Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поездка в провинцию Оранжевое Свободное государство из Йоханнесбурга обычно занимала несколько часов, и я отправился в путь из Орландо в три часа ночи. Это всегда было моим любимым временем для отъезда из мегаполиса. В любом случае, я привык вставать рано, а в три часа ночи дороги пусты, и можно побыть наедине со своими мыслями. Мне нравится наблюдать за наступлением рассвета, за сменой дня и ночи, это всегда величественное зрелище. Кроме того, это удобный час для отъезда, потому что полиции обычно в это время нигде не видно.
Провинция Оранжевое Свободное государство всегда оказывала на меня магическое воздействие – несмотря на то, что некоторые наиболее расистские элементы белого населения считают эту провинцию, которая в результате реформы 1994 года стала называться «провинция Фри-Стейт», своим домом. С ее плоским пыльным ландшафтом, тянущимся насколько хватает глаз, с огромным голубым небом над головой и бесконечными полосами желтых полей маиса и зарослей кустарников, она радовала мое сердце независимо от моего настроения. Находясь здесь, я чувствовал, что ничто не может наглухо запереть меня в четырех стенах, что мои мысли всегда будут свободны и безграничны, как эти необозримые просторы.
Пейзажи за окном автомобиля неизбежно напоминали о Кристиане де Вете, одаренном бурском генерале и политике, предводителе бурских повстанцев, который в последние месяцы Второй англо-бурской войны одолел англичан в десятках сражений. Бесстрашный, гордый и проницательный, он стал бы одним из моих героев, если бы боролся за права всех южноафриканцев, а не только африканеров. Он продемонстрировал мужество и находчивость проигравшего, а также силу менее оснащенных, но патриотически настроенных отрядов против отлаженной военной машины противника. Пока я ехал, я представлял себе, где здесь могли бы находиться тайные лагеря армии генерала де Вета, и задавался вопросом, используют ли эти убежища когда-нибудь африканские повстанцы.
Поездка в Вильерс взбодрила меня, и я испытывал ложное чувство безопасности, входя утром 3 сентября в небольшое здание местного суда. Внутри я обнаружил, что меня уже ждет группа полицейских. Не говоря ни слова, они вручили мне правительственное постановление, которое в соответствии с Законом о подавлении коммунизма предписывало мне выйти из Африканского национального конгресса, ограничивало мои передвижения районом Йоханнесбурга и запрещало мне посещать любые собрания в течение двух лет. Я ожидал, что такие меры рано или поздно последуют, но никак не предполагал, что получу такое предписание в отдаленной деревушке Вильерс.
Мне было тридцать пять лет, и эти новые, более суровые запреты символически завершили мое почти десятилетнее сотрудничество с Африканским национальным конгрессом. Эти годы стали временем моего политического пробуждения и роста, а также моей крепнущей приверженности освободительной борьбе, которая стала самой моей жизнью. Отныне все мои действия в интересах АНК и борьбы за освобождение африканцев станут тайными и, с точки зрения националистического правительства, незаконными. Как только мне вручили постановление, я должен был немедленно вернуться в Йоханнесбург.
Введенные правительством новые запреты в отношении меня неизбежно вытеснили меня из самой гущи борьбы на ее обочину, оттеснили от роли одного из основных лидеров к роли второстепенного персонажа. Хотя со мной достаточно часто консультировались и я все еще как-то влиял на развитие событий, но мог делать это отдаленно и только тогда, когда меня прямо спрашивали по тому или иному вопросу. Я больше не чувствовал себя жизненно важной частью нашей организации, ее сердцем, легкими или позвоночником, но ощущал себя лишь ее отрубленной конечностью. В то время даже борцы за свободу должны были подчиняться законам, поскольку тюремное заключение за их нарушение делало этих активистов бесполезными для АНК. На том этапе мы все еще не считали себя явными революционерами, открыто сражавшимися с режимом, чего бы это ни стоило. Мы полагали, что лучше организовать подполье, чем сесть в тюрьму. Когда я оказался вынужден уйти из АНК, организация должна была подобрать мне замену, и, как бы это ни было печально для меня, я больше не мог обладать (в рамках АНК) той властью, которой когда-то обладал. Пока я возвращался в Йоханнесбург, пейзажи провинции Оранжевое Свободное государство уже не могли улучшить мне настроение, как раньше.
19
Когда я получил правительственное уведомление о новых запретах в отношении себя, уже в следующем месяце должна была состояться региональная конференция филиала АНК в провинции Трансвааль, и я уже завершил проект своего обращения к форуму в качестве председателя филиала. Его зачитал на конференции Эндрю Кунен, член исполнительного комитета регионального филиала АНК. В этой речи, которая впоследствии стала известна под названием «Путь к свободе тернист» (это высказывание принадлежит Джавахарлалу Неру), я подчеркнул, что теперь народные массы должны быть готовы к новым формам политической борьбы. Новые законы, принятые правительством, и его репрессивная практика сделали прежние формы массового протеста (публичные митинги, заявления для прессы, забастовки) чрезвычайно опасными для освободительного движения и, следовательно, самоубийственными. Газеты не публиковали наши заявления, типографии отказывались печатать наши листовки – и все это из-за страха преследования властями в соответствии с Законом о подавлении коммунизма. «Эти события, – отметил я, – требуют развития новых форм политической борьбы. Старые методы теперь, действительно, стали просто самоубийственными». Далее в моем выступлении приводились следующие идеи: «Между угнетенным народом и угнетателями существуют непреодолимые разногласия. Не за горами день расплаты, которую силы свободы готовят для сил реакции. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что, когда этот день настанет, правда и справедливость восторжествуют… Чувства угнетенных еще никогда не были более горькими, чем сейчас. Тяжелое положение вынуждает их ценой собственной жизни сопротивляться отвратительной политике гангстеров, которые правят нашей страной… Свержение угнетения предопределено самой историей, будет одобрено всеми силами мира и является высшим стремлением каждого борца за свободу».
В апреле 1954 года Юридическое сообщество провинции Трансвааль обратилось в Верховный суд с ходатайством о том, чтобы мое имя было вычеркнуто из списка аккредитованных адвокатов на том основании, что политическая деятельность, за которую я был осужден в ходе Кампании гражданского неповиновения, противоречит понятиям профессионализма и добросовестного поведения. Ходатайство было подано в то время, когда юридическая компания «Мандела и Тамбо» процветала, а я в качестве адвоката каждую неделю участвовал в десятках судебных
