Степные Волки (СИ) - Василий Сахаров

«Надо же, неплохо живет здесь народ, по нынешним временам, очень даже хорошо, справно и богато, — подумал я, и промелькнула мысль, что нужно поворачивать в степь, но я посчитал это слабостью.

На низкорослых и степных лошадках, своего полукровку я брать не рискнул, в плохонькой одежке под плащами, чтобы не выделяться, мы с Гордеем выехали на центральную улицу городка. И первый же попавшийся навстречу местный житель, пьяненький мужичонка с реденькими волосками на непокрытой голове, окликнул нас:

— Эй, робяты, вы откуда!?

— С запада, дядя, — ответил я весело. — На войне со Штангордом были, слыхал про такую?

— Слыхал, — пьянчужка вытащил из–под полы рваного кафтана глиняный жбан, издававший омерзительный запах сивухи, и предложил: — Выпьем, за победу?

— Нет, дядя, нам бы остановиться где. Посоветуешь чего?

Мужичок отхлебнул из жбана и, отрыгнув, махнул рукой:

— По улице езжайте, и в дом городского старосты упретесь, он на постой всех пускает.

Мы направились в указанном направлении и, действительно, уперлись в высокие ворота, за которыми залаяли злые цепные псы. Перегнувшись с седла, я постучал в воротину кулаком.

— Кто там? — раздался со двора гулкий бас.

— Воины кагана Каима, — откликнулся я. — Дело к вечеру, и желаем на постой остановиться. Добрые люди на этот дом указали.

Створки ворот приоткрылись, и к нам вышел кряжистый дядька лет сорока с длинными ухоженными волосами, которые свисали до плеч, и большими отвислыми усами. На вид вроде бы ничего, крепкий хозяин, и с таким можно поговорить. Хотя чувствуется в его душе серенькая мерзость. Посмотрим, что за человек.

— Проезжайте, — сказал дядька, пристально разглядывая нас. — Меня Гершвин Скотс зовут, здесь старостой состою.

— А мы все еще на старые имена откликаемся, — Гордей проехал во двор первым, и не преминул задеть старосту словом. — Меня Гордеем кличут.

— А меня Пламен зови, староста, — добавил я.

— Видно, что вы с дальнего кочевья, не дошло еще до вас, что по–старому уже никогда не будет, — пробурчал хозяин. — Но это пока, скоро и вас научат, как надо жить правильно. Небось, до сих пор Сварогу требы в своем медвежьем углу кладете, нечестивцы?

— Нет, мы как–то без богов обходимся. А что, у вас уже Ятгве молитвы возносят и жертвы приносят?

— Давно уж, — хозяин закрыл ворота, и указал на вход в дом. — Проходите, воины, а за лошадей не переживайте — мои работники все сделают, обиходят лошадок как положено.

Я скинул повод работнику, седому мужчине, с покалеченной полусогнутой рукой. Прошел в просторный двухэтажный терем старосты, а Гордей следом. Усевшись за стол, огляделся. Ничего так живет местный староста, все чистенько, ухоженно, а с кухни вкусные запахи доносятся. Однако речи его мне не понравились, и видно, что от рахского ига он не страдает.

В дом вошел староста и, усевшись напротив нас, прокричал на кухню:

— Эй, курицы, мечите на стол что есть, голодный я! Да и гости в доме!

С кухни выглянула худая растрепанная девчонка, совсем еще малолетка и, поклонившись в пояс, сказала:

— Сейчас, хозяин, все сделаем.

— Строго вы с ними, с девками, то есть, — заметил я.

— А–а–а, одно слово — курицы. Прибились тут по весне две близняшки с кочевья. Вот и держу при себе, то пожрать сготовят, то постельку погреют. Вы как, хотите такую замарашку? — он кивнул в сторону кухни.

— Да ну, — как бы нехотя и безразлично сказал я, хотя у самого от злости скулы свело, — малые совсем.

— Это ничего, — осклабился староста, подкрутив ус, — зато самый смак. Для тех, кто понимает.

— А жена, что говорит?

— Убил я эту коросту, а то завелись под городком повстанцы какие–то, а она им давай харчи из дома таскать, дуреха. Как узнал про это, так сразу полусотню из Естугира вызвал. Воины кагана, да благословит его Ятгве, наш небесный господин, всех повязали, а свою женку беспутную я самолично на площади прирезал.

— Да уж, а я бы не смог.

— Чего вспоминать, дело прошлое. Расскажите лучше, куда путь держите и как в армию попали?

— В прошлом году голодно было, и мы в армию подались. Повоевали немного в Штангорде, теперь отпуск за отличную службу получили. Хотим посмотреть, где и как люди живут, выбрать место для поселения после службы, а то не интересно в дикой степи лучшие годы гробить.

— Это правильно, — староста приосанился, — и скажу вам так, робяты, лучше, чем у нас, места вы не найдете. Мое слово для районного тутуки кое–что значит, и если проставитесь хорошо поспособствую вам. По вам сразу видно, вы люди правильные, раз нашему доброму кагану служите.

