Как рассказывать истории. Простая технология сторителлинга на сцене, работе и в кругу друзей - Мэттью Дикс

над ними можно прохохотать хоть весь вечер – но в голове они не остаются. Всего неделя – и вы не вспомните ни строчки из услышанного.

А вот хорошая история останется в вашем сердце на всю жизнь. Есть книги, телепрограммы и, может быть, даже устные истории, которые вы будете помнить до конца своих дней. И тому – множество причин, но главная состоит в том, что сторителлинг многогранен. Наши истории – не просто смешные зарисовки. Лучшие из них захватывают и увлекают за собой в эмоциональное путешествие, оставаясь в вашем сердце и оставляя после себя неизгладимый след, что не под силу стендапу.

Стендап-комики стремятся к одной цели: заставить публику безудержно смеяться. Но рассказчикам в сторителлинге необходимо, чтобы люди смеялись только в нужных местах. Юмор – крайне важный инструмент в большинстве выступлений, но использовать его стоит с умом – или не использовать вовсе.

Рассмотрим пример «Сейчас будет больно». История об аварии с почти что летальным исходом совсем не смешная. Никому и в голову не пришло бы считать ее таковой – а между тем я целых четыре раза – с помощью четырех стратегических приемов и по четырем различным причинам – задействую в ней юмор.

Начинаю со смешного

Первый раз я смешу публику в самом начале истории. Как правило, смеются над словами Пэта о том, что «парни не дарят на Рождество подарков другим парням – особенно если это подарки-сюрпризы». И даже когда не смеются в этом месте, почти всегда – когда я признаюсь, что купил подарок и для самого Пэта. Я стараюсь заставить публику смеяться над этим, потому что рассмешить ее в первые 30 секунд выступления – полезно. Таким образом я достигаю трех целей:

1. Даю сигнал слушателям: «Я хороший рассказчик. Я знаю свое дело. Расслабьтесь».

2. В простых, менее формальных ситуациях смех в самом начале выступления служит стоп-сигналом для тех, кто вдруг захочет меня перебить, а также без лишних слов дает понять, что ситуация у вас под контролем. Всякий раз, когда среди присутствующих оказывается человек, который постоянно перебивает, я стараюсь рассмешить остальных (ни в коем случае не обижая при этом того, кто мешает мне говорить) – чтобы вернуть себе бразды правления. «Я их рассмешил. Я снова тут главный. Дайте мне закончить, черт возьми!»

3. Смех в начале истории – это еще и знак того, что какой бы серьезной, напряженной или страшной ни была описываемая в ней ситуация, сейчас я в полном порядке. «Я вас рассмешил. Все хорошо. О каких бы ужасах я ни рассказывал – все это уже позади».

Последнее особенно важно, когда повествуешь о тяжелой ситуации. Мне, например, тяжелее всего рассказывать о вооруженном ограблении в McDonald's («Ограбление») – и, пожалуй, слушать об этом тоже непросто. К моему виску приставлено дуло пистолета, взведен курок, и от меня требуют открыть особо защищенный отсек сейфа. Но начинается повествование с уморительно смешного волшебного шоу, которое устроили мои дети. Например, фокус с исчезающей монеткой, когда моя дочь велела нам с женой закрыть глаза, пока она колдует над монеткой. А потом безо всякого предупреждения довольно грубо запихнула ее мне в ухо.

Это милый и забавный момент, довольно важный (ведь ограбление влияет и на мое восприятие собственных детей в тот день), но одновременно намеренно легкий и радостный. Через пару минут я начну рассказывать, как я, прижав лицо к грязному полу, слушал, как один из грабителей медленно отсчитывает секунды – как мне казалось – до моей смерти.

После пережитого я еще 20 лет буду страдать от непроработанного ПТСР и экзистенциального кризиса. На сегодняшний день это моя самая мрачная история. Но начиная ее со смешного момента, я как бы приглашаю слушателей в свое сердце и показываю, что какими бы жестокими и тяжелыми ни были те события, сейчас в моей жизни есть прекрасная маленькая девочка, которая устраивает волшебные шоу, засовывая мне в уши монетки. У нас все хорошо.

И еще смех в начале выступления служит рассказчику важнейшим знаком: «Отлично: публика меня любит. Она на моей стороне». Начинать с таким чувством очень хорошо.

В театре, где я чаще всего не вижу лиц зрителей из-за яркого света софитов, подобная реакция особенно воодушевляет: «Отлично, публика еще здесь, а не улизнула потихоньку из зала, пока я настраивал микрофон». Смех в начале выступления помогает всем расслабиться, и тогда пережить следующие несколько минут становится гораздо легче.

Рассмеши их перед тем, как довести до слез

Во второй раз я смешу аудиторию непосредственно перед описанием аварии. Когда я рассказываю о маминой машине («размером с коробку от печенья»), люди начинают хихикать, но по-настоящему они смеются спустя несколько секунд – когда я говорю, что меня всегда учили «уходить в занос» – но я до сих пор не знаю, что это означает.

Я хочу, чтобы публика смеялась, потому что вот-вот произойдет столкновение. Контраст между их смехом и кошмаром, который скоро случится, как бы подчеркивает шокирующе-первобытный ужас аварии.

Я люблю повторять, что мне нравится смешить людей перед тем, как довести их до слез, – потому что так больнее.

В этом и состоит моя цель: рассмешить их, чтобы шок от столкновения и того, что потом со мной произошло, ощущались острее. Контраст – основа сторителлинга, а смех отлично подчеркивает контраст с по-настоящему страшными событиями.

Сделай глубокий вдох

В третий раз я смешу публику сразу после аварии – когда один из ребят, наклонившись, шепчет мне в самое ухо: «Чувак, тебе кранты». В этом месте слушатели почти всегда смеются, и тут я дополнительно усиливаю его слова своим замечанием: «Это самый точный медицинский диагноз за тот день». Громкий хохот.

Я хочу, чтобы моя аудитория в этом месте смеялась, потому что эти люди только что вместе со мной пережили ужаснейшую аварию – и пора снять напряжение. Людям нужно отдышаться. Когда история становится особенно тяжелой и публике требуется перезагрузка, смех – лучшее решение. Такой смех может показаться скорее естественным, нежели запрограммированным. Этот паренек появляется в нужный момент и говорит ровно то, что может рассмешить. Так-то оно так, но в тот день вокруг меня было немало ребят.

Еще один, положив мою голову к себе на колени, стал молиться и просить меня не волноваться: мол, скоро я встречусь с Господом и Иисусом, и все будет хорошо. Другой при виде моих ног начал безудержно