Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела

этом случае судьи, естественно, вставали на сторону полиции. Вердикт коронера о причинах смерти, наступившей в полицейском участке, часто гласил: «Смерть наступила в результате воздействия нескольких факторов». Или же давалось какое-то расплывчатое объяснение, которое позволяло полиции уйти от ответственности.

Всякий раз, когда у меня возникали какие-либо дела юридического характера за пределами Йоханнесбурга, я подавал заявление о временной отмене запретов в отношении меня, и мои петиции достаточно часто удовлетворялись. Например, как-то мне пришлось поехать на восток провинции Трансвааль, чтобы защищать клиента в городе Каролина. Мое прибытие вызвало настоящую сенсацию, так как многие никогда раньше не видели чернокожего адвоката. Ко мне доброжелательно отнесся и мировой судья, и прокурор. Судебное слушание довольно долго не начиналось, так как они засыпали меня градом вопросов о моей карьере и о том, как я смог стать адвокатом. Зал судебных заседаний был переполнен любопытствующими.

Наряду с делом в Каролине я рассматривал дело местного знахаря, шамана из соседней деревни, которого обвинили в колдовстве. Этот судебный процесс также привлек повышенное внимание, но не потому, что в нем принял участие чернокожий африканец в качестве адвоката, а в силу нестандартности ситуации. Многие хотели выяснить, могут ли законы белого человека быть применены к сангоме (шаману). Знахарь обладал в этом районе огромной властью, и местное население одновременно и поклонялось ему, и боялось его. В ходе судебного заседания мой клиент громко чихнул, чем вызвал настоящую панику в зале суда: большинство присутствовавших решили, что он произнес заклинание. В конечном итоге знахарь был признан невиновным, однако я подозреваю, что местные жители приписали этот успех защиты не моему мастерству юриста, а силе заклинаний и трав знахаря.

Я как адвокат в ходе судебных заседаний мог выступать достаточно ярко. Было бы неверно считать, что я играл роль чернокожего в суде белых. На самом деле я стремился вести себя таким образом, чтобы создалось впечатление, будто все остальные (и белые, и черные) являлись гостями в моем суде. При рассмотрении дела я часто делал размашистые жесты и использовал высокопарные выражения. Я был весьма скрупулезен в отношении регламента ведения судебных заседаний, но иногда прибегал к нетрадиционной тактике при допросе свидетелей. Мне нравились перекрестные допросы, и я часто играл на напряженности в отношениях между разными расовыми группами. При проведении судебных заседаний с моим участием зона для зрителей обычно была переполнена, потому что местные жители из числа чернокожих африканцев знали, что наверняка получат сильные эмоции. Судебные заседания являлись для них источником развлечения.

Вспоминается, как однажды я защищал чернокожую африканку, работавшую в городе домашней прислугой. Ее обвинили в краже одежды ее «мадам». Якобы похищенная одежда была выложена в зале судебных заседаний на столе. После того как «мадам» дала показания, я начал свой перекрестный допрос. Подойдя к столу с вещественными доказательствами, я внимательно осмотрел одежду, а затем кончиком карандаша взял предмет женского нижнего белья. Я медленно повернулся к свидетельнице, помахивая трусиками, и спросил ее: «Мадам, это… ваши?» «Нет!» – быстро ответила она, не решившись от смущения признать, что они принадлежали ей. Приняв во внимание ее ответ, а также другие расхождения в ее показаниях, судья прекратил дело.

17

В четырех милях к западу от центра Йоханнесбурга, на скалистом выступе, возвышающемся над городом, расположен африканский поселок Софьятаун. Преподобный Тревор Хадлстон, большой друг жителей поселка, однажды сравнил Софьятаун с итальянским городком на холмах. Издалека это место действительно обладало немалым очарованием: тесно расположенные дома с красными крышами, клубящийся вверх, в розовое небо, дым, высокие и стройные эвкалипты, окружавшие поселок. Вблизи, однако, можно было увидеть нищету и убожество, в которых жили обитатели Софьятауна. Улицы – узкие и немощеные, каждый участок земли был заполнен десятками лачуг, тесно лепившихся друг к другу.

Софьятаун был частью так называемых поселков Западных районов, в состав которых входили также поселки Мартиндейл и Ньюклэр. Этот район изначально предназначался для белых, и застройщик возвел там несколько домов для белых покупателей. Однако из-за муниципальной свалки мусора в этом районе белые предпочли жить в другом месте. Застройщик с большой неохотой продал свои дома чернокожим африканцам. Софьятаун являлся одним из немногих мест в провинции Трансвааль, где чернокожие африканцы могли до принятия Закона о консолидации коренных жителей (городских районов) 1923 года приобретать земельные участки. Многие из этих старых кирпичных и каменных домов с верандами под жестяными крышами еще остались в Софьятауне, придавая поселку вид доброго Старого Света. По мере роста промышленности в районе Йоханнесбурга Софьятаун стал пристанищем для быстро растущей африканской рабочей силы. Он был удобно расположен, поскольку находился близко к городу. Рабочие жили в лачугах, возведенных на дворах старых домов. В одной лачуге могло тесниться несколько семей, а пользоваться одним водопроводным краном – до сорока человек. Несмотря на бедность Софьятауна, у него был особый статус. Для чернокожих африканцев он был все равно что левый берег Сены для парижан или Гринвич-Виллидж для жителей Нью-Йорка – домом писателей, художников, врачей и юристов. Он был одновременно богемным и традиционно консервативным, живым и степенно-чинным. Здесь уживались бок о бок А. Б. Ксума, который успешно вел в этом поселке свою врачебную практику, и различные цоцисы (гангстеры), такие как «берлинцы» и «американцы», взявшие себе имена американских кинозвезд: «Джон Уэйн» и «Хамфри Богарт». Софьятаун мог похвастаться единственным в Йоханнесбурге бассейном для чернокожих африканских детей.

Программа ликвидации Западных районов в Йоханнесбурге означала выселение жителей Софьятауна, Мартиндейла и Ньюклэра с общей численностью населения от 60 000 до 100 000 человек. В 1953 году националистическое правительство Даниэля Малана приобрело в тринадцати милях от города участок земли под названием «Медоулендс»[39] для размещения там лиц, выселенных из Западных районов, по семи различным этническим группам. В качестве оправдания своим действиям правительство привело необходимость ликвидации трущоб. Власти всегда приводили этот аргумент при реализации своей политики, которая рассматривала все городские районы как районы для белых, в которых чернокожие африканцы считались лишь временными жителями.

Правительство находилось под давлением сторонников своего политического курса, проживавших в прилегающих областях Уэстдена и Ньюлендса, относительно бедных районах для белых. Белые из числа рабочих не скрывали зависти к чернокожим, которые владели добротными домами в Софьятауне. Кроме того, правительство хотело четко контролировать передвижение всех чернокожих африканцев, а обеспечить такой контроль в городских поселениях с правом собственности у чернокожих, которые, имея собственную недвижимость, могли приходить и уходить, когда им заблагорассудится, было гораздо сложнее. Хотя уже действовала система пропусков, для въезда в поселок, где чернокожие имели право собственности, специального разрешения (как в случае с муниципальными районами) не требовалось. Чернокожие