Дар взаймы - Маргарита Ардо

Найдём ли мы решение, чтобы проклятая Руна не забрала Алви? При мысли об этом холодок пробежал у меня по спине, я вздрогнула.

Алви набросил мне на плечи свою шубу. Гостиничный лакей, вежливо осведомившись, нет ли у нас вещей, пошёл показывать нам дорогу в номера.

– Леди замёрзла, предоставьте ей более тёплые апартаменты, пожалуйста, – сказал Алви. – Растопите как следует печи и камин.

– Всенепременно, Ваша Светлость, – козырнул лакей.

– И принесите ей в номер горячего вина со специями и просто чаю, десерты, всё, что у вас есть: закуски, угощения.

– Так точно. А вам, сэр?

– Мне только чаю.

Как мне была приятна его забота! И как жаль было расстаться, закрыв за Алви дверь. Это было нарочно, но хотелось наплевать на приличия и просто обнять его, кто бы ни смотрел.

Пока две горничные и лакей подбрасывали дрова в широкий камин, грели воду, приносили угощения, меня едва не подбрасывало от нетерпения. В животе разлетались пузырьки, переполненные радостным волнением. Я казалась себе бутылкой шампанского, холодной у горлышка, горячей внутри, готовой взорваться, если заставить меня ждать дольше. Я поспешно отказалась от другой помощи слуг и услала их, попросив приглушить свет ламп.

Горничные и лакей вежливо пожелали мне спокойной ночи, указали на колокольчик, предложив звонить в любое время, когда «леди понадобится что-то», и порекомендовали запереть дверь, хоть весь этаж и занимали только мы. Но я и не подумала провернуть ключ в замке. Подошла к окну и начала ждать.

Предвкушение – продукт, который подают, настоявшись, чтобы распустился его настоящий вкус, сладкий, чуть острый, обязательно с ноткой нетерпения, присыпанный пудрой лёгкого страха неизвестности.

В синеве ночи над крышами взвились фейерверки, а я испугалась, что Алви не придёт. Возможно, он вспомнил, кто я, и что он ректор. Возможно, решил, что не стоит… Или просто устал. Он ведь мог запросто выключиться после такого сложного дня, ведь его совсем недавно поставил на ноги хэндарский лекарь. А потом был долгий путь на санях через лес. С каждым объяснением раздавался залп над площадью, а затем вспыхивали разноцветные цветы из огней в небе аккомпанементом к моим страхам.

Я рассердилась на себя и на него. Ну, что же он не идёт?! Не буду ждать ни минуты, ни секу… Сзади меня обхватили ласковые руки. Я попала в плен его запаха и тепла. Повернула голову, и губы попали в ловушку его губ, горячих, требовательных, готовых забрать своё. И, замирая, я согласилась сдаться. Полностью и насовсем, в конце концов, я не крепость…

Алви развернул меня к себе, приподнял пальцами мой подбородок и под другим углом снова поцеловал. По ногам разлилась слабость, и хотя Алви держал меня крепко, я продолжила падать, лететь, тонуть в головокружительных вихрях его ласки. Бессилие и огонь, как они сочетаются? Мысли вспыхнули, глупые, и погасли. Мир за окном, очертания комнаты, всё перемешалось, словно стёклышки в калейдоскопе, и перестало иметь значение.

– Агнес… – выдохнул Алви, его руки в моих волосах. – Я люблю тебя.

– И я тебя… – прошептала я пылко.

Алви вдруг отстранился, взглянув внимательно, долго как никогда. Счастливый. Его глаза блестели, в них отражался праздничный салют.

– Любишь… – повторил он.

Я остро почувствовала, что, возможно, мы никогда больше не будем так близки, как сегодня. А я хочу всего настоящего, я не согласна на суррогат. В конце концов, мне уже двадцать один…

И то, что я так запросто сказала хэндару, вдруг показалось глупым, стыдным. Я облизнула губы от волнения.

– Люблю. Только я ещё не… Я не… – Я запнулась, не находя слов, словно вообще не умела говорить.

Алви нежно огладил тыльной стороной ладони мою щёку. Погладил волосы. И улыбнулся так, будто ему подарили все академии в мире.

– Милая моя, нежная. Я знаю, в Арванше строгие законы. Всё можно только после свадьбы.

Я застыла от изумления: он сказал «свадьба»? Он готов ждать?

Алви поцеловал мне пальцы, они задрожали. Погладил мою руку, успокаивая, но я покачала головой, набираясь смелости.

