Записки. Том II. Франция (1916–1921) - Федор Палицын

6-го июня

К утру 5-го дальнейшие попытки со стороны немцев не обнаружены. Частичные бои идут по линии Кюрлепон, Перно, Fareroles к Шато-Тьери и далее к востоку вдоль правого берега Марны, и к Виль-ан-Тардунуа-Реймс.

По сравнению с первоначальной линией произошли крупные изменения и для союзников грозные. Я не сказал бы, что положение немцев улучшилось. Наоборот, если дальнейшему их наступлению будет положен предел, оно ухудшится. Настоящее положение, т. е. к 5-му июня, должно измениться в смысле развития действий немцев, чтобы атаковать французов, или французами предпринято будет решительное действие, чтобы немцы отошли.

Уаза-Эн-Урк – 3 направления наступления немцев. Но они не обеспечены слева и, мне кажется, им необходимо устранить эту опасность или по крайней мере обеспечить себе слева от Марны, Виль-ан-Тардунуа-Реймс. Но дело не назрело, и если генерал Фош и принял решение, то, вероятно, рано приводить его в исполнение. Положение просто. Пусть немцы уходят поглубже на юг, лишь бы фланги фронта были бы крепки, и тогда немцев можно так прищемить, что им будет тошно.

Хорошо бы их не выпустить, но трудно, ужасно они чуткие. Но не будем нетерпеливы, в свое время все придет. Клемансо снова пришлось отвечать палате на запросы. Тон его не прежний, но на запрос о доверии получил большое большинство. Господа социалисты с Альбертом Тома высказали недоверие и их нападки в то время, когда судьба Франции поставлена на карту, когда потоками льется французская кровь, нападки исподтишка, направленные и на состав армии, на меня, по крайней мере, произвели отвратительное впечатление.

У меня был Миллер. Он приехал в воскресение и уехал в среду. Сумеет ли он передать и объяснить в России все, что ему было передано? Сами мы болтаемся без всякого соединения и организации. Надо прежде всего взяться за это. Мыслей много, но практического умения и настойчивого, но осторожного проведения намеченного нет. Но не начав и кончить нельзя. Нужна организованная связь и осведомление. Нужна духовная пропаганда в простом народе. Нужна база, а на севере нужна дипломатическая и морская помощь союзников, нужна одна мысль, одно лицо и наипаче нужна дисциплина и мысли и в действиях.

Нужно еще многое, но будет хорошо, если справятся с первым. Общественные деятели должны превратиться в громаду, соединяя всех и вся жаждущих закона и порядка. Как это сделать, на месте виднее и советы отсюда лишние. Но они должны создать управление в лице главы и комитетов, с расчленениями.

Для своей внутренней организации они должны собрать средства. Нельзя смотреть все в чужие руки. Но надо сделать это умно и организовать связи осведомления, ибо без этого будет темнота и не может быть руководства. Создадут – здесь деньги дадут на создание силы и порядка. Создать свою силу нужно.

Без нее лучше не начинать. Как ее создать? Я вел бы создание по-своему; Басов ведет по-своему, а если поручить Головину и дать ему только главные основания, он это сделает, вероятно, лучше меня. По тем отголоскам, которые доходят сюда, положение в России не ясно.

Сюда приехал из Америки Сукин{242}, будто с целью проведения мыслей Вильсона. Не думаю, чтобы американцы проводили бы через русского секретаря посольства то, к чему они стремятся. Думаю, что это скорее самозванец, приехавший от подозрительных американских кругов, тем более, что приехал с деньгами. За ним наши дипломаты ухаживают.

18-VII-18

Четыре года прошло, что объявлена была общая мобилизация русских сил, а вечером Германия объявила нам войну. Для меня это было 17/31 июля, ибо мобилизация у нас в Ефремовском уезде была объявлена после полудня, часа в 4 в четверг 17-го июля.

Сначала она имела как бы характер общей, а ночью на 18-ое пришло приказание ратников 1-го разряда не призывать.

Могла ли Россия не приступать к этой частной мобилизации? Могла ли она, приступив к ней, отказаться от общей? Предотвратило ли это общий пожар, который до сих пор не прекращен, пока дал только величайшие бедствия и разорение? Что Австрия действовала вызывающе и непримиримо в вопросе с Сербией, это не подлежит сомнению. Неужели все те, которые так усилено работали со времени австрийского ультиматума, чтобы уладить конфликт и смягчить неслыханные ее требования, ошибались и считали, как выразился Берхтольд{243}, что затронуты самые жизненные интересы Австрии. Все они считали, что малейший нажим со стороны Германии – и конфликт этот мог бы быть улажен. Но этого нажима не было, и германское правительство было солидарно с Австрией настолько, что, когда совершилась общая мобилизация и притом после общей мобилизации Австрии, что может быть доказано фактами, с часами в руках, с уверением от царя, что она не направлена против Германии, последняя, прекрасно зная все последствия, объявила нам в день этой мобилизации вечером войну.

Разбираясь в актах европейской дипломатии за это время, при всем желании сваливать вину на кого бы то ни было, невольно начинаешь верить, что война Европейская была решена Германией и Австрией еще 5-го июля нов. ст. в Потсдаме, и наша мобилизация и все, что происходило между 24 июля и 2-м августом, – все это предлоги, чтобы осуществить принятое решение в условиях, для себя более выгодных. Германия винит Россию, как виновницу войны, остальные винят Германию.

Для будущего не безразлично, кто виновен в этом. Но если в начале этого бедствия был виновник, то не являлся ли он лишь орудием той судьбы или провидения, которая управляет жизнью человечества? Если бы война не была начата в 1914 году, какая гарантия, что она не вспыхнула бы в 1915? Она крылась в условиях Европейской жизни, понятий, интересов и вожделений.

И мы все знали, что она должна вспыхнуть и что бедствия ее будут ужасны, но мы убаюкивали себя надеждами, что мы вооружаемся, чтобы сохранить мир. И формула вылилась у тех же немцев, и все, кто больше, кто меньше, ей верил. Я не думаю, чтобы человечеству было бы легче, если война вспыхнула одним или двумя годами позже. И к сожалению, после обнаруженной Россией слабости в 1904–05 и последующих годах, которая не могла быть устранена скоро, срока окончания нашего торгового договора с Германией, нам разорительного, а ей выгодного, течение общественной германской мысли о необходимости господства ее на востоке, получило все большее распространение и уверенность в достижении такого господства.

Кто следил, как развивалось высокомерие австрийских, в особенности высших кругов, и аппетиты германских писателей, для того не могло оставаться скрытыми поползновения Германии поживиться на счет России. Но и теперь, когда события 17 и 18 годов приподняли несколько завесу, я остаюсь при старой, задолго высказанной мною мысли, что главным объектом в осуществлении для Германии все-таки Голландия и Бельгия, последняя на первом плане. Для достижения этой цели разгром России и преобразование ее западных областей было необходимо Германии как акт вспомогательный и обеспечивающий. Подготовка временно ей удалась, но против главного восстала Англия и Америка.