Они делали плохие вещи - Лорен А. Форри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я думаю, ее больше волнует, чтобы полиция не узнала, что она сделала с Каллумом.
— Ты знала о проходе, который ведет в бальный зал?
— Нет. Каски никогда не говорил мне об этом. Может быть, он сам не знал.
— А вдруг знал, но рассказал об этом только Элли? У нее больше денег, чем у нас. Знаешь, чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что этот Каски работал на обе стороны, Элли взъярилась на него и…
Разговор отвлекал Лорну от обдумывания слов, которые она должна была сказать. Она прижала ладонь ко лбу, словно пыталась удержать то, что уже сложилось. В чулане она сильно ударилась головой о пол, сильнее, чем собиралась, и боль распирала голову, давила за глазами. Но Мэв не умолкала.
— Элли могла бы предупредить его, но…
Лорна повернулась и закрыла Мэв рот рукой.
— Мэв, я понимаю, что ты хочешь разобраться во всем этом, но на данный момент оба, и Маклеод и Каски, мертвы, так что сейчас я бы хотела сосредоточиться на тех, кого мы хотим убить. Хорошо?
— Хорошо. Извини.
Когда они поднялись, Лорна обошла кресло и двинулась дальше по коридору, однако Мэв остановилась.
— Куда ты идешь? — спросила она.
— Это дальше, разве нет?
— Нет. — Мэв показала на дверь: — Это здесь.
— Ты уверена?
— Да, потому что я сама затолкнула ее в инсценированную комнату. Комната была не заперта, так что мне не нужно было беспокоиться о том, что Оливер увидит меня с ключами.
Лорна пристально посмотрела на кресло, перегородившее половину коридора.
— Но дверь открыта, — возразила она.
Они заглянули в комнату — никого.
Звук бьющегося стекла ударил в уши.
Оливер
За три месяца до этого
Врачи говорили, что она вот-вот умрет от цирроза. Обещали, что так оно и будет. А она сопротивлялась, день за днем.
Больше всего Оливера донимал запах. Несколько месяцев назад она потеряла способность контролировать мочевой пузырь и кишечник. Таков был побочный эффект одного из многочисленных лекарств, которые она принимала. Подгузники для взрослых не так уж плохи, но в большинстве случаев она была слишком пьяна, чтобы менять их самостоятельно. Ему приходилось либо оставлять ее сидеть в собственных нечистотах, либо мыть самому. Поэтому он покупал коробками латексные перчатки. Перетаскивать ее уже не хватало сил, поэтому он подкладывал под нее клеенку, менял подгузник и подмывал ее. Каждый день он повторял себе, что так должны поступать все дети. Родители меняли подгузники своим детям не один год, а теперь, когда родители состарились, дети должны проявить о них такую же заботу.
Вот только мама Оливера была не такой уж старой. Просто она была алкоголичкой. Он тоже пил, но не так, как она. И никогда алкоголиком не станет. Ему нужно пропустить пару рюмок, чтобы прожить день, и только. Он нашел работу, он оплачивает счета, заботится о доме. А она лежала на спине и смотрела дневные ток-шоу, а ее спальня была завалена пустыми банками из-под пива и бутылками из-под водки, потому что он отказался их выносить. Он покупал спиртное, но убирать она должна сама. В конце концов, это женская обязанность. Его не волновало, что он вечно пинал бутылки, когда входил в ее комнату, или что капли несвежего пива пачкали ковер.
Нет, с этим он мог справиться. Его беспокоил только запах, потому что теперь от него тоже пахло. И его сестра не постеснялась сказать об этом.
Они сидели друг напротив друга в Pizza Express на Южном берегу. Он смотрел на ноги людей, идущих по тротуару, а она наблюдала за ним. Длинные каштановые волосы были разглажены утюжком до предела, черная подводка удлиняла глаза, так что в целом сестра больше была похожа на своего отца, чем на их мать.
— Ты начинаешь выглядеть как она, — заметила сестра.
— Она моя мать. Я всегда был похож на нее.
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
Подошел официант, и Оливер заказал пиво, но сестра пнула его под столом. Поэтому он попросил диетическую колу.
— К тому же ты начинаешь пахнуть как она, — продолжила сестра, когда официант ушел.
— Я принимаю душ каждое утро.
— Не в этом дело. В каком состоянии дом? Этот запах в твоей одежде, в твоих волосах и коже.
— Откуда ты знаешь, в каком состоянии дом? Ты уж сколько лет там не была.
— А что, стало лучше?
Он не ответил.
— Значит, я могу предположить, что только хуже.
Она перегнулась через стол и взяла его за руку. Он не отрывал глаз от меню.
— Ты должен уйти оттуда, Оливер. Приезжай и живи у меня.
— Ты уже говорила это раньше.
— Она убивает тебя.
— И это тоже.
— Послушай, я серьезно!
Двое за соседним столиком бросили взгляд в их сторону и отвернулись. Было ясно, о чем они шепчутся. Оливер понизил голос:
— Она скоро умрет.
— И ты тоже.
Из сумочки Marc Jacobs она достала брошюру. На обложке красовалась надпись: «Программа реабилитации в доме „Волчий вереск“». Буквы были написаны омерзительным курсивом. Брошюра выглядела некачественной, сляпанной на скорую руку.
— Съезди туда. У них будет день открытых дверей. Я оплачу расходы. Пожалуйста.
Официант вернулся с напитками, и они заказали пиццу на двоих. Больше ни слова не было сказано об их матери, но брошюра переместилась в карман его пиджака.
Оливер сел на поезд, заскочил на обратном пути в паб, где выпил несколько пинт пива, а затем вернулся домой и нашел ее в отключке на кровати. Он достал образец желтой краски из «Хоумбейс» и сравнил его с оттенком ее кожи. Пока еще «золотистый туман», но уже ближе к «лимонному пуншу». Он вздохнул и пнул кучу банок, надеясь, что звук разбудит ее. Но она не проснулась.
Сестра неправа. Он боец, он переживет ее. Поэтому он пошел в гостиную посмотреть телевизор с банкой пива, но прежде нашел в кармане брошюру и набрал номер.
Настоящее время
Холодный воздух пощипывал щеки, когда он вставил дрожащей рукой ключ в замочную скважину и запер дверь, оборвав крик Мэв. Отступив на шаг назад, он подождал, не раздастся ли стук с другой стороны, как это было с Элли. Но ничего не услышал. Ни один звук не доносился из дома. Какой бы ужас ни творился внутри, он, Оливер, теперь вне досягаемости.
Пошатываясь, он вышел на посыпанную гравием парковку, сжимая обеими руками
