Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела

Наш лозунг поразил воображение людей, но он заставил их поверить в то, что мы намерены сражаться до последнего, насмерть, чтобы противостоять ликвидации поселка. На самом деле АНК в принципе не был готов к этому.

Кроме того, мы не предоставили выселяемым альтернативы переезду в Медоулендс. Когда жители Софьятауна поняли, что у нас нет возможности ни остановить правительство, ни предоставить им альтернативное жилье, их собственное сопротивление ослабло, и поток людей, добровольно отправлявшихся в Медоулендс, увеличился. При этом многие арендаторы переехали с явной охотой, так как обнаружили, что в Медоулендсе у них будет более современное и более просторное жилье. Мы также не учли принципиальной разницы между арендодателями и арендаторами. В то время как у арендодателей были веские причины остаться в поселке, у многих арендаторов преобладал стимул уехать. Руководство АНК подверглось критике со стороны ряда чернокожих африканцев, которые обвинили его в защите интересов домовладельцев за счет арендаторов.

Урок, который лично я извлек из этой кампании, заключался в том, что у нас не было альтернативы вооруженному сопротивлению с применением методов насилия. Мы снова и снова использовали ненасильственные средства борьбы, находившиеся в нашем арсенале: выступления, депутации, угрозы, марши протеста, забастовки, отказ от выхода на работу, добровольное тюремное заключение, – однако все это не имело смысла, поскольку в ответ против нас применяли железный кулак. Борец за свободу рано или поздно осознает на собственной шкуре, что именно угнетатель определяет характер борьбы, и угнетенным часто не остается другого выхода, кроме как использовать те же методы, что и угнетатель. Порой насилию можно противостоять только насилием.

Образование – это великий двигатель развития личности. Именно благодаря образованию дочь крестьянина может стать врачом, сын шахтера – управляющим шахты, ребенок фермеров – президентом великой нации. Одного человека от другого отличает то, пользуется ли он тем, что смог сам себе обеспечить, или тем, что ему дали.

С начала XX века африканцы были обязаны своими образовательными возможностями, в первую очередь, иностранным церквям и миссиям, которые создавали и спонсировали школы. При правлении Объединенной партии[40] учебная программа для средних школ, в которых обучались чернокожие африканцы и белые, по существу, совпадала. Миссионерские школы предоставляли африканцам образование на английском языке в соответствии с западной системой. Я сам получил именно такое. У чернокожих африканцев, безусловно, было меньше образовательных возможностей, однако имевшиеся ограничения не могли лишить их возможности научиться читать, думать или мечтать.

Тем не менее еще до прихода к власти африканеров-националистов неравенство в финансировании образования неизбежно свидетельствовало о расистском подходе в этом вопросе. Правительство тратило примерно в шесть раз больше на одного белого студента, чем на чернокожего. Для чернокожих африканцев образование не было обязательным и являлось бесплатным только в начальной школе. Какую-либо школу посещали менее половины всех африканских детей школьного возраста, и лишь незначительное число чернокожих африканцев оканчивали среднюю школу.

Даже такая система образования оказалась неприемлемой для националистов. Африканеры всегда без энтузиазма относились к образованию для чернокожих африканцев. Они считали это пустой тратой времени, поскольку, по их твердому убеждению, африканцы по своей природе невежественны и ленивы и никакое образование не может этого исправить. Африканеры традиционно относились с явной враждебностью к чернокожим африканцам, изучающим английский язык, поскольку английский был для африканера иностранным языком, а для нас – языком освобождения.

В 1953 году парламент, в котором доминировали националисты, принял Закон об образовании банту[41], который был призван распространить систему апартеида на образование в Южной Африке. Закон передал контроль над образованием чернокожих африканцев от Департамента образования ненавистному нам Департаменту по делам коренных народов. В соответствии с этим законом африканским начальным и средним школам, которыми ранее руководили иностранные церкви или миссии, предоставлялся выбор: либо передать руководство правительству, либо получить значительно уменьшенные субсидии. По существу, вопрос ставился таким образом: либо правительство возьмет полный контроль над образованием чернокожих африканцев, либо африканцы будут лишены образования. Африканским учителям не разрешалось критиковать правительство или какой-либо орган системы образования, это был такой интеллектуальный baasskap, способ узаконить чувство неполноценности у чернокожих африканцев.

Хендрик Фервурд[42], автор Закона об образовании банту, в своих разъяснениях по поводу этого законодательного акта подчеркнул, что «образование должно обеспечивать подготовку молодых людей в соответствии с их будущими возможностями в жизни». Таким образом, он ясно дал понять, что у чернокожих африканцев не было и не будет никаких возможностей в жизни. Зачем же тогда их обучать? «Банту нет места в европейском сообществе выше уровня определенных форм труда», – прямо заявил он. Короче говоря, чернокожие африканцы должны быть обучены навыкам чернорабочих и находиться в постоянном подчинении у белого человека.

Руководство Африканского национального конгресса расценило этот закон как крайне зловещую меру, призванную затормозить прогресс африканской культуры в целом и в случае его масштабной реализации отбросить далеко назад борьбу африканского народа за свободу. На карту были поставлены мировоззрение и миропонимание будущих поколений африканцев. Как отреагировал в то время З. К. Мэтьюс, «уж лучше полное отсутствие образования, чем воспитание невежества и неполноценности в школах Фервурда».

Разработка Закона об образовании банту и предельно грубое изложение его сути Хендриком Фервурдом вызвали широкое возмущение как у чернокожих африканцев, так и у белых. За исключением Голландской реформатской церкви, которая открыто поддерживала апартеид, и лютеранской миссии, все христианские церкви выступили против этого закона. Однако единство оппозиции проявилось лишь в осуждении новой политики в области образования, а не в организации сопротивления ей. Представители англиканской церкви, наиболее бесстрашные и последовательные критики новой политики, действовали крайне несогласованно. Так, епископ Амброз Ривз пошел в Йоханнесбурге на крайний шаг, закрыв все свои школы, в которых в общей сложности обучалось десять тысяч детей. А архиепископ англиканской церкви в Южной Африке, стремясь уберечь детей от влияния улицы, передал остальные школы правительству. Несмотря на свои протесты против нового закона, все остальные церкви поступили так же, за исключением Римско-католической церкви, адвентистов седьмого дня и Объединенной еврейской реформистской конгрегации, которые решили обойтись без государственной помощи. Даже моя собственная Уэслианская методистская церковь приняла решение передать под контроль правительства свои двести тысяч африканских студентов. Если бы все церкви последовали примеру тех, которые оказали практическое сопротивление новому закону, правительство оказалось бы в тупиковой ситуации и, возможно, согласилось бы на какой-то компромисс. Вместо этого государство просто растоптало нас.

Передача контроля над образованием чернокожих африканцев Департаменту по делам коренных народов должна была состояться 1 апреля 1955 года, и руководство Африканского национального конгресса начало прорабатывать планы бойкота школ с этого дня. В результате негласных дискуссий в рамках Исполкома АНК мы пытались определиться, следует ли