Дар взаймы - Маргарита Ардо

назад… Засыпать её розами и пионами, зацеловать её всю, нежную, томную… В груди стало холодно, я поёжился. И спросил:

– Давно приблудился?

– С месяц, наверное. Не хотите приобрести?

– Возможно. Я хотел навестить вдову Гольден по личному делу. Она живёт в этом же доме, но сейчас никого нет. Вижу, ваша лавка работает круглосуточно. Не подскажете, не уехала ли госпожа Гольден?

– Она здесь не бывает. Квартира арендована, но пустует уже полгода. Однажды сюда заходила дама и попросила хозяйку принимать корреспонденцию на это имя. Моя хозяйка – очень добрая женщина, и они, конечно, договорились. Так что если у вас есть письмо госпоже Гольден, вы можете оставить его здесь. За две монеты.

– Его кто-то заберёт? – усмехнулся я. – Или две монеты – дар в пользу стиполуса активного?

– Заберёт, конечно, – возразила девушка и, купившись на ложное подозрение в корысти, – такой типаж всё отдаст за положительный образ себя, продолжила: – Почтальон из деревни Розендорф, длинноносый такой, мистер Фигель его имя. Вы не подумайте, он всегда в форме и с почтмейстерской сумкой, всё честь по чести. Наверняка завтра заглянет. Или послезавтра. Одну монету я всегда отдаю ему за труды, так оговорено.

– Прекрасно! Тогда я черкну пару строк, вы не возражаете?

Как раз больше двух монет в моём кармане и не болталось, а визитную карточку я здесь оставлять не собирался.

Цветочница не возражала. А потом любезно описала госпожу Гольден так же, как её описывала мадам Гари: стройная темноволосая красавица средних лет с белой кожей и выразительными глазами. И даже вспомнила, когда неуловимая вдова здесь появилась:

– Перед прошлым новолунием – тем, что сразу началось с затмения. Мы как раз фиалки пересаживали, чтобы к праздникам зацвели. Комнатные растения, знаете ли, лучше перед новолунием высаживать, они тогда легко переносят пересадку. А у неё шляпа была и пальто в тон сенполиям.

Я кивнул, мысленно подсчитывая, что это было чуть больше месяца назад. Именно тогда сюда приехала мама со своей компаньонкой и свитой преданных слуг.

Колокольчик звякнул снова. Я услышал за спиной знакомый робкий голос:

– Извините, а как я могу найти госпожу Гольден?

Я обернулся. Это была Ранди Свеборг, продрогшая, в своей красной накидке и скромном сером платье.

– Сэр Алви! Вы живы! Боже, какое счастье! – радостно всплеснула руками она, увидев меня. – В замке уже не знали, что и думать! Особенно когда возница один вернулся… Ваша матушка вызвала из города войска против хэндаров.

Продавщица посмотрела на нас с любопытством кошки, охотящейся за комаром.

– Надо же. И как? Война началась? – спросил я.

– Нет. Начальник стражи только сейчас должен получить сообщение. Конверт передали с тем же обозом, на котором я приехала.

– Чудно! А вы здесь какими судьбами?

Я переключился на перигей и, как обычно с Ранди, не заметил ни тени фальши.

Несмотря на усталость девушки, её аура искрилась чистотой. Я с изумлением заметил, что тёмного пятна проклятия за спиной Ранди нет. Не веря себе, я медленно обошёл её разглядывая. Она продолжала поворачиваться вслед за мной, как куколка в музыкальной шкатулке, и говорила волнуясь:

– Так хорошо, что вы живы! Вы знаете, сэр Алви, Стаэль сознался в том, что это он командовал проклятыми буквами! Его арестовали! Вот-вот должны перевезти сюда, в город. Стаэль говорит, что он испугался, что вы его раскроете, и стукнул вас… Простите, мне так стыдно!

– А при чём тут вы? – сощурился я. – Вы ему камень подсунули?

– Что вы! Нет! Но ведь я же сама, понимаете, сама отнесла на почту конверт с этими проклятыми буквами! Если бы я только знала тогда, что в нём…

– Но вы не знали. И зачем вам госпожа Гольден? – сощурился я.

– Ну как же, – растерялась Ранди. – Я вам говорила, что это она дала мне письмо, попросила отнести на почту. Дознаватель мне не верит, считает, что я заодно с братом. А госпожа Гольден из деревни уехала. Мне сказали, что сюда, в город. И адрес дала их кухарка…

– Занятно.

– Я хочу поговорить с ней.

– Чтобы она во всём призналась и сдалась с потрохами сама дознавателям? – ехидно усмехнулся я.

