Праздник саранчи - Алексей Саморядов

Сафронов вздохнул, глянул на Махотина:

— Ты что кричал-то, Филипп Ильич? — он чуть улыбнулся.

— Я-то? Не помню, растерялся, что-то кричал… по-немецки что-то…

Старая обсерватория светлым пятном выделялась на темных холмах. Город лежал внизу, расчерченный огнями на квадраты до черного горизонта. Звезды мерцали в небе. Они стояли на пустой смотровой площадке.

— Огромный какой, — сказал Николай. — Нет ему конца и края…

Сафронов, спершись о парапет, хищно оглядывал город:

— Всему есть и конец, и край. Разделим город на части, как тайгу на охотничьи участки делят. Потемкин, у океана будешь и ближние улицы твои! Дальше Николай, до середины, вот го то здание! — он рубил город рукой. — Филипп Ильич, ты от холмов возьмешь, ты постарше, тебе и поближе, мне же весь восток! Ходите осторожно, все обнюхайте, каждый дом, каждую машину. Как волки ходите и кругом смотрите! Один человек пропасть не может, а их пять было. Найдем, год искать будем, найдем! И за все спросим…

Утро. Потемкин стоял на пляже, спиной к океану и глядел на город. Редкие бегуны трусили вдоль воды. Якут улыбнулся и пошел…

Николай шел вдоль открывающихся магазинов…

Сафронов шел вдоль роскошных особняков.

Обед. Площадь наполнилась народом. Махотин сидел на скамейке у кафе с газетой, просматривая прохожих…

Потемкин, в одних шортах, покрывшись потом, шел по многолюдному пляжу, вглядываясь в лица…

Николай, проходя по мосту, глянул на заходящее солнце…

Махотин шел по пустынному шоссе, в руке у него был мешок, он прихрамывал…

Сафронов поднимался по тропе. Солнце садилось за океан…

Ночь. Горел костер, на костре в котле жарилось мясо. Все сидели вокруг костра, кроме Потемкина. Якут, чуть выше, с винтовкой, сидел на посту, прислушиваясь…

Он снова шел по пляжу. Вдруг увидел что-то в океане. Быстро разделся, зашел в воду и поплыл. Впереди плыл человек с козырьком на голове, так что не было видно его лица. Якут обогнул его и, перерезав путь, заглянул внимательно под козырек. Человек заволновался, оглядываясь на берег. Но якут уже оставил его…

Ореховый «Кадиллак» стоял у бара. В стороне, в тени под стеной сидел на корточках Николай. Две девушки вышли из бара, стали садиться в машину. Николай, проходя мимо заднего крыла машины, нагнулся завязать шнурок и гвоздем нацарапал на крыле маленький крест….

Махотин, уронив газету, поднимая его, нацарапал такой же крест на крыле орехового «Кадиллака», стоявшего на заправке. За его рулем сидела старуха, неприятным голосом что-то выговаривая механику…

Сафронов, с ведром и лопатой, как рабочий, остановился у одного из особняков, поправляя газон, внимательно глядя на пустой ореховый «Кадиллак». Присев, он нашел рукой крест на его крыле. Пошел, не спеша, дальше…

Догорел костер. Трое спали на брезенте. В стороне, на камне, с карабином сидел Николай, глядел на далекий мерцающий город…

Солнце вставало над морем. Они быстрым шагом спустились с шоссе в пустынную улицу.

— Дай! — выкрикивал Николай, шедший впереди.

— Гив! — хором отвечали остальные по-английски.

— Возьми!

— Тэйк!

— Убью!

— Килл!!! — Сафронов улыбнулся.

— Заткнись!

— Шат ап! — Махотин и Сафронов одновременно подглядели на клочке бумаги.

— Пошел в задницу!

— Сам пошел в задницу! — прокричали дружно по-английски.

Какой-то старик с удивлением смотрел на них из-за забора…

— Пошел в задницу! — снова заорал Николай.

— Сам пошел в задницу!..

Полдень. На центральный перекрёсток города, одновременно из всех четырех улиц вышли Сафронов, Потемкин, Филипп Ильич и Николай. Увидев друг друга, сошлись на один угол. Сафронов сказал что-то, указывая рукой. Все вдруг разошлись снова и затерялись в толпе прохожих…

Вечер. Махотин, перебравшись через забор, пробрался к зданию. Через черный ход проник внутрь… В большом зале стоял дикий шум, кричали люди. В центре зала на ринге дрались женщины. Кто-то толкнул его, и Махотин выругался по-английски:

— Черт тебя побери, ты, задница, перед тобой майор ВВС!

Потемкин подошел к стойке бара, перегнувшись через стойку, указал на бутылку виски:

— Дай, — сказал бармену по-английски.

