Стихотворения и поэмы - Микола Бажан

151. ВОСХОЖДЕНИЕ НА ЗЕДАЗЕНИ[82]

Ираклию Абашидзе

Ты шел осенним лесом в Зедазени,Прижав к губам любимый саламури,[83]И в монастырь, чьи стены были хмуры,Вошел, крутые одолев ступени.За нами затворились двери храма,И саламури звук, с веками слитый,Упал цветком на гробовые плитыВладетелей твердыни Сагурамо.От строгих стен нагорного собора,От дедовских могил ГурамишвилиСвирели переливы взмыли в горы,Как соколы, что рядом гнезда свили.И каменную митру свил над намиГранитный купол церкви в Зедазени,Мотивами священных песнопенийДышали мы — стихами и ветрами.А в песнях воспевалась бесконечностьЛюдских дерзаний, солнце и природа,И рокот речи древнего народа,Как волны горных речек, лился в вечность.Язык грузинский в хате над ХороломПечальным зовом сердце растревожил,Когда Давид, слабея, телом хворымПростерся молча на предсмертном ложе.То было на далекой УкраинеДавным-давно, в день августа, как этот.Давида, страстотерпца и поэта,Ираклия свирель воспела ныне.Арагви лента, величавость вида,Зловещего предгрозья сполох дальний,—На высях Зедазени в честь ДавидаСтоял ты с давней песней поминальной.Был год тридцать девятый. Скоро-скороТы сменишь нежность, песню саламури,На стих суровый, говорит которыйПро мужество и подвиг в грозной буре.Ты сам такой — суровости не чуждый,И грустный, и веселый ты, и смелый,Возлюбленный, в семье народов дружнойПоэт красы и славы Сакартвело.

152. «На душистом ветерке, что, пролетая…»

На душистом ветерке, что, пролетая,Подул внезапно, в шелесте шелков,Во всем, где мелочь самая простаяТревожит душу, средь ночных часов,Когда мечтанья не дают покоя,Виденья приплывают издали,—Всегда со мной тепло твое живое,Могучее, как теплота земли.И этих волн приливы и отливыНапоминают вечную игру.Я до конца почувствую, вберуИх каждый вздох и выдох торопливый.Всё существо, вся трепетная силаМоей души охвачены без словИх ритмами и таинством веков,Что нас с тобой навек соединило.

153. ВСПЫШКА СОЗВЕЗДИИ

Ночь осени. Внезапный звездопад.Разящих метеоров рикошеты,И брызги звезд, летящих из Плеяд,И жгучий прах распавшейся кометы.

Над нами бездн и бурь круговоротРождения и гибели круженье,И взрывы сотрясают небосвод…То звездопад                     иль предостереженье,

Чтоб не теряла свой ориентирВ пучинах океана мировогоЗвезда людей — неповторимый мирЕдинственного разума живого?

154. ТИШИНА

Узкой тропинкою в сумерки чащитихо войду, словно в белый собор,—в этот покой, величаво молчащий,в этот пустынный заснеженный бор.Тропка не вскрикнет, не скрипнет, покудаспят неподвижных сугробов тела.Разве что вспыхнет снегирь красногрудо,снег осыпая касаньем крыла.Тайну молчания вещих мгновениймне ли изведать сегодня сполна?Сладкой истомой лесных наваждениймягко колышет меня тишина.Счастья и горечи переплетенье,все увлечения прожитых дней —в зыбких виденьях, в безмолвном струеньесомнамбулических плавных теней…Глубже вздохни, о былом не жалея,тихо входя по тропинке леснойна бесконечные эти аллеи,в вечность протянутые тишиной.

155. «Чебрец и вереск, мшистые холмы…»

Н. Б.

Чебрец и вереск, мшистые холмы,и цепкий дрок, и горечавки нить…С тобою часто отправлялись мыпо луговинам киевским бродить.