– Алви, мне надо кое-что тебе сказать… – Во рту пересохло. – Давай сядем?

– Давай.

Он повёл меня за собой, не выпуская руки, мы сели на бархатное канапе у камина. Тени и свет от огня причудливо играли на его лице. Я расправила юбки, взглянула на него, дышать стало трудно от волнения. Как чуден был момент, но сейчас я, возможно, его испорчу…

– Алви, я прочитала твою Родовую книгу. И у тебя… у нас… неизвестно сколько времени. То есть, может быть, совсем нет…

Сбиваясь и переводя дыхание, как на экзамене, я рассказала ему о сделке предка и о проклятии матери-волчицы за погибших детей. О том, что руны в замке защищают Розендорф и дают силу его владельцам из века в век, но за это надо расплачиваться.

– Понимаешь, ты четвёртый, Алви, и это значит, что Руна, Другой мир могут забрать тебя в любой момент.

– Вот что значило хэндарово «четвёртый»… – проговорил Алви в стену.

– Потому они тебя и спасли. Чтобы проклятие продолжалось.

Он молчал довольно долго, затем проговорил невесело:

– Я думал, ты просто подчинила того мохнатого зверя в шубе.

– Это потом. Я везла тебя в ареал, зная, что хэндары предпочтут продлить проклятие и не позволят просто умереть старшему из четвёртого поколения.

Алви покачал головой, изумлённо и как-то ясно взглянул на меня.

– А ведь знаешь, это многое объясняет! – воскликнул он, словно я рассказала ему не о родовом смертном «приговоре». – Чёрт, да практически объясняет всё! Почему мать и дед почти не привозили меня в Розендорф, – я был тут всего два раза в детстве! Почему так поступил отец. Да и в принципе, почему он внезапно выбрал Джестера, а на мне поставил крест… Почему мама так противилась моему приезду сейчас.

Я взяла Алви за руку.

– Алви, что бы они все ни сделали, чего бы не ждали хэндары, мы обхитрим всех: уедем туда, где рун нет. Другой мир может ждать сколько угодно. А ты просто больше никогда не появишься в Розендорфе. В Баэсе есть порталы, мы можем войти в один из них прямо сейчас…

И вдруг взгляд Алви изменился.

– Предлагаешь бежать? А люди? – спросил он.

– Какие люди?

– Что живут в деревне, в окрестных сёлах, в замке? В этом городе? Что предлагаешь с ними сделать, когда вырвутся аджархи?

– Хэндары разберутся, они всегда разбирались… Главное, ты останешься жив! Руна тебя не заберёт!

Взгляд Алви потяжелел.

– Но пока не забрала, – сказал он, как припечатал.

И отвернулся. Даже без дара менталиста я почувствовала, что он рассердился. На меня. Волна возмущения окатила по плечам: «На что? Я же думаю только о нём, всегда думала…»

– Здесь каждый момент для тебя может стать последним. Нам надо уехать! – настойчиво повторила я.

– В Арванше учат заботиться только о себе? – вдруг усмехнулся Алви.

Едкость его тона, раньше привычная, внезапно меня ранила. Я не заслужила его разочарования! Я резко выпрямилась и одёрнула платье.

– О себе?! Да я только о тебе и думаю! По-твоему, я не знала, что со мной могут сделать хэндары?! А твоя мама… мне плевать было на её приказы! На дознавателя! Они запретили что-то делать, но мне был важен ты! «О себе»… Как ты можешь?!

Алви приблизился ко мне. Вздохнул.

– Прости.

Взял за руку, перебирая пальцы. Я попыталась забрать её, рассерженная. Он удержал. Но теперь вместо сладости горечь разливалась по нёбу.

– Знаешь, к чему готовят, если ты родился герцогом? – сказал, глядя мне в глаза, Алви.

– Нет.

– Если в тебе есть хоть капля королевской крови, тебя учат ответственности. Иногда жестоко. Но с четырёх, с пяти лет ты уже не просто мальчик, тебе выдают слуг, которые заботятся о тебе, но и ты за них отвечаешь. Учишься тому, что твои капризы могут кому-то стоить головы, и учишься не плакать, потому что слёзы не помогут. Но ты привыкаешь к мысли, что однажды ты во главе пяти или десятка человек, или сотни, или тысячи, станешь не главным. Настоящая власть в том, чтобы служить тем, кто служит тебе.

Я