Тот налил виски. Якут выпил, прислушиваясь, весь стаканчик, оглядел бар. Здесь были одни мужчины, у некоторых накрашены губы, подведены глаза. Один из них, подойдя, что-то сказал Потемкину.

— Убью, — сказал якут, расплатился и вышел…

В темном парке у океана он завернулся в одеяло и заснул на траве…

Николай прошел вдоль бассейна, забрался по лестнице на крышу гостиницы, лег, заложив руки, глядя на звезды…

В горах у костра, Махотин листал комиксы, шепча что-то, Сафронов спал рядом.

Николай шел через большой магазин, внимательно оглядывая людей. По пути к кассам он прихватил пакет хлеба и несколько яблок. Нэнси он узнал сразу. Она стояла за кассой, улыбаясь покупателям, принимала покупки. Подошла очередь Николая, он положил хлеб и яблоки и протянул Нэнси плитку шоколада. Она, взглянув на него, узнала и растерялась.

— Это тебе, я искал тебя, — сказал он тихо.

Нэнси смутилась. Их ждали другие покупатели.

— Извини, — сказала она. — Я должна работать, — она снова занялась покупками.

— Я понимаю. — Николай отошел, освобождая проход.

— Ник! — она Оглянулась. — Я не могу отойти, я заканчиваю в девять. Ты можешь позвонить мне…

— Не волнуйся! — он шел к выходу.

Она с грустью смотрела ему вслед…

Он вышел на улицу, не зная куда идти, вдруг быстро побежал…

Перебравшись через забор в частный парк, он, прячась за кустами, стал резать ножом с клумбы розы.

Его заметили, крикнули из окна дома Он продолжал резать, выбирая самые лучшие, пока не увидел бегущих к нему двух мужчин. Срезав еще одну розу, он осторожно собрал букет и побежал по парку…

Парк был огромный, он перепрыгивал какие-то изгороди, фонтаны. Те двое бежали долго, наконец, задохнувшись, встали… Николай тоже остановился и на ближайшей скамейке не спеша стал перекладывать цветы. Преследователи снова бросились за ним…

Он подошел к кассе и положил букет рядом с Нэнси. Она смутилась, девушки за соседними кассами стали улыбаться.

— Я подожду тебя, — сказал Николай.

Он вышел на улицу, сел на высокий бордюр и стал следить за проезжавшими машинами…

Стало темнеть. Девушки в магазине поглядывали через витрину, смеясь, переговаривались. Нэнси молчала. Николай сидел в той же позе на том же месте, жевал яблоко с хлебом и внимательно следим за машинами…

Солидный мужик, в очках, костюме и при галстуке, остановился у банка, и, выбравшись из машины, направился к автомату в стене, доставая на ходу карточку. Он торопился и не обратил внимания на Сафронова, который встал за ним. За Сафроновым, оглянувшись, встал Филипп Ильич. Они с интересом следили, какие мужик нажимает кнопки.

Получив деньги, он пошел к машине, но вдруг его подхватили и очень быстро занесли за угол, в темноту…

— И у этого такая же! — Филипп Ильич, удивляясь, разглядывал карточку, потом попробовал ее на зуб.

Они извинились, вернули карточку и, поправив ошеломленному мужику костюм, ушли, переговариваясь…

Совсем стемнело, зажглись фонари. Николай продолжал сидеть. Магазин закрылся, служащие выходили из него. Вышла Нэнси, оглядела его, улыбаясь:

— Ты сумасшедший или маньяк?

— Да, — не поняв, ответил он.

Улыбаясь, взял ее сумку, она не давала, но он взял:

— Где ты живёшь?

— Там, далеко, — она махнула рукой. — Как ты нашел меня?

— Просто. Я обошел город.

— Это неправда, город большой, и ты не американец! Ты немец?.. Швед?.. Француз?

Николай кивал головой.

— Испанец? Итальянец? Китаец?

— Да, — он кивнул. — Я китаец.

— Врешь, кто ты?

Он, отстав, открыл маленький словарь, поискал что-то:

— Я тупой. Поэтому плохо говорю по-английски.

— Что там? — она протянула руку. — Покажи!

— Это книга для тупых.

— Покажи!

— Нет, это опасно…

Они ехали в автобусе. Николай смотрел на нее.

— Что ты смотришь?

— Ты самая красивая в этом городе… Правда! Я видел всех девушек в этом городе.

— Это твоя работа?

— Да…

— Трудно?

— Что? — он не понял.

— Посмотри в книжке для тупых!

Николай достал словарь, стал искать, перелистывая страницы.

— Египетский баклажан, — сказал он наконец, с трудом выговаривая.

— Что?! — Нэнси засмеялась.

— Здесь так написано…

Она вдруг выхватила у него словарь, рассматривая.