Они делали плохие вещи - Лорен А. Форри

— Ты этого хочешь? — шепотом сказала Лорна. — Хочешь забыть его? Делать вид, что он никогда не существовал? Вычеркнуть его из жизни? Я вот пыталась это сделать, но не получилось. Я пыталась прожить свою жизнь так, будто ничего этого не было. А потом вдруг на глаза попадалась реклама шотландского регби. Или в какую-нибудь среду у меня проскальзывала мысль: «Что у него есть для меня сегодня?» Или кто-то показывал мне фотографию, снятую на телефон, и я думала: «Каллум сделал бы этот кадр лучше». Достаточно одного мгновения. Всего один миг, а потом целый день все, что я видела, напоминало мне о нем. Напоминало о единственном человеке, который не раздражал меня постоянно. Единственном на свете, кроме моей собаки, кто не осуждал меня за мою ориентацию. Кто всегда был готов осадить тех идиотов, которые глумились, когда я отвечала на занятиях. Он заступался за меня каждый раз, когда я нуждалась в нем. А когда я была ему нужна — когда мы были ему нужны, — мы отвернулись. Если ты по-прежнему предпочитаешь закрыться и остаться в стороне, я не могу тебя осуждать. Честно. Я не то чтобы не понимаю. Но мне надоело отворачиваться.

Мэв покачала головой, прежде чем заговорить.

— Нет. Я бы хотела…

Она засмеялась, всего один раз. Это был смех с оттенком многолетней печали.

— Хорошо бы мне машину времени. Я бы вернулась в прошлое и спасла его. ТАРДИС[17]. Мне нужна ТАРДИС.

— Можешь представить его лицо? Господи, как он обожал «Доктора Кто». Не помнишь? Иногда я не могла заставить его закрыть рот. Когда снова начали крутить этот сериал, каждый раз, когда я смотрела на Дэвида Теннанта[18], я думала только о том, как бы Каллуму это понравилось. Высокий, долговязый шотландец играет Доктора. Он был бы на седьмом небе.

Мэв смахнула со щеки слезу.

— Я покупаю наборы дисков каждый год, говорю себе, что они для моих племянников, но на самом деле я воображаю, что дарю их Каллуму. Представляю, как однажды он придет и мы будем смотреть вместе. И он будет рассказывать мне разные факты о далеках[19], а я буду делать вид, что мне интересно, и…

Лорна протянула ей салфетку. Дала Мэв время собраться.

— Я всегда считала, что «Доктор Кто» — глупый фильм, — заметила Лорна.

— Ну, понятно, ничто не может сравниться с твоим любимым Хичкоком. — Мэв высморкалась и сложила салфетку вчетверо. — Я, конечно, полная дура, что покупаю эти диски. Потому что он никогда не придет. Он никогда не позвонит и не напишет, и мне не придется поражать его всеми этими фактами о сериале. Он не добавит меня в друзья на «Фейсбуке» и не будет заниматься всякой ерундой, которой никогда не занимался. ТАРДИС не существует. Нет такой машины времени, которая могла бы помешать нам сделать то, что мы сделали.

Лорна накрыла ладонью руку Мэв.

— То, что они сделали, Мэв. Они — Холлис, Оливер, Элли. Это их вина. Они забрали его у нас. К тому, что случилось на вечеринке, мы не имеем никакого отношения. Возможно, мы могли бы что-то сделать, чтобы остановить их, но виноваты в этом они. И не понесли никакого наказания. Вот, посмотри.

Лорна достала телефон и показала Мэв статью в новостях: Дэвид и Элеонора Лэндон, идеальная пара, которую чествуют за их благотворительную деятельность. Элли в дорогом платье, вся в бриллиантах, под руку с красивым, хорошо одетым мужчиной.

— Тебя не тошнит от этого? У принцессы Элли жизнь удалась, для нее это история со счастливым концом, а Каллум не получил ничего. Его больше нет. Нет даже признания того, что он был убит. Ты не думаешь, что пришло время заплатить за это?

— Заплатить? Но как?

— Ты ведь помнишь, что я люблю фильмы ужасов? Ты когда-нибудь слышала о кинотропе «последняя девушка»?[20]

Лорна откинулась на спинку стула, прислушиваясь к звукам кафе. Люди вокруг смеялись.

Мэв долго смотрела на фотографию Элли в телефоне, и ее лицо ожесточилось.

Она вернула телефон.

— Давай закажем еще кофе.

Настоящее время

Они никогда не пытались скрывать плохие черты своего характера. Оливер был заносчивым болваном, Мэв — слабовольной подхалимкой, Холлис — болтуном, Лорна — ненавидящей всех стервой. Что есть, то есть — они выставляли все это напоказ. Но Элли была другой. Она всегда притворялась. Прежде всего красавица Элли Хант притворялась доброй. Она притворялась слабой, когда ей нужна была чашка чая, и всегда находился кто-то, кто готовил для нее чай. Она притворялась бедной, когда ей нужно было занять пятерку или десятку, а потом легкомысленно забывала вернуть деньги. Она притворялась печальной и любила поплакать, чтобы ее обняли и утешили. Время шло, и количество того, в чем нуждалась милая, добрая Элли Хант, увеличивалось, тогда как взамен она не давала ничего.

Первой это заметила Лорна, потом Оливер. Мэв — в кои-то веки — была не последней в списке. Дольше всех доходило до Холлиса. Он продолжал потворствовать Элли, чтобы не разжигать конфликт, но в конце концов заметил и он.

А Каллум ничего не замечал. Каллум верил людям на слово. Какой стороной вы поворачивались к нему, таким человеком вы для него и были. Вот почему для Каллума Элли всегда была доброй. Пока не перестала ею быть. Только было уже слишком поздно для него, чтобы что-то изменить. И для других тоже.

Именно это Лорна хотела сказать Элли, перед тем как убить ее. Пока они с Мэв поднимались по лестнице, Лорна прокручивала свою речь в голове, желая, чтобы каждое слово попало в точку, потому что у нее будет только один шанс. Ей вспоминались злодеи из боевиков. Их монологи всегда приводили к неудаче. Если бы они заткнулись и просто убили жертву, они бы не имели проблем. Раньше она удивлялась, почему они попадают в такую ловушку, но теперь поняла. Ей нужно сказать Элли. Сказать все в лицо, потому что, если она этого не сделает, невысказанное будет расти в ней самой и разорвет на куски. Поэтому она скажет, а потом убьет Элли. Затем они с Мэв найдут Оливера и завершат работу. Вот это будет сделано быстро. Оливеру ей нечего сказать.

— Ты думаешь, она позвонила мистеру Маклеоду? — спросила Мэв.

Лорна была так глубоко погружена в свои мысли, что не поняла вопроса.

— Ты думаешь, это Элли заставила мистера Маклеода приехать? — повторила Мэв.

— Я уже сказала, что не знаю.

— Но Элли может знать, что мы