Ранди моргнула. Святая невинность! Иногда такая наивность хуже воровства.

– Но я же не могу сидеть и ничего не делать… Мой брат…

– А обвинение в соучастии вас совсем не беспокоит? – уточнил я.

– Я… я не думала об этом. Так вы видели госпожу Гольден? Я нашла только объявление о почте на её двери. Может, дали не тот адрес?

– Тот, – ответил я. – Но её здесь нет.

– И что же делать? – сглотнула она, сминая покрасневшие от холода пальцы. – А где Агнес? С ней всё в порядке?

Невинный вопрос прозвучал, как удар под дых.

– Она в гостинице, – ответил я.

– Как я рада, что хэндары ничего ей не сделали! Ведь так? Она не пострадала?

– От них – нет.

– Очень хорошо! Я волновалась за вас обоих! – вздохнула Ранди, поднимая на меня глаза. – Об этом, может, и не положено говорить, но она вас так любит! Видели бы вы её глаза, сэр Алви, когда вы лежали в гостиной без сознания. Бледный, как на погосте. А она очень решительная! Она сказала, что спасёт вас чего бы ей это не стоило! Хотела бы я быть такой, как она!

«Милая девочка даже не представляет, – подумал я, – что бьёт по мне словами, как дубиной по почкам».

– Оставайтесь собой, Ранди, – глухо ответил я. – С госпожой Гольден и вашим братом разберёмся. Он себя оговорил, так что его отпустят, не волнуйтесь. А пока идите отдыхать, я провожу вас.

– Оговорил? – хлопнула ресницами Ранди. – Зачем?!

– Ему помогли. Но это дело дознавателей. Где вы остановились?

– Ещё нигде. Я хотела найти родственников, они живут на улице Фрайле, это где-то на другом краю города. У меня есть схема, возчик нарисовал.

Я представил её ночью в стужу, шагающую по тёмным улицам, полным пьяных искателей приключений.

– Нет, Ранди. Вы пойдёте со мной в гостиницу. Рано утром возвращаемся в Розендорф.

– Простите, я не могу. Это неудобно.

– Удобно. Я снял целиком второй этаж на эту ночь. Там сколько угодно комнат.

– А как же…

– Возражения не принимаются. У вас есть монеты?

Она растерянно достала из смешной меховой котомки тощий кошелёк и высыпала на ладошку горсть монет.

– Вот всё, что у меня есть.

Я глянул на продавщицу, раскрывшую рот от услышанного разговора.

– Сколько берёте за стиполуса активного?

– Э-эмм… Двадцать монет.

Я отсчитал с маленькой ладошки необходимое количество и сказал оторопевшей Ранди:

– Верну с избытком. – И продавщице: – Стиполуса мы берём. Чек на него выпишите, с адресом и печатью.

Продавщица радостно закивала и бросилась за крошечным заварочным чайником на столе. Она сунула туда росток. Накрыла крышкой и поместила в круглую подарочную коробку. Затем протянула её с выписанной квитанцией мне.

– Чтобы не замёрз. Поливать два раза в день. Капельками на листики. По три на каждый.

– Запоминайте, Ранди, – сказал я и сунул коробку себе за пазуху, под шубу. – Идёмте. И не возражайте, у меня нет на это времени.

Едва мы вышли за порог цветочной лавки, я сказал:

– Теперь рассказывайте, Ранди, что вы сделали, чтобы избавиться от проклятия Руны? Вы пили мою настойку? Больше, чем я рекомендовал?

Она взглянула на меня удивлённо.

– Нет, простите, я про неё забыла… Я ничего не делала. А та чёрная метка ушла?

– Да, её больше нет.

Лицо Ранди просветлело.

– Как здорово! Хоть одна хорошая новость, после всего… Ну, кроме того, что с вами и Агнес всё в порядке, конечно!

– Такие проклятия сами собой не слетают, – заметил я. – Мне нужно знать, что конкретно вы предприняли. Это важно.

– Я правда не знаю. Может, метка Руны пропала, потому что Агнес меня уговорила признать свою магию? Она сказала, что надо быть настоящей, какой бы я ни была. И ничего не бояться! И ещё что магам смерть от Руны не грозит, только обычным людям побывать в ней опасно… Тогда я и попробовала немножко открыться. А потом Агнес научила меня всяким штукам. Вы знаете, со мной никто не был так добр, как она! Правда же, Агнес замечательная?

Я промолчал. Говорить о поступке Агнес не хотелось, да и не стоило. Если захочет, расскажет сама. А мне от восторженного щебета Ранди стало совсем