, что прежде было припорошено зыбкой пылью сомнений и ошибок стало четким, ясным, обличилось и выплыло на поверхность, дрейфуя на спокойных монотонных волнах космического ритма, проходящего сквозь естество каждого живого существа.

В такое тихое пасмурное утро не хотелось выбираться из-под одеяла, хотелось провести целый день в постели, нежась в объятиях сладкого, уютного тепла. Именно так и решила поступить Рита. Она то дремала, то просыпалась и, видя у окна в кресле темный силуэт Саши, склоненного над книгой, улыбалась и проваливалась в спокойное забытье. Так безмятежно, защищенно и правильно она не чувствовала себя еще никогда прежде. Как будто только теперь все встало на свои места и она тоже нашла свое место.