— Благодарствуем, — склонил я голову. — Осмотримся, и тогда уже решим.

— Осмотритесь, конечно, как же без этого. А пока скажите, что в мире творится, воины? Слышал, войска кагана очередную славную победу одержали?

Меня чуть на смех не разобрало, а Гордей не удержался и все же прыснул.

— Да, как сказать, победа была, но мы были вынуждены отступить. Однако на следующий год пойдем снова, и добьем штангордцев. У вас как, есть желающие в войско кагана записаться?

— Нет, — Гершвин Скотс горделиво приподнял подбородок, — наш городок освобожден от воинской повинности по ходатайству районного тутуки Соломона Пыцапа. В нашем городке не абы кто живет, и наше дело войско кормить, а не служить в нем. Мы скотины много выращиваем, огородничаем, бортничаем, рыбу ловим и засаливаем. Нам за это почет и уважение от мудрого Соломона Пыцапа.

— Понимаю, — мой кивок означал согласие, и теперь я, в самом деле, понимал, куда мы попали.

— Курицы! — вновь выкрикнул староста. — Накрывайте на стол!

— Идем, хозяин, идем, — две стройные девчонки, как две капли воды похожие друг на друга, выметнулись с кухни и сноровисто накрыли на стол.

Мы спокойно ели и вели разговор, а я уже прикидывал, как бы сказать старосте, что мы не остаемся на ночевку. Нужен был благовидный предлог, но я его не находил. Тем более что на улице смеркалось, вновь зарядил холодный осенний дождь, и было бы странным, если бы мы покинули дом Скотса.

Тем временем к старосте зашли гости, трое мужиков. Насколько я понял, таких же, как и староста, справных работяг, и Скотс выставил на стол баклагу самогона.

— Выпьем, — он разлил в кружки всем присутствующим вонючую жидкость, — за наше благословенное житье, и возблагодарим кагана Каима, да будет ему всегда хорошо и весело, за нашу долю.

Все дружно выпили, хекнули и закусили. После чего староста заметил, что наши кружки так и стоят нетронутыми, а затем спросил:

— А вы чего не пьете? Брезгуете или за кагана выпить не хотите?

— Мы совсем не пьем.

— За кагана Каима пьют все! — выкрикнул один из горожан.

— Да! Пейте! — поддержали его остальные.

— Нет, мы не пьем.

Староста уставился на нас подозрительным взглядом и, подтягивая к себе со стола не малых размеров тесак, которым разделывал мясо, произнес:

— Подозрительные вы ребятки, а ну покажите документ проездной с печатью армейской. Нас на мякине не проведешь, порядок знаем.

«Поздно ты спохватился».

— Гордей, бей предателей! — выкрикнул я и, рванув из ножен «иби», вогнал его в руку старосты.

Тот взвыл, резко потянул руку на себе, и раскроил припечатанную к столешнице ладонь пополам. А я продолжал. Не давая остальным ублюдкам опомниться, схватил тяжелую глиняную баклагу с самогоном и впечатал ее в лоб ближайшего гостя. Сосуд разбился, вонючая жидкость разлетелась вокруг, и гость отвалился к бревенчатой стене. А мне пришлось броситься на помощь Гордею, который схватился с другим предателем своего народа. Вскочив на лавку, где мы сидели, ногой ударил здоровенного мужика, который одолевал Родана, и попал удачно, в висок. Вряд ли убил, но вырубил точно.

Пока разбирались с этими противниками, один из гостей с криками выскочил на улицу. Мы помчались за ним следом, и чуть не напоролись на вилы пятерых работников, которые наступали со двора. Шавки! Пропадите вы пропадом, твари! Ненавижу вас! Захлопнули входную дверь, накинули на нее два засова и вернулись в дом. Что делать? Окна всего два, да и те узкие щели, не выскочишь. Обложили нас, холопы рахские. Единственное что утешало, добили эту гниду, старосту Скотса, и гостей его. Нечего ублюдкам и предателям одним с нами воздухом дышать.

— Ребята! — с кухни выглянула одна из девчонок. — Бегите! Скорее! Местные вас не пощадят!

— Как? — повернулся я к ней.

— А с собой возьмете? — соплюшка уставилась на нас.

— Да, — с моей стороны короткий и резкий кивок.

— Гая! — позвала девчонка сестру, и взбежала на лестницу. — Бегом за мной!

Прежде чем последовать за девушкой, я выхватил совком из печи несколько угольев и метнул на пол. Разлитый самогон полыхнул мгновенно, и мы с Гордеем побежали за девчонками на второй этаж дома. Поднялись на крышу, и я выглянул в слуховое окно. Возле дома собиралась толпа местных жителей с вилами, косами, дротиками и дрекольем. Они пытались выбить дверь, но видимо покойный староста делал все на совесть, и пока у них ничего не получалось.