И вновь ступили мы на влажный склон,где вереск протянулся до небес,куда неудержимо испоконплывет-плывет Пуща-Водицкий лес.Ты помнишь? Скоро будет тридцать лет,когда впервые мы пришли с тобойсюда, где стелет вересковый цветсоцветий бледных трепет молодой.Ты наклонилась осторожно. Тысрываешь лиловатый огонек,чтоб пронести хрустящие цветысквозь дни воспоминаний и дорог.

Сияет он, мерцает, не угасцветенья тихий свет, невытоптанный следисхоженных путей и пережитых лет,что памятью теперь освящены для нас.

156. «Пусть опаленным ртом еще хоть раз коснусь…»

…Пусть опаленным ртом еще хоть раз коснусьЯ животворного, как молодость, настояВоспоминаний, — эта радость, эта грустьВрачует душу, всё ранимое, живое.Боль сладкая, ты — след невозвратимых лет,Надежд, иллюзий плод неимоверный,Тревожный взлет событий, дней, планетИ светлая печаль любови первой.О, юношеских тайн заветный материк.Как плавно ты возник, лишь память захотела;Ты веешь теплотой любви, июля, телаИ горьковатым ароматом земляник,—Дышу их россыпью, их горькотой земнойИ, грусти преисполнившись лучистой,Склоняюсь над пахучею землей.О, этот день блаженный и душистый!Навек запомню я, на жизнь и на потомТвои лучи, и запахи, и сладости.Сияй, искристый, обдавай тепломМеня и в час моей последней радости.

157. «Мы столько дорог одолели вдвоем…»

Мы столько дорог одолели вдвоем —Чего не случалось в пути?Тревога и поиск, отвес и подъем,И трудно, и чудно идти.Путем столбовым и окольной межойМы шли — иногда наугад.Но всё, что собрали, согрели душой,—Сокровище сущее, клад.Крупицу такого утратить нам жаль,Ни щепки не бросим на слом,—Отчаянье, каждая наша печаль,Померкнув, задышит теплом.Мы руки протянем в далекие дни,К теплу пережитой тревоги,И ты мне так радостно скажешь: «Взгляни,Как руки сплелись и дороги».Отчаянья клещи, кинжалы разлук —Никто разрубить бы не смогСплетение клятвенно сомкнутых рукИ пройденных вместе дорог.

158. «В себе самом, как в келье затхлой, замыкаться…»

В себе самом, как в келье затхлой, замыкаться,Встреч избегать, и веских слов бояться,И дряхлость мыслей волочить уныло,Как тень за тенью, следом за собой?Ужель вот так ты будешь за судьбойБрести, тащиться дальше через силу?Ужель приснилось? Померещилось? Почудилось?Теперь истаяло, зачахло, улетучилось?Ужель бесследно канет в забытьеИ знать не будешь, где чужое, где твое?Иль только грезится? Во сне воображается,Где побывал, где был и видел то, чем жил?И, как немой слепец, забвенье приближаетсяТайком на склоне дней и на исходе сил.Гони его, кляни, голодного, усердного,Пусть память занесет над ним свои бичи,Чтоб прожитого здесь, неверного и верного,Тебе не позабыть, — вставай, взывай, кричи!

159. ШЕПОТ

…К своим душевным шепотам заветнымПриникни чутким слухом и поймешь —Из памяти, чья глубь грузнее грозных нош,Ничто, ничто не возвращается в ответ нам,Лишь эха позднего изменчивая дрожь.Дрожащий отзвук голосов, умолкших ранее,Тень отлетевших ранее теней,Дрожащий отблеск прежнего сияния,Летучий пепел вымерших огней.Глухой пустырь окаменелой старости.Беги, душа, чтоб ты опять моглаУвидеть, как воскреснет свежесть радостиНа пастбище, истоптанном дотла.Так мало нужно для ростков счастливости —Роса и солнце в голубом ковше.Напейся всласть, воспрянь, чтоб радость вынестиВ последний путь, назначенный душе.Глубь сердца слушай, словно глубь колодца,—Еще звенит ли там живой ручей?А грянет тишь — замри, пускай начнетсяМгновенье вечной тишины твоей.

160. БЕЛЫЙ ЦВЕТ ШИПОВНИКА